История Сьерра-Леоне в новое и новейшее время
Шрифт:
Развал государства Ойо ускорило восстание Афонджи — одного из влиятельнейших подданных алафина, командовавшего отрядами молодых воинов. Афонджа перебил сторонников алафипа в своем войске и провозгласил себя независимым правителем города Илорина, в тридцати милях к юго-востоку от столицы. Это произошло около 1817 года. Афонджу поддержали некоторые сановники, недовольные правлением алафина. Однако Афонджа, не уверенный в своих силах, обратился за помощью к фульбе, что и привело его к гибели. Около 1830 года Афонджа был убит. В Илорине утвердилась власть фульбе[70], которые превратили
Не удивительно, что алафин не доверял своей военной и придворной знати. Во главе крупных городов он старался ставить лиц незнатного происхождения, многие из них были даже чужаками в Ойо, а иногда просто рабами, находившимися прежде в услужении у алафина и пользовавшимися его доверием. «Это ныне неизменное правило правителя Яррибы (Йорубы), который боится, что из-за большой удаленности от столицы вождь более высокого ранга, если он будет обладать талантами и сильным характером, легко сможет утвердить свое влияние и сбросить его, объявив себя независимым», — отмечает Джон.
Дороги, по которым двигались путешественники, давно перестали расчищать, и они заросли буйной тропической растительностью. А ведь еще два-три столетия тому назад они находились в идеальном порядке; о них особенно заботились перед большими праздниками, когда по дорогам двигались торжественные процессии.
4 мая Лэндеры достигли города Боху (Игбохо), расположенного у подножия холмов и окруженного высокой стеной длиной не менее двадцати миль. За рекой, берущей начало на этих холмах, была видна деревня, населенная фульбе. Половина домов в городе, бывшем некогда столицей государства, пустовала. Примерно за пятьдесят лет до этого, как пишет Джон, правитель решил перебраться в Катунгу, подальше от воинственных фульбе[71]. С этого времени население стало покидать Боху и город начал терять богатство и свое прежнее значение, «хотя он все еще считался вторым городом в государстве», — подчеркивает Лэндер. Вместе с тем путешественники отмечают, что в Боху появилось много фульбе, которые расселились со своими стадами в самых различных городских кварталах.
Спустя девять дней путники увидели наконец цепь гранитных холмов, за которой находилась столица. Через час они уже въезжали в городские ворота. Согласно местному этикету, с которым Ричард познакомился еще во время своих визитов в Ойо в 1826 и 1827 годах, путешественники должны были вначале посетить главного царского евнуха Эбо, наиболее влиятельного человека в государстве. Ведь первый евнух осуществлял судейские функции, его решение считалось равносильным царскому. И только потом, уже вместе с ним, братья отправились во дворец алафина.
Довольно долго им пришлось ожидать монарха, пока тот по случаю приезда европейцев облачался в парадные одежды. До его торжественного выхода гостей развлекали музыкой, исполняемой оркестром, который состоял из длинных барабанов, литавр и горнов. В период расцвета «империи» Ойо алафины имели многочисленный штат придворных. В одном оркестре насчитывалось более двухсот человек.
Когда вышел правитель, все мгновенно стихло. Путешественники представились на европейский лад — поклон, рукопожатие. Это вызвало громкий смех у алафина и его жен, а также веселое оживление среди присутствующих. Согласно дворцовому ритуалу,
По совету главного евнуха Лэндеры не стали сразу же сообщать алафину о своем намерении совершить путешествие к Нигеру. Они решили ограничиться заявлением, что «посланы королем Англии, чтобы попытаться отыскать бумаги своего соотечественника, который погиб у Бусы около двадцати лет тому назад». Как они предполагают, интересующий их дневник путешественника может находиться у султана Яури, и братья надеются, что правитель Ойо разрешит им проследовать в ту страну. Алафин не выразил особого удивления и даже обещал направить гонца в Яури с известием о прибытии европейцев.
Катунга, в которой братья пробыли больше недели, произвела на них безотрадное впечатление умирающего города: «Все казалось спокойным и мирным в этом большом скучном городе. Нельзя было не испытывать грусти, бродя по его пустынным улицам и по обширным плодородным полям, на которых совершенно не было видно людей: изредка попадался одинокий человек, что еще больше подчеркивало приближающийся конец. Городские стены не восстанавливаются, — записывает Ричард 15 мая, — и превратились по сути дела в груды пыльных развалин. Такой же беспорядок и апатия царят в умах монарха и его министров».
Государство йоруба находилось в таком состоянии упадка, что не в силах было защитить свои северные рубежи от постоянных вражеских вторжений. К тому времени фульбе вклинились уже и в глубь «империи», обосновавшись не только в Илорине, но и в другом важном и процветающем городе — Раке[72], причем не встретили там значительного сопротивления. Эти города полностью заселены теперь фульбе, отмечает Джон, и они превратили их в настоящие твердыни. «Постепенно и упорно фульбе наступают на апатичное местное население, расшатывая трон властителя», — приходят к выводу путешественники. Эти слова Лэндеров оказались пророческими: в 1837 году Катунга была захвачена и разрушена фульбе из Илорина.
Спустя неделю братья покинули Катунгу. Несмотря на предупреждение, что дороги на север небезопасны, они пошли именно в этом направлении. Без особых приключений 17 июня путешественники вышли наконец к Нигеру у Бусы. Знаменитая река, однако, разочаровала путешественников. «Черные массивные скалы высились в самом центре течения, образуя на поверхности водовороты и сильные буруны… Нигер здесь узок: даже в самом широком его месте можно перебросить камень с одного берега на другой. Мы сидели как раз на той скале, где нашли свою несчастную судьбу Парк и его спутники», — записывает Джон 18 июня.
Правитель Бусы приветливо встретил путешественников, хотя, как и в 1826 году, во время приема Лэндера и Клаппертона, проявил явное нежелание здороваться с европейцами за руку[73]. Он не смог сообщить братьям никаких новых подробностей о Парке и, казалось, ничего не знал о том, сохранились ли какие-либо вещи или бумаги путешественника, погибшего на порогах около его города. По его собственным уверениям, он был еще маленьким мальчиком, когда произошла катастрофа, во время которой погиб Парк. А прежний правитель умер вскоре после этого события. И все следы белого человека исчезли вместе с ним.