История шпионажа
Шрифт:
Единственный комментарий, сделанный позже представителем ВВС, касался практической стороны этого инцидента. «Он запросил невысокую цену, — сказал пресс-секретарь ВВС, — учитывая то, что он хотел продать».
Капитан ВВС выставил на рынок шпионажа документы, объясняющие методику работы с атомным оружием. Скорее всего у советской стороны в 1957 году уже была подобная информация, но, если бы письмо Френча подобрали сотрудники советского посольства, оно стало бы манной небесной. Причем не столько из-за того, что предлагал Френч, а из-за того, что он мог предоставить, оказавшись в руках КГБ.
Но случилось так, что письмо подобрали агенты ФБР. Это было не совпадением, а
Как только Френч отошел от посольства, агент ФБР и сотрудник УСО подошли к забору и достали из-за него письмо.
На следующий день нервно ходивший по комнате Френч услышал стук в дверь. Вошли двое мужчин, которые показали ему письмо и поинтересовались: «Что Вы можете предложить нам?»
«Где деньги? — спросил Френч. — Мне нужны только наличные».
За этим диалогом последовала сцена, в которой Френч спорил с агентами ФБР о способе оплаты. Чтобы доказать, что не шутит, он показал агентам рисунки, которые сделал, и назвал темы, о которых мог рассказать. Он обхаживал агентов, стараясь заключить сделку. Они пытались получить информацию бесплатно, а он требовал наличные.
Когда эта игра начала затягиваться, федеральные агенты представились Френчу. Он рухнул на кровать, крича: «Я знал, что так и будет!». Он все признал и отдал агентам ключ от камеры хранения, в которой нашли шесть документов, похищенных в ВВС. На трех стояла отметка «Конфиденциально», а на оставшихся трех — «Ограниченный доступ».
В устном признании Френча ФБР стал понятен образ мышления, благодаря которому появился его план. «Я не чувствую себя морально виновным, — объяснял неудавшийся шпион, — потому что потом хотел совершить самоубийство, доложив перед этим о советских агентах». Казалось, что Френч жил в выдуманном мире шпионской героики и особых кодексов чести. Он сказал, что чувствовал себя выше всех обязательств, кроме выплаты долгов. Однако в какой-то момент признал, что его поступок «был недостоин офицера и джентльмена».
Френч не признал себя виновным на заседании военного трибунала, разбиравшего это дело. Его обвинили в нарушении статьи 13 Кодекса военной юриспруденции, запрещающей общение с представителями иностранных держав по вопросам обороны. В состав суда входили три генерала, два полковника и два подполковника.
Френч отверг все обвинения, сказав, что он «запутался». Его защита ничего не смогла сделать, и 20 сентября он был разжалован и приговорен к пожизненному заключению.
Прессе не сообщалось об этом процессе до вынесения приговора. В газетах его сразу назвали «наводчиком, любящим покер». Жене Френч написал, что заболел и проходит лечение в военном госпитале. Когда в газетах появились статьи о его деле и приговоре, который он получил, Френч позвонил отцу и сказал: «Не верь тому, что про меня говорят». То же самое он сказал и жене.
В феврале 1959 года военный кассационный суд признал, что, хотя действия Френча были невероятно опрометчивы и незрелы, их нельзя считать действиями профессионального шпиона или предателя. По сути это было нарушение, которое часто рассматривается военным судом и имеет отношение только к деньгам: кража, продажа государственного имущества, азартные игры и так далее. Его приговор был изменен на десять лет заключения.
С трудом можно
Однако количество звезд на погонах офицера не мешает русским пытаться завербовать его. Такие попытки делались в отношении высокопоставленных офицеров, которые дружелюбно относились к России и ее жителям. Других позволяют эксплуатировать их собственные слабости.
Бригадный генерал Филип Р. Феймонвилль был одним из тех, кто не согласился на сотрудничество. Он закончил военную школу в 1912 году и молодым офицером участвовал в военной миссии в Сибири. Как один из немногих американских офицеров, лучше других знавший Советский Союз, он стал авторитетом в области советской жизни. Чтобы укрепить эту репутацию, генерал изучил русский язык и стал читать русские военные публикации. Он поддерживал связь со своими знакомыми в России, и его интерес к Советскому Союзу стал так велик, что друзья прозвали его «большевиком».
В 1934 году Феймонвилль был назначен первым военным атташе в СССР. Его рекомендовал посол Уильям С. Буллит, который сказал, что он «знает о России больше, чем любой другой офицер американской армии». В Москве Феймонвилль стал одним из самых популярных дипломатов и отправлял в Вашингтон пылкие доклады о военной мощи русских. Он выяснил, что некоторые из его друзей были репрессированы, но он познакомился с новыми людьми, и его любовь к России не увядала.
Доклады Феймонвилля вызвали удивление в Вашингтоне, а когда он написал, что «русские — величайшие воины мира», Государственный департамент потребовал объяснений от его руководства. Александр Кирк, бывший в то время поверенным в делах, ответил, что с Феймонвиллем «о России можно разговаривать столько же, сколько с другим человеком о его матери».
Те, кто беседовал с ним о России, как это иногда делал его помощник полковник Фрэнк Хейн, запомнили, что эти разговоры всегда были очень эмоциональны, и темпераментный Феймонвилль, который не любил, когда ему противоречили в этом вопросе, часто заболевал после них.
Феймонвилль был военным атташе до 1939 года, и, несмотря на то что все его доклады были пронизаны восхищением русскими, его оценка советской военной силы была более точной, чем оценки его последователей. Феймонвилль, описывавший танки, тяжелую артиллерию и подвижную технику, говорил и о традиции русских людей до последней капли крови сражаться за свою землю. Он стал одним из немногих, кто увидел в России военную державу, с которой нужно считаться.
В 1941 году Феймонвилль снова вернулся в Москву, на этот раз в составе комиссии, управлявшей американским ленд-лизом. Это задание продолжалось всего год. Из-за своего рвения помочь России он поссорился с военными атташе и представителями Министерства обороны. Чтобы показать свою любовь к русским, он стал регулярно сдавать кровь в московские больницы.
Офицеры советской разведки, которые от друзей Феймонвилля знали о его любви к России, встретились с генералом и пытались склонить его к работе на их спецслужбы, пользуясь аргументом, что он поможет всему миру, помогая России. Несмотря на дружелюбное отношение к русским, Феймонвилль достаточно благоразумно отказался от этого предложения. Ему льстили, предлагали награды, но он ничем не отвечал.