История Сицилии
Шрифт:
О ком именно речь в данном случае? Сложно сказать наверняка. Историки упоминают о сиканах, сикулах, авзонийцах и элимах; Фукидид, который писал в пятом столетии до нашей эры, утверждал, что последние были беженцами из Трои (как, собственно, и римляне, потомки Энея). Но о них мало что известно. Для нас гораздо важнее древние греки, которые достигли Сицилии в середине восьмого столетия до нашей эры. Благодаря им остров наконец вступил, так сказать, в историческую эпоху. Первые греческие поселения находились на южном побережье, где практически нет естественных гаваней, но грекам гавани и не требовались – им в те давние времена было вполне достаточно любого берега, на который мог выброситься корабль; обыкновенно они высматривали длинные песчаные участки – и нашли таковые, в частности, у Наксоса, где переселенцы из эвбейской Халкиды высадились в 734 году до нашей эры, у Акраганта (современный Агридженто) и у Гелы, где было основано первое постоянное греческое поселение на Сицилии в 688 году до нашей эры. В последующие годы греки постепенно потеснили – но не истребили – коренное население острова, равно как и финикийцев, владевших торговыми «факториями», завезли на Сицилию оливы и виноградную лозу и быстро создали процветающее общество. Это общество вскоре сделалось одним из главных культурных центров цивилизованного мира, прибежищем поэтов наподобие Стесихора из Гимеры – кого боги поразили слепотой за сочинение
К тому времени греки успели колонизировать большую часть Восточного Средиземноморья. Они также цивилизовали этот регион, распространяя свои искусство и архитектуру, литературу и философию, науку и математику и свои навыки производства. Но – и об этом ни в коем случае не следует забывать – Великая Греция, как ее называли, никогда не была нацией или империей в том смысле, в каком позднее стал нацией и империей Рим. С политической точки зрения Греция состояла из множества небольших городов-государств; к 500 году до нашей эры их насчитывалось около 1500, и они занимали территорию от Черного моря до побережья Каталонии. Чрезвычайно гордившиеся своим греческим происхождением, эллины охотно поддерживали все проявления панэллинизма, включая Олимпийские игры; несмотря на это, они часто воевали между собой, заключали порой временные лиги и союзы, однако более всего ценили собственную независимость. Афины в те времена вовсе не считались столицей – с тем же успехом на эту роль мог притязать, например, Галикарнас в Малой Азии, где родился Геродот, или коринфская колония Сиракузы на Сицилии, место рождения Архимеда, или остров Самос, где проживал Пифагор. Апостол Павел впоследствии хвастался тем, что был римским гражданином; ни о чем подобном никогда не рассуждали в Греции, которая – в этом она схожа с современным арабским миром – была, скорее, концепцией, воплощением идеи, а не национальным государством. Не имелось строгого определения «своего»: если ты ощущал себя эллином и говорил по-гречески, тебя признавали греком.
В результате этого массового расселения древних греков по Средиземноморью для потомков остались великолепные греческие достопримечательности в Италии, на Сицилии и в Малой Азии, а не только на территории, которую Греция занимает сегодня. Разумеется, большая их часть погибла; тем не менее на одной лишь Сицилии, в Маринелле – бывшем Селинунте – находятся по меньшей мере семь храмов шестого и пятого столетий до нашей эры; все они в удовлетворительном состоянии, пускай это во многом стало возможным исключительно благодаря масштабной программе реконструкции последних пятидесяти лет. Из девяти храмов в Агридженто пять сооружений по-прежнему поражают взор и весьма привлекательны, особенно на закате. Прекраснейший из всех античных храмов располагается в Сегесте, укрывшись в складке холмов; сюда совсем несложно доехать из Палермо, и от храма, по счастью, не видна автомагистраль. На самом деле храм не достроен – торчащие из стен опоры для перемещения каменных блоков так и не убрали – но от него исходит ощущение неброского совершенства и он олицетворяет собой все качества дорического монумента конца пятого столетия до нашей эры. На противоположном склоне холма размещается прекрасно сохранившийся амфитеатр третьего столетия до нашей эры, откуда можно любоваться храмом и восхищаться тем, что столь величественное сооружение сохранялось практически нетронутым на протяжении двух с половиной тысяч лет.
Не забудем и о соборе в Сиракузах – одном из немногих соборов, возведенных за пять столетий до рождения Христа. Его великолепный барочный фасад не содержит никаких намеков на то, что ожидает посетителя внутри; а внутри взору открывается совершенно иная история. Колонны, поддерживающие свод, принадлежат первоначальному дорическому храму Афины, который тиран Гелон воздвиг в ознаменование победы над Карфагеном в 480 году до нашей эры; этот храм славился своей красотой по всему древнему миру. При римлянах его величайшие сокровища были вывезены – то есть украдены – губернатором-коррупционером Верресом [9] , которого столь страстно обличал Цицерон. Византийцы первыми превратили античный храм в христианскую церковь; арабы перестроили ее в мечеть. Норманны и испанцы тоже внесли свой вклад; череда землетрясений причинила немалый урон; серьезная реконструкция 1693 года состоялась после обвала норманнского фасада. Однако античные колонны пережили все испытания и невзгоды и стоят до сих пор, как бы наглядным доказательством любопытного историко-религиозного феномена: если какое-то место было признано священным, оно навсегда останется таковым, вопреки всем переменам в господствующей вере.
9
Гай Лициний Веррес был наместником римской провинции Сицилия, печально прославился вымогательствами, за что по возвращении в Рим его предали суду; обвинителем на процессе выступал Цицерон. Впоследствии был казнен по приказу Марка Антония. – Примеч. ред.
Но кто такой, может спросить читатель, был тиран Гелон, с которого все началось? Среди всех тиранов, то есть людей, которые правили городами-государствами как диктаторы и сыграли немаловажную роль в «греческой» истории Сицилии, Гелон выделялся своим выдающимся происхождением. Геродот утверждал, что его предки основали город Гела. «Прототипы» древнегреческих тиранов стали появляться в начале шестого века до нашей эры – можно упомянуть Панетия в Леонтинах, Фаларида в Акраганте и еще нескольких человек. О Панетии нам почти ничего не известно, как и о Фалариде, за исключением, что он предпочитал питаться младенцами и маленькими детьми и владел огромным полым бронзовым быком, внутри которого поджаривал тех, кто вызвал его неудовольствие. Куда лучше мы осведомлены о Пантарее из Гелы, чья колесница, запряженная четверней, победила на Олимпийских играх 512 (или 508) года до нашей эры и чьи сыновья Клеандр и Гиппократ правили последовательно вслед за отцом. Именно после смерти Гиппократа в 491 году – он погиб в битве с сикулами на склонах горы Этна – Гелон, бывший командир конницы, захватил власть. Он правил из своего родного города шесть лет, а затем, в 485 году, перебрался в Сиракузы, взяв с собою больше половины населения Гелы. Этот шаг был разумным, пускай и не неизбежным. Гела, как мы знаем, не имела собственной гавани; сегодня больше никто не выбрасывался на берег, если существовала возможность этого избежать, а во всем греческом мире редкая гавань могла соперничать в удобстве с гаванью Сиракуз.
Привлекательность Сиракуз не ограничивалась гаванью. Здесь также располагался остров, на расстоянии не более сотни ярдов от берега, где высилась могучая, самодостаточная
10
Артемида Ортигия – букв. «Артемида Перепелиная»; это прозвище богиня получила по острову Делос, месту своего рождения, – считалось, что на Делосе водилось множество перепелов. – Примеч. ред.
11
Вода в роднике была такой свежей и обильной, что в июне 1798 года Нельсон использовал родник для пополнения запасов своей эскадры из четырнадцати кораблей. Он писал сэру Уильяму Гамильтону, что теперь уверен в грядущей победе. Два месяца спустя Нельсон разгромил французов в Абукирской бухте.
В последующие несколько лет Гелон превратил завоеванное поселение в могущественный и процветающий город. В этом ему оказало немалую помощь глупейшее нападение на Сиракузы воинов из другого греческого города, Мегары Гиблейской, что находился в десяти-двенадцати милях севернее. Геродот рассказывает эту историю так:
Сначала Гелон переселил в Сиракузы всех жителей Камарины и дал им права гражданства. [Нижний] же город Камарину он велел разрушить; затем с большей половиной граждан Гелы он поступил так же, как и с камаринцами. Потом после долгой осады он заставил сдаться Мегары Сикелийские и богачей-мегарцев переселил в Сиракузы, предоставив гражданские права, хотя они-то как раз и начали войну с ним и теперь ожидали казни. Напротив, народ мегарский, вовсе не причастный к войне и не ждавший себе никакой беды, он также велел отвести в Сиракузы и отдать [работорговцам] на продажу за пределы Сикелии… Так он действовал в обоих случаях, считая [неимущую] часть населения самой неприятной [12] .
12
Здесь и далее перевод Г. А. Стратановского. – Примеч. ред.
Вскоре после этого Гелон со своим союзником, безмерно богатым Фероном из Акраганта, распространил свою власть на большую часть греческой Сицилии. Селинунт и Мессина, впрочем, сумели сохранить независимость; Анаксилай Мессинский совершил поступок, видевшийся единственно возможным для того, чтобы избавить свой народ от порабощения – он обратился за помощью к Карфагену.
Пожалуй, тут – прежде чем двигаться дальше – стоит вкратце поведать о Карфагене. Первоначально город принадлежал финикийцам, а финикийцы – хананеи Ветхого Завета – были весьма любопытным народом. В отличие от своих современников в Египте они, похоже, не предпринимали никаких попыток основать единое централизованное государство. Ветхий Завет упоминает о жителях Тира и Сидона, в Первой книге Царств мы читаем, что тирский правитель Хирам отправил царю Соломону древесины и опытных мастеров для строительства храма в Иерусалиме. Народ Хирама создал знаменитую отрасль античной промышленности – они собирали раковины мурекса, моллюска, который выделял насыщенную пурпурную краску; эта краска ценилась гораздо выше золота [13] . Но их всегда интересовали земли на западе – с которыми они торговали, впрочем, как свободная «ассоциация» вольных негоциантов, чем как некое объединение, напоминающее нацию. Сегодня мы помним финикийцев прежде всего как превосходных мореходов, которые исплавали все Средиземноморье и отваживались выходить за его пределы, которые создали торговые колонии не только на Сицилии, но также на Балеарских островах и на атлантическом побережье Северной Африки. За Гибралтарским проливом они основали ряд поселений на побережье Марокко и на мысе, где стоял Кадис; вполне вероятно, кстати, что они даже пересекали Ла-Манш ради корнуоллского олова.
13
Пурпур оставался императорским цветом вплоть до падения Византии в 1453 году. Основной недостаток добычи мурекса – ужасающая вонь от груд опустошенных раковин, поэтому такие раковины всегда выбрасывали с подветренной стороны от поселения.
Что касается Карфагена, город добился независимости около 650 года до нашей эры, а к пятому столетию превратился в могучий город-государство, наиболее сильное и влиятельное среди всех финикийских поселений в Средиземноморье; находился этот город на территории нынешнего Туниса. Всегда вызывает удивление взгляд на карту, когда обнаруживаешь, что Тунис не южнее Сицилии, а западнее, и расстояние между островом и Тунисом едва ли больше ста миль. Карфаген отличался высокой степенью централизации власти и эффективностью управления. Если коротко, с его влиянием следовало считаться, а потенциальную угрозу ни в коем случае нельзя было игнорировать. Карфагеняне откликнулись на обращение Мессины, причем таким образом, который далеко превосходил пределы ожиданий – и даже рамки понимания. Ответ поступил не сразу, но лишь потому, что карфагеняне не собирались тратить время впустую. Их не интересовало оказание поддержки всяким мелким тиранам, угодившим в неприятности; нет, они нацеливались на свершения куда более амбициозные. Целых три года они собирали многочисленное войско, не только в Северной Африке, но и в Испании, на Корсике и на Сардинии, и одновременно строили не менее многочисленный флот; наконец в 480 году, под предводительством военачальника Гамилькара, они высадились в Палермо, откуда двинулись на восток вдоль побережья – и напали на Гимеру.
Дальнейшее развитие событий почти столь же невероятно, как и масштабы самой карфагенской экспедиции. Ферон – главный союзник Гелона – внимательно отслеживал перемещения карфагенского флота и готовился противостоять захватчикам. Поначалу казалось, что враг безнадежно превосходит его числом, но он сумел продержаться до подхода Гелона из Сиракуз, а Гелон привел войско, численностью не уступавшее войску Гамилькара и гораздо лучше оснащенное и обученное. Вдобавок карфагеняне, к собственному изумлению, обнаружили, что остались в полном одиночестве. Анаксилай и его мессинцы, призывавшие на помощь, никак себя не проявляли; Селинунт тоже не торопился выступать против тиранов. В отчаянной схватке на берегу Гамилькар был убит – по другой версии, покончил с собой, прыгнув в пламя; его корабли, оставленные без защиты в прибрежной полосе, были сожжены дотла. Огромное количество пленников обратили в рабство, Карфагену пришлось также выплатить громадную контрибуцию, которой Гелон распорядился весьма умело, возведя не только гигантский храм Афины, но и два храма меньших размеров в новом квартале Сиракуз – это были храмы Деметры и Персефоны, богини плодородия и урожая и ее дочери, владычицы мертвых.