История свадеб

Ивик Олег

Сегодня далеко не все эти традиции соблюдаются. На осетинских свадьбах мужчины и женщины уже давно сидят за одним столом. А запрет на общение молодой жены с братьями мужа, как правило, со смехом снимается в первые же дни при совместном поедании конфет.

* * *

Татарскиесвадьбы обычно играют поздно осенью или зимой. Основная свадьба проходит в доме невесты. Здесь собираются гости, сюда приходит мулла для заключения брачного договора, приезжают родители жениха. А вот самого жениха может и не быть. Его представляет отец, а невесту, сидящую в соседней комнате, – двое свидетелей.

Потом начинается пир – туй. У татар принято, чтобы люди разных возрастов пировали отдельно. Сначала

за стол садятся старики, а уже потом молодежь. Для людей среднего возраста могут и вовсе накрыть столы в доме у родственников. Да еще и женщин надо усадить отдельно. В этой ситуации у многих народов возникла бы проблема: с кем же должны пировать молодожены? Но у татар этой проблемы нет, как нет ни за одним из столов и самих молодоженов. Невеста – неподвижная и безгласная – сидит под специальным пологом, чымылдыком.А жених может приехать через два-три дня. Впрочем, в разных местах свои традиции. Иногда жених приезжает в первый же день свадьбы. Но во всяком случае, он приезжает ненадолго. После нескольких брачных ночей, которые молодожены проведут украдкой, иногда в специально снятом чужом доме или даже в сарайчике за околицей, молодой муж уедет обратно. Теперь он сможет посещать жену лишь изредка. У кого-то принято, чтобы эти встречи проходили тайком, где-то мужу выделена специальная ночь, обычно с четверга на пятницу. В конце XIX века в Казани среди богатых татар было принято, чтобы жена год, а то и два оставалась в доме родителей. Иногда муж забирал жену уже после того, как она становилась матерью двоих детей. Но чаще всего жен увозят домой летом, в июле. И тогда в доме у мужа снова играют свадьбу.

С середины XX века традиционная татарская свадьба слегка европеизировалась. Мужчины и женщины теперь сидят за общим столом. И пиках –главная часть мусульманской свадьбы – обычно проводится в присутствии молодых. А вот старики по-прежнему предпочитают пировать отдельно от молодежи. Но так, наверное, всем веселей.

* * *

Север, в отличие от Юга и средней полосы, всегда был в России территорией сравнительной сексуальной свободы. Русские, несмотря на церковные гонения, праздновали Ивана Купалу. «Чудь» от них не отставала, нарушая установленные церковью брачные правила и творя «законопреступные» и «блудные» дела, как выразились в своих грамотах новгородские архиепископы Макарий и Феодосии в середине XVI века.

У карелови вепсов,как и у других финно-угров,живших на территории России, века до XIII,а по некоторым данным и до XVI, существовал групповой брак. А когда такая форма брачных отношений устарела, карелы, обгоняя время и предвосхитив достижения XXI века, стали широко практиковать пробный брак. Молодежь здесь пользовалась большой свободой. На игрищах была популярна «длинная игра», которая сводилась к тому, что парни и девушки парами уходили в лес. Потом возвращались и менялись напарниками. Впрочем, в лесу, как правило, ничего предосудительного не происходило: суть игры сводилась к тому, чтобы продемонстрировать свой выбор и в свою очередь быть выбранным как можно большим числом игроков. Правда, у северных карелов такие игры осуждались. На посиделках и летних игрищах, по словам этнографа И. Благовещенского, «парень не стыдился целовать свою собеседницу, обнимать всевозможным способом». Что подразумевалось под «всевозможным способом», скромный этнограф не расшифровывает. Но видимо, способ был все-таки не самый «всевозможный», потому что добрачные связи осуждались.

Формально решение о браке принимали родители жениха и невесты. Но на практике у молодых было несколько вполне законных способов отстоять свою свободу выбора. И если они никак не могли договориться с родителями, применялся «увод на уголке платка». Это нехитрое действо заключалось в том, что парень публично протягивал девушке угол

своего платка, а она бралась за него и шла вслед за парнем в его дом. Законность обряда под сомнение не ставилась, помешать ему было нельзя. И молодые становились признанными мужем и женой, несмотря на возмущение родственников.

Кроме того, у девушки всегда была возможность избежать постылого брака. Обряд сватовства традиционно завершался так называемым «крещением глаз» – зажиганием свеч перед образами. Если отец или брат невесты зажигали свечу в присутствии сватов, значит, предложение принято. Но девушка могла задуть свечу. Иногда свечу зажигали снова и снова, и тут уж побеждал самый упорный. Если у невесты хватало выдержки, сваты уходили ни с чем. А если девушка была согласна, то брачное сожительство иногда начиналась едва ли не в ту же ночь: свеча, горящая перед образом, могла заменить и церковное венчание, и свадьбу в целом. Хотя свадьбу обычно тоже играли.

Перед свадьбой невесте полагалось много дней плакать и причитать – «причитывать» под руководством специальной «плачеи». Плакала невеста не бескорыстно: в каждом доме, куда она заходила попричитать, ей давали подарок. А в перерывах между причитаниями невеста весело развлекалась в обществе жениха. Были приняты совместные катания на санях, а летом – на лодках, вечеринки в домах жениха и невесты, танцы. Но и во время танцев невеста должна была время от времени прерваться и «попричитывать».

Накануне свадьбы невесту мыли в бане. А потом обливали молоком и на этом молоке пекли свадебный пирог, предназначенный для жениха и его родни. Вообще, магических действий перед свадьбой, на свадьбе и после свадьбы совершалось множество. И хотя венчались молодые в церкви, но главным действующим лицом и при сватовстве, и на самой свадьбе был колдун-патьвашка. Перед тем как свадебный поезд жениха отправлялся в дом к невесте, он раздавал всем участникам тлеющие кусочки трута с наказом проглотить их – это уберегало от злых духов. Потом, при обмене подарками, патьвашка обезвреживал их своим посохом на случай, если в каком-то из подарков притаился злой дух, не убоявшийся тлеющего трута. Патьвашка проделывал сложные манипуляции с хлебами, закладывая внутрь щепотки соли. Он ставил молодых правыми ногами на железную сковородку и воздвигал вокруг них защиту своим посохом. Время от времени, удостоверившись, что жених в процессе всех этих манипуляций еще не передумал жениться, патьвашка сообщал: «С нашей стороны дело, как белка, по дереву вверх поднимается!» Отец невесты со своей стороны тоже подтверждал, что «дело поднимается, как белка». И магические действия продолжались.

Завершались свадебные торжества, как и положено, большим пиром: сначала в доме у невесты, потом в доме у жениха. Здесь, в отличие от кавказских свадеб, молодые сидели за столом на почетном месте. Правда, место это, занятое поначалу подружками невесты, жених должен был выкупать. Сидеть за столом молодые должны были в перчатках или рукавицах. Прибор им ставили один на двоих, а дружка кормил их из рук, заставляя по очереди откусывать от одного куска пирога. Короче, вдоволь попировать молодым не удавалось. Но и голодными они от стола не вставали. Им нужны были силы для грядущей ночи.

Впрочем, предаться брачным радостям в первую же ночь супруги могли далеко не всегда. Обычно патьвашка дня на три накладывал запрет на плотские радости – во избежание злых духов, которые могли накинуться на новобрачных в этот ответственный момент. Дело в том, что исполнять супружеские обязанности можно было только после того, как патьвашка снимет с молодых обереги. А без оберегов молодые были беззащитны, поэтому следовало выждать. Считалось, что за несколько дней духи расслабятся и отвлекутся. А для пущей безопасности патьвашка лично обрабатывал постель молодых своим посохом, сам укладывал их в постель и укрывал одеялом, а потом запирал клеть на замок, которого духи, как известно, очень боятся.