История сыска в России. Книга 2
Шрифт:
Ближайшее заведование этими группами филеров поручалось старшим из них, а иногда Красильников откомандировывал для этой цели своего ближайшего помощника по управлению агентурой титулярного советника Мельникова. Приводим следующее письмо Мельникова к Красильникову из Женевы от 22 апреля 1912 года:
“От Жоливе я получил уведомление, что работа русских людей в Кави благополучно ими окончена, и ему удалось показать всех интересных лиц.
Что же касается до двух русских, ныне находящихся в С.-Ремо, то Морису остается им показать лишь Савинкова (всех прочих русские уже видели). Но так как, по словам Мориса, Савинков редко выходит из виллы, то русским придется в ожидании его появления пробыть
Двое остальных русских находятся в Кави, где продолжают работу, начатую ими сызнова. Сегодня с утренним поездом прибыл сюда встреченный нами на вокзале Борис Моисеенко. Пробыв здесь около 25 минут, он с поездом направился в Сестри. О встрече его там Дюрень предупредил Жоливе телеграммой”.
В следующем году тот же Мельников пишет своему начальнику 22 апреля из Ниццы:
“В дополнение к моей телеграмме от сего числа, в коей я просил Ваших инструкций, как мне действовать в отношении направления предстоящей работы 3-й партии русских механиков, я, кроме того, позволил себе высказать мнение, что лучше было бы пока обождать их посылкой на работу в Кави, а именно по следующим причинам:
1) Необходимо, чтобы кавийцы немного успокоились и некоторое время не видели у себя подозрительных для них лиц, В каждом появляющемся в Кави иностранце они, в особенности Колосов, видят русских агентов, приехавших туда с целью за ними наблюдать.
Так произошло и с некоторыми из наших механиков, на которых при каждой с ними встрече Колосов и его приятель очень подозрительно посматривали.
2) Неимение в настоящее время подходящего для русских руководителя. Бывший руководитель, итальянец Розелли, г. Дюреном откомандирован для наблюдения на станцию Алласио. Другие, находящиеся в распоряжении г. Дюрена люди: итальянец Фрументо находится в Неаполе с Потоцкой, a Henry на станции Генуя вместе с Дюреном. Из всех этих лиц ни Henry, ни Розелли руководителями при работе русских быть не могут, так как они, в особенности Розелли, очень хорошо известны кавийцам. Следовательно, для этой цели необходимо будет подыскать из общего числа наших людей такого человека, который бы знал в лицо всех кавийцев.
Тем временем, когда будет подыскано подходящее для этой цели лицо, можно занять русских работой здесь и в Сан-Ремо. Познакомить механиков с интересными лицами, живущими в этих городах, никаких затруднений не представляет, и этим делом я могу заняться лично сам. Все эти лица хорошо известны мне, и я знаю места, где можно их встретить. Означенные мои предположения по поводу предстоящей работы последней партии механиков считаю долгом доложить на Ваше усмотрение.
В заключение считаю долгом препроводить Вам для сведения общий список всех лиц, которые были показаны русским механикам в Париже, Ницце, Сан-Ремо и Кави-ди-Лаванья”.
Этими русскими механиками были филеры центрального отделения Петербургского охранного отделения.
Им были показаны следующие эмигранты: в Париже - Натансон Марк, Агафонов, Ракитников, Бессель и его жена, Варенов, Кисин, Курисько, г-жа Курисько, Юделевский, Школьник, Бурцев, Мирка Горфейн, Розенфельд и его жена, Бартольд, Борис Березин, Лазаркевич (Днепровский), жена Лазаркевича, София Эфрусси (Серая), Лебедев-Воронов, Авксентьев, Булгаков, Фейт, Смирнов, Слетов Степан, Роза Дудель, Антипин, Рунге, Станкевич, Родштейн, Леонович, Броун, Глотов, Лункевич, Масс; в Ницце - фабрикант Владимир, Прибылев Александр, Туманов, Малицкая Анастасия; в Сан-Ремо - Савинков, Луканов, Сомова, Плюхов, Плеханов с дочерью; в Кави-ди-Лаванья - Столяров, Климова Наташа, Тарасова, Нежданов Андрей (Соболь), Качоровский Карл,
Красильников не хвастался: положение его в заграничной агентуре у французского правительства упрочивалось, знаменитое обещание Клемансо было окончательно забыто. Как видно из прилагаемого ниже документа, во Франции продолжали существовать не только русская, но и другие иностранные полиции.
“Заведующий в Париже итальянской полицией кавалер Винцель, - докладывает 4 января 1913 года Красильников Белецкому, - по требованию французского правительства отозван из Парижа, причем французские власти отклонили назначение ему заместителя, что поведет к уничтожению в Париже итальянской агентуры.
Требование французского правительства вызвано было особыми действиями Венцеля, который интересовался и занимался военной разведкой, чему французские власти получили неопровержимые доказательства.
Когда о том доведено было до сведения председателя Совета министров, то последний потребовал от Министерства внутренних дел представления ему доклада о действиях во Франции всех иностранных полиций вообще.
Составление доклада облечено было в строжайшую тайну, но мною очень конфиденциально получены были довольно точные сведения относительно его содержания.
Значительная часть доклада отведена русской заграничной агентуре.
Свидетельствуя, что действия русской полиции в Париже и во Франции вообще отличаются особенной корректностью и полным единением с полицией французской, доклад указывал и на услуги, часто оказываемые этой последней русской заграничной агентуре.
При редактировании этой части доклада трудным пунктом представлялся инцидент с разоблачением действительного статского советника Гартинга, который обойти молчанием было нельзя.
О сем в докладе говорится, что русское правительство само было в данном случае введено в заблуждение, так как настоящая самоличность действительного статского советника Гартинга была ему неизвестна”.
Как видит читатель, французский министр внутренних дел в докладе своем главе министерства сильно уклоняется от истины, утверждая, что “самоличность Гартинга была неизвестна” русскому правительству.
Несмотря на столь твердое положение русской заграничной агентуры, все же над ней снова разразилась гроза, заставившая Красильникова и его начальство совершенно реорганизовать так называемое внешнее наблюдение. Грозой этой был скандал, скромно называемый Красильниковым инцидентом Леоне - Фонтана. “Инцидент” этот получил широкую огласку как во французской, так и в итальянской прессе.
Фонтана, Жан Людвиг, французский гражданин, в 1911 году поступил на службу в розыскную контору Биттар-Монена (под этой фирмой работала филерская агентура Красильникова). На суде Фонтана отрицал свою причастность к красильниковской агентуре.
Суд произошел по следующему поводу: в журнале Бурцева появилась фотография полицейских, на которой красовался и Фонтана. Последний заподозрил в краже этой карточки секретного агента Леоне, тоже служившего в заграничной агентуре, но перешедшего к Бурцеву. Фонтана вызвал Леоне в кафе и побил. За Фонтана, который должен был уйти со службы, ходатайствовал великий князь Николай Михайлович, которому он оказывал услуги в Канне. За все эти подвиги и добродетели Департамент полиции представил Фонтана к награждению золотой медалью с надписью “За усердие” на Анненской ленте, но награждение не состоялось, так как Фонтана стал шантажировать. И лучшие намерения не всегда приводят к желанному концу…