История сыска в России. Книга 2

Кошель Петр Агеевич

Красильников, допрошенный днем позже, показал:

“С Броудом (Брут) я познакомился так: однажды я получил письмо, в котором мне предлагали деловой разговор, указывая номер телефона. Помнится, письмо было подписано; во всяком случае, я мог догадаться, кто мне пишет; письмо было очень прозрачное в смысле личности. Затем мы договорились о свидании в отеле “Терминус”. До того времени я никогда не имел с ним свиданий на телеграфе Биржи. Первое свидание окончилось тем, что я ему предложил изложить письменное содержание его подробного рассказа. Второе свидание произошло вскоре после первого. Третье было после получения ответа от Департамента полиции, этот ответ и был сообщен мною Бруту лично. В промежутке я был в отпуску и свиданий с ним не имел.

Раньше этого инцидента

о Бруте возникал вопрос по поводу выяснения его настоящего имени; как журналист, он, хотя и не принадлежал ни к какой партии, представлял известную политическую величину. Доклад мой о Бруте был основан исключительно на агентурных сведениях. Мне помнится, что я даже сделал ошибку, определив настоящее имя Брута, как Белов. О том, чтобы в его прошлом было что-либо уголовное, мне ничего неизвестно. Письмо в Департамент полиции было мною переписано лично, чтобы не доверять дела писцам. Имя зятя Брута упомянуто потому, что для его возвращении в Россию также нужно было помилование: в наших бумагах мы никаких указаний на это лицо не нашли, ценность Брута для полиции заключалась в близких его отношениях к Бурцеву, в знакомстве с Савинковым, письмо которого, написанное в дружеском тоне, он показал и т.д. Главною целью его ходатайства было, по моему впечатлению, возвращение в Россию”.

“ЛИЧНОСТЬ ТЕМНАЯ, ЖИВЕТ НА СРЕДСТВА ПРОСТИТУТОК…”

13 момент революции 27 февраля 1917 года в заграничной агентуре работало 32 секретных сотрудника. Из них 27 человек числились по общему списку, а 5 - в специальном распоряжении Красильникова. По полу они распределялись так: 30 мужчин и 2 женщины. По месту действия провокаторы распределялись довольно неравномерно, в зависимости от величины эмигрантских колоний. Больше всего было сотрудников во Франции - 15 человек (2 женщины), 5 человек было в Швейцарии, 5 человек - в Англии, 3 человека - в Северной Америке, один человек - в Скандинавии, один человек - в Голландии.

Клички работавших в Париже были: Шарни, Гретхен, Орлик, Скосе, Пьер, Дасс, Серж, Ратмир, Матисса, Луи, Турист, Янус, Гамлет, Рауль, Манцжурец. Швейцарские провокаторы назывались: Лебук, Шарпантье, Шарль, Мартэн, Поль. Английские сотрудники укрывались под кличками: Сименс, Ней, Ниэль, Бобер, Американец; в Америке работали: Гишон, Люси, Анатоль; в Скандинавии был Женераль, он же Генерал; в Голландии - Космополит.

Расшифровывание этих таинственных незнакомцев было делом вовсе не таким легким, хотя карточная система, введенная в Департаменте полиции и в заграничной агентуре, сильно облегчила работу по составлению охранной биографии каждого секретного сотрудника. Однако к концу мая были установлены подлинные имена далеко не всех провокаторов, несмотря на параллельную работу Чрезвычайной следственной комиссии и комиссии по разборке политических дел Департамента полиции под председательством П.Е.Щеголева. Поэтому при отъезде за границу комиссара Временного правительства Сватикова Временное правительство поручило ему, в числе других дел, расформирование всей политической полиции за границей и производство следствия о секретных сотрудниках заграничной агентуры. Равным образом Сватиков должен был проверить работу комиссии Раппа и объединить результаты ее работы с данными архива Департамента полиции.

В результате этой работы явилось полное расконспирирование секретных сотрудников, хотя с 1909 года Департамент полиции старался не обозначать на своих карточках подлинные имена провокаторов. Некоторая неполнота сведений о 4 - 5 сотрудниках связана с Октябрьским переворотом, так как документы, посланные из Парижа на имя комиссара Сватикова через Министерство иностранных дел, не были доставлены по адресу. Тем не менее, за исключением Луи, документы о котором вовсе отсутствуют, все остальные сотрудники освещены достаточно, а некоторые и весьма полно.

Несмотря на то что Дасс был разоблачен Бурцевым еще в 1913 году, он продолжал числиться на службе в “охранке” до марта 1917 года. Под именем Дасс скрывался французский гражданин Евгений Гольдендах. Е.Ю.Гольдендах

был сыном известного московского врача и натурализовался во Франции. Он оказал услуги парижской сыскной полиции, а в октябре 1912 года был передан начальником Сюрте Красильникову. Слухи о принадлежности Гольдендаха к французской полиции или русской “охранке” ходили еще в 1908 году. Гольдендах не был политическим эмигрантом, но вращался в кругах русской эмиграции. Вследствие отъезда его в Алжир, в иностранный легион, слухи о нем прекратились, но возобновились осенью 1912 года по его возвращении в Париж В этот период (1912 - 1913 гг.) Гольдендах не был, по официальному признанию, членом какой-либо революционной партии, но имел связь с лицами, стоящими близко к Бурцеву, почему ему и была поставлена цель освещать последнего. Однако Дасс несколько уклонился от данных ему указаний и ограничился доставлением сведений о деятельности кружка русских хулиганов, к которому принадлежали Познанский - сотрудник агентуры, Алексеев - доносил о мнимом покушении на царя, Леон Борман и Сергей Стрелок Названный кружок освещался еще одним из агентов наружного наблюдения.

Эта компания была более к лицу Гольдендаху, о котором другой секретный сотрудник агентуры Верецкий писал: “Личность темная, из евреев, живет исключительно на средства проституток”.

По сведениям Дасса, члены кружка хулиганов замышляли поочередно шантажировать “охранку”, они проектировали даже в целях грабежа устроить похищение Валь-дека. Планы эти не получили осуществления, так как Дасс скоро провалился.

Бурцев заявил, что Гольдендах еще в 1908 году состоял агентом французской полиции, и стал выяснять, является ли он провокатором или только шпиком. Дасс привлек было Бурцева к третейскому суду, но затем счел более выгодным привлечь его у мирового судьи 13-го участка за клевету, требуя за бесчестье всего 600 франков; “охранка” немедленно же возобновила сношения с Гольдендахом и оказала ему нужную денежную поддержку.

Гольдендах делал упор на то, что он французский гражданин и Бурцев, распространяя слухи о принадлежности его к полиции, лишил его заработка от уроков.

В первой инстанции суд отсудил Шльдендаху 150 франков.

Гольдендах должен был участвовать в качестве свидетеля в деле Познанского, разоблаченного Бурцевым, который тоже судился “за бесчестье”. Однако, не дожидаясь его, он уехал в Москву, где осенью 1913 года жил у своей сестры Лидии Гольдендах, получая присвоенное ему содержание - 200 франков в месяц.

В России Дасс соскучился и стал хлопотать о разрешении (он не отбыл полностью воинской повинности) вернуться в Париж. К выдаче ему заграничного паспорта Департамент полиции отнесся отрицательно, но не чинил в то же время препятствий к самостоятельному переезду границы Гольдендахом в случае, если бы он смог достать сам себе надлежащий документ. Летом 1914 года Дасс уже находился в Париже, где с ним вел через посредничество Абашидзе переговоры Бурцев, предложивший ему за “исповедь” хорошие деньги. Сделка не состоялась, так как

Гольдендах убедился, что у Бурцева вообще нет денег и что едва ли представится ему возможность раздобыть обещанные им 3 тысячи франков.

Кроме Дасса, был заподозрен Бурцевым в конце 1913 года Зиновьев. Свободный художник, Александр Зиновьев состоял секретным сотрудником до самого последнего момента с кличкою Матисэ, а ранее Сенатор, на жалованье 500 франков в месяц. До начала 1913 года освещал Бурцева, у которого состоял секретарем.

В декабре 1913 года Бурцев получил предупреждение, что около него есть провокаторы, и заподозрил Зиновьева, хотя сомневался, потому что Зиновьев в течение второй половины 1913 года несколько отдалился от Бурцева. В 1914 году он находился под негласным наблюдением Бурцева. По показанию Люстиха, Зиновьев три года не давал сведений, однако, можно подумать, что он освещал в 1915 - 1917 годах русские войска во Франции с точки зрения революционной пропаганды в них. Зиновьев перешел к подполковнику Люстиху от подполковника Эргардта. Призванный французами в 1915 году на военную службу, Зиновьев состоял в 1917 году переводчиком 2-го полка 1 русской бригады.