История тайных обществ, союзов и орденов
Шрифт:
Непременное изменение, «безостановочное круговращение мира» сопряжено с многообразными муками и страданиями. Четыре главных бедствия наполняют мир страданием: рождение, болезнь, старость, смерть. Существует еще множество других бедствий, тревоги и заботы, желание без удовлетворения, горькие разочарования, тяжелые утраты. Неудачи и горести составляют удел всех. «В глубоком страдании томится все живущее, пока не падет в борьбе со смертью».
Из безотрадного представления о тленности и ничтожестве всего существующего, из горького сознания, что все живые существа обречены в этой жизни на страдание, возникает естественное стремление человека «освободиться» от нее. И он приближается к этому, стремясь понять и уничтожить причину страдания. Размышляя об этом, он убеждается, что ощущение преходяще, следовательно,
Продолжая размышлять в том же направлении, человек приходит к неопровержимому выводу, что чувства и плоть также ничтожны и преходящи и что необходимо «освободиться» от них.
Но Будда не только дал душе успокоение и избавил ее от страданий в земной жизни, он освободил ее также от муки загробных переселений. Проповедуя, что земное существование есть величайшее бедствие и что для уничтожения его следует уничтожить также и корень его — рождение, он приходит к следующему выводу: подобно тому как конечная цель мира состоит в переходе к абсолютному «ничто», к Нирване, так и возрождению к новой жизни может положить предел лишь окончательное погашение души в блаженном покое небытия. Но это возможно лишь в том случае, если человек искренно стремится к блаженству, к высшему познанию и нравственности, если он совершенно отказывается от мира и ведет целомудренное существование отшельника и нищего.
Само собою разумеется, что суровая философия Будды, которая в конце концов неизбежно должна была привести к полной пассивности, к тупому, бессмысленному прозябанию (и в действительности, именно в политическом отношении часто приводило к продолжительному рабству), была недоступна для неразвитых, невежественных классов народа, что они не могли постигнуть сурового понимания буддийской религии, предназначенной для немногих избранных. Глубокий мыслитель и великий мудрец не удовольствовался поэтому одними выводами из своих умозрений, но прибавил к своей философии нравственное учение для народа, это чистое и светлое учение во многих пунктах вполне совпадает с христианством.
Исходя из положения, что не все люди способны вести жизнь нищего и соблюдать целомудрие, он освободил большинство своих последователей от обета целомудрия и отшельнической жизни. Вместо этого он требовал от них уважения к собственности, обуздания своих инстинктов желаний и страстей. «Победа над самим собою, — гласит древнее изречение, — самая лучшая из всех побед». Подобно тому как он сам обошел весь мир, питаясь подаянием, и тем постоянно давал народу доказательства истинности своего нравственного учения, так и мирянин должен провести всю свою жизнь в мире и спокойствии, в простоте и бедности, в кротости и терпении и выказывать полнейшее равнодушие и к радости, и к страданию, к несправедливости, дурному обращению и оскорблениям. Чувство ненависти и мести должно быть изгнано из сердца последователей Будды. Они должны непрерывно стремиться к тому, чтобы путем самоотверженной любви ко всем людям, без исключения, смягчать земные горести и страдания.
Лучший цветок буддийской морали — это терпение, высшая форма проявления его — религиозная и национальная терпимость: черта, настолько возвышенная и облагораживающая, что она ставит буддизм много выше всех прочих догматических вероучений. Понятие так называемого «избранного» народа чуждо ему, и так как на знамени буддизма написано: «Братство людей» — первое поистине пророческое прозрение единства и нераздельности человеческого рода — то данная религия никогда не могла воспринять невероятно жестокой идеи разделения людей на правоверных и безбожников. В то время как брахманы предавали всех иноверных самым тяжким проклятиям, а Моисей и Мухаммед повелевали истреблять всех идолопоклонников, — не говоря уже о католической церкви, которая «по шею погрузилась в кровь язычников и еретиков», — Будда завещал с сердечной мягкостью и спокойной непредубежденностью поучать и убеждать людей других религиозных верований, последователей других культов. В истории буддизма напрасно стали бы мы искать кровавых гонений на еретиков, инквизиционных судов, процессов над ведьмами и других ужасающих религиозных преследований.
Какого
Буддизм ведет свое начало от учрежденного индусским реформатором ордена нищенствующей братии. Сам Будда был довольно строг в выборе своих учеников.
Члены ордена назывались бикшу (то есть духовные нищие), они вели безбрачную отшельническую жизнь с целью сбросить с себя оковы плоти. Их жизнь была всецело посвящена созерцанию высшей истины, то есть Нирваны. Они одни были носителями и хранителями буддийской философии, которая для мирян навсегда осталась книгой за семью печатями и которая вследствие этого представляла собой нечто вроде тайного учения.
Бикшу, мужчины и женщины, после смерти учителя жили в основном в монастырском уединении, под руководством и покровительством старейшины. Буддийские мужские и женские монастыри основывались в священных местах, большею частью среди красивой природы, и снабжались всевозможными удобствами.
Чтобы сделаться бикшу или членом братства, кандидат должен был сначала подвергнуться целому ряду испытаний и доказать свою пригодность, выдержав кратковременный искус или выполнив несколько легких обетов. При этом требовались не одни только определенные физические, но и нравственные и гражданские качества. Так, больные проказой, горбатые и признанные преступники не принимались в общество.
Кандидат должен был просить о приеме старшего монаха. Если последний принимал такое заявление, то желающий вступить в орден обязывался повиноваться ему, а учитель, со своей стороны, брал на себя заботу о его обучении. Когда послушник достигал 20–летнего возраста, то через своего наставника он передавал собранию всех членов ордена просьбу о приеме в члены.
На таком собрании всего братства должны были присутствовать, по крайней мере, десять монахов, уже посвященных в духовный сан. Председатель поручал одному из пожилых монахов подготовить кандидата к посвящению и составить требуемое в таких случаях заявление. Затем оба являлись в собрание, сначала монах, затем послушник. Последний три раза приносил торжественную формулу просьбы о посвящении, после чего начиналось испытание. Сначала ученику задавали вопросы по всем тем пунктам, которые делают посвящение возможным. Затем он должен был назвать себя и своего учителя и заявить, что имеет надлежащую монашескую одежду и сосуд для сбора милостыни. Если ответы оказывались удовлетворительными, то председатель предлагал совершить посвящение, причем три раза произносил формулу: «Если община согласна, то пусть она разрешит посвящение послушника». Если возражений не было, то председатель заявлял, что община согласна принять его.
Нового члена знакомили с правилами общества и сообщали ему четыре великих завета и запрета, неисполнение или нарушение которых влекло за собою исключение из общества. Посвящение — акт, сам по себе не заключавший священного таинства, — этим и заканчивалось.
Первые пять лет новый член братства должен был состоять при двух пожилых монахах, посвященных в члены ордена не менее десяти лет назад. Они становились его учителями и наставниками, он же — их слугою и неизменным спутником. Соответственно с возрастанием его добродетелей и расширением познаний он постепенно возвышался до сана сакридагамина, анагамина и арката, приходил к свободе от пут и условностей земной жизни.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ГРЕЦИЯ
СТРАНА И НАРОД
От древнего Востока, «где столь многое вызывает в нас изумление», «История тайных обществ» ведет нас в страну, «при одном имени которой, — по превосходному выражению одного великого немецкого мыслителя, — образованному человеку, в особенности немцу, становится хорошо на душе. Ибо Греция была страной свободы, гуманизма, красоты. Здесь человечество достигло высшего расцвета, какой только был возможен при условиях жизни древнего мира; здесь представлялась полная свобода для гармоничного развития личности, здесь возможна была удачная попытка облечь всю жизнь, во всех ее разнообразных проявлениях, в художественные формы».