История Тенделео
Шрифт:
Мне было тринадцать, и я только вступила в женский возраст, когда чаго пришло в мой мир и разрушило его. В тот вечер я отправилась к своей подружке Грейс Мутиго, чтобы позаниматься вместе. Но мы, конечно, не занимались. Уроки были просто предлогом; на самом деле мы хотели послушать радио. После того как в нашу страну понаехали ооновцы, радиопередачи сделались намного лучше. Под радио теперь можно было петь и танцевать. Проблема была только в том, что музыку, которую оно передавало, мои родители не одобряли.
В тот вечер мы слушали трип-хоп. Вдруг музыка стала прерываться – она раздавалась
А еще через какое-то время мы услышали первый удар. Это был глухой далекий звук, очень похожий на гром. На возвышенностях вокруг нашей долины по ночам часто бывают грозы, но это было что-то другое.
Бу-бум! Снова грохот, на этот раз – ближе. С улицы донеслись голоса, сверкнул луч фонаря. Вооружившись карманными фонариками, мы тоже вышли из дома. На шоссе толпился народ – мужчины, женщины, дети. Отблески света от фонарей и керосиновых ламп беспорядочно метались по стенам домов.
Бум-м! Третий удар был таким сильном, что в домах зазвенели стекла. Все, как по команде, направили фонари вверх, так что лучи их стали похожи на копья света. Многие дети заплакали, и я поняла, что тоже испугалась.
Один Высочайший сохранял спокойствие.
– Звуковая волна, – сказал он. – Там, наверху, что-то есть.
И как только он произнес эти слова, мы увидели это. На удивление, все происходило очень медленно. Ночь была безоблачной и ясной, как часто случается в конце мая после вечернего дождя, на небе высыпали звезды. И вот среди звезд мы увидели мерцающую точку. Она появилась над холмами восточнее Кириани и немного южнее нас. Нам казалось, она то плывет, то подпрыгивает на месте, словно искорки, которые пляшут в глазах, если долго смотреть на солнце. Светящаяся точка оставляла прямой как стрела след, похожий на след реактивного лайнера, только он не был белым, а светился чистым голубым светом, ясно видимым среди черноты небес.
Потом раздался двойной удар – такой близкий и громкий, что у меня заложило уши. В темноте запричитали старухи, и вскоре страх охватил всех. Теперь и женщины, и мужчины неотрывно смотрели на яркую голубую черту в небесах; из глаз их медленно текли слезы. Многие садились прямо на землю и, положив фонарики на колени, в растерянности качали головами, не зная, что им теперь делать. Старики накрывались платками, плащами, газетами; остальные последовали их примеру, и вскоре уже все жители поселка сидели на шоссе, спрятав головы под чем попало. Один Высочайший остался стоять. Выпрямившись во весь рост, он смотрел на яркий голубой след, разрезавший ночь надвое.
– Какая красота! – выдохнул Высочайший. – Подумать только: я вижу это своими собственными глазами!
Он стоял так до тех пор, пока светящийся объект не исчез во мраке за грядой холмов на западе, но я видела его отражение в глазах учителя. Прошло много времени, прежде чем эти крошечные искорки тоже погасли.
Казалось,
Кто-то вынес из дома радио на батарейках. Другие поступили так же, и вскоре все мы собрались небольшими группами вокруг своих приемников. Буквально через несколько минут вечерняя музыкальная передача была прервана срочным выпуском новостей, и диктор объявил, что в двадцать часов двадцать восемь минут в Центральной провинции упал еще один биоконтейнер.
При этих словах многие снова заплакали и запричитали. Потом кто-то крикнул:
– Тише!
Жалобные вопли затихли, а я подумала, что каким бы страшным ни было сообщение, доносящиеся из мрака всхлипывания были стократ страшнее.
Еще диктор сказал, что контейнер упал на восточном склоне хребта Ньяндаруа неподалеку от Тусы – небольшой деревеньки кикуйо. Где находится Туса, мы все хорошо знали – у многих там были родственники. Через Тусу ходил междугородный автобус до Ньери. От Тусы до Гичичи было не больше двадцати километров.
И снова над темным шоссе раздались крики, стенания, молитвы, но большинство молчало. Мы все понимали – наше время истекло. За четыре года чаго поглотило Килиманджаро, Амбосели и приграничный район Наманга и теперь двигалось по шоссе А-104 к Каджадо и Найроби. Но мы никогда не задумывались об этом, продолжая жить, как жили, в глупой уверенности, что когда чаго наконец доберется до нас, мы не оплошаем. И вот оно оказалось в каких-нибудь двух десятках километров от Гичичи. Чаго как будто говорило: двадцать километров это четыреста дней – вот сколько времени у нас осталось.
Первым поднялся Джексон, владелец мастерской по ремонту «пежо». Он слегка наклонил голову набок. Потом поднял палец, и все затихли. Джексон посмотрел на небо:
– Вы слышите?
Я прислушалась, но ничего не услышала. Тогда Джексон показал на юг, и мы сразу поняли, что он имеет в виду. Ночь звенела от гула моторов. Над темными верхушками деревьев на дальнем краю долины один за другим вспыхивали яркие огни. Их становилось все больше – десять, двадцать, тридцать, еще и еще. Вертолеты кружили над Гичичи, словно саранча: казалось, грохот их турбин заполнил собой весь мир. Я замотала голову платком, заткнула ладонями уши и громко закричала, перекрывая шум, но все равно мне казалось, что моя голова вот-вот разлетится на куски, будто глиняный горшок.
Вертолетов было ровно сорок. Они прошли так низко над поселком, что от поднятого винтами ветра жестяные крыши домов гремели и лязгали, а взвихренная пыль засыпала глаза и скрипела на зубах. Многие дети кричали и махали им фонариками и белыми школьными рубашками, пока вертолеты не достигли гребня горы и рев турбин не растворился в звоне и стрекотании ночных насекомых. Для них это было просто забавой, но большинство понимало: ооновцы идут за чаго – словно собаки, преследующие кабана.
И действительно, не прошло и нескольких часов, как на шоссе появились первые грузовики. Громкое гудение поднимавшихся по серпантину машин разбудило весь поселок.