История Тома Джонса, найденыша
Шрифт:
— А я полагаю, — сказал Джонс, — что ты большой забавник.
— И сильно ошибаетесь, сэр, — отвечал цирюльник. — Я усердно занимаюсь философией; hinc illaelac rimae [168] , сэр, в том все мое несчастье. Слишком большая любовь к наукам погубила меня.
— Да, дружище, — сказал Джонс, — ты действительно ученее своих собратьев по ремеслу; но я не могу понять, почему твоя ученость повредила тебе?
— Увы, сэр, — отвечал брадобрей, — из-за нее я лишился наследства. Отец мой был танцмейстер; и так как я научился читать раньше, чем танцевать, то он невзлюбил меня и оставил все до копейки другим своим детям… Угодно вам также и виски?.. Прошу прощения, сэр, только я нахожу здесь hiatus in manuscriptis [169] .
168
Отсюда эти слезы (лат.)
…hinc illae… —Теренций, «Андриа» (I, 1, 99). ( прим. А. Ф.)..
169
Пробел в рукописях (лат.).
— Почему же?
— Потому что вы, я полагаю, сэр, настолько рассудительны, что не пойдете сражаться с разбитой головой, — это было бы то же, что везти уголь в Ньюкасл [170] .
— Ей-богу, ты большой чудак, — воскликнул Джонс, — и мне ужасно нравятся твои шутки. Я был бы очень рад, если бы ты зашел ко мне после обеда и выпил со мной чарочку: мне хочется поближе с тобой познакомиться.
— О, я готов оказать вам в двадцать раз большую любезность, если вам будет угодно принять ее.
170
…везти уголь в Ньюкасл. —Около Ньюкасла находятся знаменитые угольные копи. ( прим. А. Ф.).
— Что ты хочешь этим сказать, дружище? — спросил Джонс.
— Я с удовольствием выпью с вами целую бутылку. Ужасно люблю доброту! И если вы нашли меня забавником, то или я ничего не смыслю в лицах, или вы добрейший джентльмен на свете.
Приодевшись понаряднее, Джонс сошел вниз; сам прекрасный Адонис не был, может быть, пригожее его. И все-таки красота его не оказала никакого действия на хозяйку: не обладая наружностью Венеры, эта женщина не обладала также ее вкусом. Какое счастье было бы для горничной Нанни, если бы она смотрела глазами хозяйки; но в какие-нибудь пять минут она по уши влюбилась в Джонса, что стоило ей потом многих вздохов.
Эта Нанни была чудо как хороша собой и чрезвычайно скромна; она отказала уже одному трактирному слуге и нескольким молодым фермерам по соседству, но ясные очи нашего героя в один миг растопили ее ледяное сердце.
Когда Джонс вошел в кухню, стол для него еще не был накрыт; да его и не к чему было накрывать, потому что обед и огонь, на котором он должен был готовиться, находились еще in status quo [171] . Такое разочарование вывело бы из себя не одного философа, но Джонс остался спокоен. Он только мягко упрекнул хозяйку, сказав, что если говядину так трудно разогреть, то он съест ее холодной. Почувствовала ли хозяйка на этот раз сострадание, стыд пли что другое, не могу сказать, только она первым делом резко выбранила слуг за неисполнение приказания, которого никогда не давала, а потом, велев слуге накрыть стол в Солнце,принялась за дело всерьез и скоро приготовила обед.
171
В прежнем положении (лат.).
Солнце,куда проводили Джонса, подлинно получило свое название, как lucus a non lucendo [172] : это была комната, куда солнце едва ли когда-нибудь заглядывало. — можно сказать, самая худшая комната в доме. И счастье Джонса, что для него нашлась хоть такая. Впрочем, он был теперь слишком голоден, чтобы замечать какие-нибудь недостатки, но, насытившись, велел подать бутылку вина в
172
…lucus a non lucendo… —Слово «роща» (lucus) происходит от отсутствия в ней света (a non lucendo). Ходячий школьный пример нелепой этимологии «по противоположности», приводимой многими римскими филологами. ( прим. А. Ф.).
Слуга исполнил его приказание, а через некоторое время явился и цирюльник, который не заставил бы себя так долго ждать, если бы не заслушался в кухне хозяйку, рассказывавшую всем, кто там был, историю бедняги Джонса, одну часть которой она узнала от него, а другую остроумно сочинила сама. По ее словам выходило, что «Джонс бедный безродный юноша, которого взяли из милости в дом сквайра Олверти, обучили прислуживать, а теперь выгнали вон за нехорошие проделки, главным образом за шашни с молодой госпожой и, верно, также за кражу, — иначе откуда бы взялись те гроши, что у него есть?».
— Да уж, джентльмен, нечего сказать! — заключила она свою речь.
— Вот как! Слуга сквайра Олверти? — воскликнул цирюльник. — А как его зовут?
— Он мне сказал, что его зовут Джонс, — отвечала хозяйка, — но, может быть, это выдуманное имя. Он говорит даже, будто сквайр обращался с ним, как с родним сыном, хотя теперь и поссорился с ним.
— Если его зовут Джонс, то он сказал вам правду, — заметил цирюльник, — у меня есть родственники в той стороне. Говорят даже, что он его сын.
— Почему же тогда он не зовется по отцу?
— Не могу вам сказать, — отвечал цирюльник, — только многие сыновья зовутся не по отцам.
— Ну, если бы я знала, что он сын джентльмена, хоть и побочный, я обошлась бы с ним по-другому: ведь многие из таких побочных детей становятся большими людьми; и, как говаривал мой первый муж, — никогда не оскорбляй гостя-джентльмена.
Глава V
Диалог между мистером Джонсом и цирюльником
Этот разговор происходил частью в то время, когда Джонс обедал в чулане, частью же, когда он ожидал цирюльника в лучшем помещении. Тотчас по его окончании мистер Бенджамин, как мы сказали, явился к Джонсу и получил приглашение садиться. Налив гостю стакан вина, Джонс выпил за его здоровье, назвав его: doctissime tonsorum [173] .
— Ago tibi gratias, domine [174] , — отвечал цирюльник и, пристально посмотрев на Джонса, произнес серьезным тоном и с кажущимся изумлением, точно узнавая в его лице когда-то виденные черты: — Разрешите мне спросить вас, сэр, не Джонсом ли вас зовут?
173
Ученнейший из цирюльников (лат.).
174
Благодарю тебя, господин (лат.).
— Да, меня зовут Джонс.
— Pro deum atque hominum fidem! [175] — воскликнул цирюльник. — Какие странные бывают случаи! Я ваш покорнейший слуга, мистер Джонс. Вижу, вы меня не узнаете, и немудрено: вы видели меня только раз и были тогда совсем еще ребенком. Скажите, пожалуйста, сэр, как поживает почтеннейший сквайр Олверти? Как себя чувствует ille optimus omnium patronus? [176]
— Я вижу, вы действительно меня знаете, — сказал Джонс, — но, к сожалению, не могу вас припомнить.
175
О, боги и смертные! (лат.).
176
Лучший из всех покровителей? (лат.).