История Украины. Научно-популярные очерки
Шрифт:
Богородица Одигитрия Волынская. Икона. Начало XIV в.
Галич. Церковь Св. Пантелеймона. Начало XIII в.
При всем своеобразии индивидуальных манер отдельных мастеров, им свойственны лаконизм и цельность композиции, сдержанность колорита и одновременно умение сочетать контрастные цвета, эмоциональная насыщенность образов-символов. Эти особенности, гармонично сливаясь с новыми чертами, стали в будущем одним из компонентов национального своеобразия украинского изобразительного искусства. Также во многих произведениях народного декоративного искусства Украины — коврах, вышивках, писанках — прослеживается развитие мотивов, существовавших еще в Средневековье.
Икона Покров Богородицы. ХІІ-ХІІІ вв.
4. Северное
Монгольское нашествие послужило поворотным пунктом в истории Северного Причерноморья. Несмотря на свой разрушительный эффект, именно оно создало условия и привело в движение силы, которые в течение краткого периода времени изменили тип господствующей цивилизации и оказали значительное влияние на историю Украины. Обширный край, где тысячелетиями господствовали кочевые скотоводы, а на побережье ютились порты средиземноморской цивилизации, превратился в европейскую житницу и стал частью национальной территории Украины. Данная глава посвящена событиям, которые привели к этому повороту в истории всемирной и украинской.
Прежде всего необходимо выявить причины, по которым Северное Причерноморье оказалось целью монгольского завоевания. Несмотря на то что история степных сообществ Евразии все еще находится на начальном этапе научного познания и осмысления, основные тенденции в развитии этого ареала достаточно хорошо различимы. Вопреки распространенному поверхностному мнению о том, что цивилизованное Северное Причерноморье было притягательным пунктом для диких кочевых завоевателей, этот ареал как раз до нашествия монголов отнюдь не являлся землей обетованной для кочевников. Скорее здесь было прибежище для степных изгоев. Северное Причерноморье действительно очень мало интересовало, если вообще интересовало созидателей великих степных империй, пусть даже они завоевывали его.
Вожди кочевников, безусловно, ценили богатые пастбища в степях Восточной Европы. Достаточно вспомнить, что, по преданию, когда Джучи, старший сын Чингисхана, «увидел воздух и воду Кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих» [13] . Однако до монголов степные вожди избегали этих райских земель, а ведь среди них были такие известные исторические личности, как гуннский предводитель Аттила (правил ок. 434–454), аварский каган Баян (правил ок. 558–582), правитель Западно-Тюркского каганата Тарду (правил в 578–603). Они либо продвигались далее на запад, как первые два, или останавливались, но обращали основное внимание на Закавказье, как в случае Тюркского каганата или хазар. Дело в том, что больше всего на свете степные предводители нуждались в богатых оседлых соседях, которых можно было бы заставить поделиться своими богатствами, — именно они служили главным источником средств для содержания их империй. Поэтому соседство с Китаем, Ираном или Византией было для кочевых элит предпочтительнее сытного и спокойного, но захолустного Причерноморья. Оно было удалено и от Византии, и от Ирана большими расстояниями, непреодолимым для них Черным морем и опасными хребтами Кавказа. Правда, у Черного моря находилось несколько грекоримских городов. Но такая добыча не сулила больших богатств, тем более что города были неуязвимы под защитой стен и со снабжением по морю. Поэтому с ними было выгоднее торговать — ведь сюда прибывали купцы со всего Средиземноморья, рассчитывая на меха, рабов, ловчих птиц, моржовую кость, которые доставляли кочевники со всей Евразии. Кочевники, со своей стороны, очень нуждались, помимо золота и серебра, в привозном вине — оно стало неотъемлемым атрибутом религиозных и общественных ритуалов в Степи. Вот на этих взаимных интересах и слабостях тысячелетиями удерживалось сосуществование греко-римских городов и степных сообществ в Северном Причерноморье.
13
Об этом сообщает Джузджани в «Табакат-и-насири»: Золотая Орда в источниках. — Том І (арабские и персидские сочинения). — Москва, 2003. — С. 250.
Не отвечая амбициям степных вождей, степная Украина неизменно оказывалась на периферии их империй. Даже скифы пе усидели здесь и в VIII–VI вв. до н. э. удалялись отсюда на завоевание Закавказья. В VII–IX вв. Закавказье манило к себе также хазар. А вот гунны, а затем авары и угры обосновывались западнее — на Среднем Дунае, в Ианнонии, откуда они совершали походы на Византию и франков. Именно периферийное расположение и политическая аморфность степей Северного Причерноморья была, однако, одним из важнейших факторов, способствовавших возвышению Киева и становлению Древнерусского государства. Едва ли у Руси нашлись бы какие-то шансы на рождение, если бы на прозрачных южных границах образовалась мощная степная империя, нуждавшаяся в обширных внешних ресурсах. Монгольское завоевание дает наглядное тому подтверждение.
Со своей стороны, возникновение Руси со столицей в Киеве существенно изменяло политическую и экономическую ситуацию в регионе. Для Степи это привело к появлению еще одной границы, в дополнение к границе с византийскими владениями в Крыму. Причем Русь оказалась на противоположной от Крыма стороне, что было равносильно открытию для кочевников второго фронта, заставляя их лавировать между двумя соседями. Безраздельное военное и политическое господство кочевников в
Северном Причерноморье подошло к концу. Более того, у степняков появился потенциальный соперник, заинтересованный в контроле над Степью, через которую пролегали его основные торговые пути. В то же время появление на границах Северного Причерноморья не просто цепочки колоний, а полноценного оседлого сообщества, занимавшего обширную территорию, имевшего поблизости политический центр, наконец, обладавшего значительными материальными ресурсами, — все это делало Русь привлекательным объектом стяжательства для амбициозных степных вождей. Таким образом, возникала важная предпосылка для кристаллизации в данном регионе степной империи.
Печенеги и половцы были степными изгоями, которые, поселившись в Северном Причерноморье, так и не создали полноценных империй. Однако соседство с Русью принесло им свои дивиденды. Русь вела интенсивную торговлю с Византией по территории Степи. Это не только втянуло степняков в орбиту византийской политики, но и привело к основанию городских поселений в Степи. Русь также имела спрос на военный талант кочевников, как в во всех окрестных государствах — Венгрии, Грузии, Византийской империи, в Хорезме. Это служило довольно стабильным источником добычи и денег. Поэтому в русско-половецкую эпоху степи Северного Причерноморья восстановили утраченную было под конец античности прямую связь с мировым рынком, а вместе с нею и свою экономическую специализацию. Будучи потребителем предметов
Итак, Северное Причерноморье только ко времени появления монголов у его порога превратилось из евразийской периферии в самостоятельную экономическую и политическую зону. Циклическое время, которое задавалось здесь сменой одного случайного завоевателя другим, закончилось навсегда.
Знамения Калки
Монголы впервые оказались в степях Северного Причерноморья в 1222 г. Но к тому моменту половцы по меньшей мере четыре года воевали с монголами. Племя ольберли, одно из самых могущественных среди половцев [14] , укрыло в Средней Азии вождя разбитого монголами племенного союза меркитов Куду, но само испытало горечь поражения от монголов. Ольберли были хорошо известны и на Руси, где их относили к так называемым «диким» половцам [15] .
14
Обстоятельные сведения об исторической карьере клана Ольберли см.: Golden Р. Cumanica II: The 'Olberli ('Olperli): The Fortunes and misfortunes of an Inner Asian nomadic clan. — Archivum Eurasii Medii Aevi. — Vol. VI (1985)/ Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1987. — P. 5–29. О. Придан выдвинул гипотезу о том, что клан Ольберли занимал положение правящего клана в половецком племенном союзе: Pritsak О. The polovcians and Rus’ —Archivum Eurasii Medii Aevi. — Vol. II (1982). — Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1982. — P. 336–341.
15
«Отперлюеве» в числе союзников князя Юрия Долгорукохо отмечены в Ипатьевской летописи еще под 1152 г. — Полное собрание русских летописей. — Т. ІІ. 2-е изд. — Москва: Языки русской культуры, 2001. — Ст. 455.
В 1219 г. половцы в Средней Азии снова воюют с монголами. На этот раз из-за того, что они выступали союзниками могущественного и агрессивного государства хорезмшахов, включавшего, помимо Хорезма (в южном течении Амударьи), также Иран. Как свидетельствовал Шихаб ад-Дин ан-Насави, историк последних хорезмшахов, «Чингисхан и его сыновья сделали все для полного уничтожения кыпчаков, так как те были опорой силы хорезмшахов, корнем их славы и основой многочисленных войск» [16] . Война с хорезмшахами Мухаммадом и его сыном Джалаледдином растянулась на десятилетие и неминуемо достигла половцев Северного Причерноморья. Чингисхан отправил против них через Кавказ специальный корпус под командованием испытанных полководцев Джебе и Субе-дея (почему-то принято считать этот поход всего лишь разведкой). Вначале монголы убедили половцев не помогать аланам, державшим в руках переходы через Кавказ. Расправившись с аланами, монголы принялись за самих половцев. Их уцелевшие силы отступили к границам Руси и послали туда гонцов с просьбой о помощи. Некий «великий князь Половецкий» Басты даже принял крещение [17] — летописца явно привлекло это событие как знак крепких союзнических отношений с Русью.
16
Шихаб ад-Дин Мухаммад ан-Насави. Сират ас-султан Джалал ад-Дин Манкбурны/ перевод и издание 3. М. Буниятова. — Москва: Восточная литература, 1996. — С. 213.
17
Ипатьевская летопись. — ПСРЛ. Т. II. — Ст. 741.
Тревога в связи с приближением монголов и без того была столь велика, что на княжеский съезд для обсуждения ответа врагу съехались князья киевский и смоленский, черниговский и козельский, галичский и много других. С упреком летописец отметил отсутствие только великого князя суздальского Юрия Всеволодича. Большое войско, собранное русскими князьями, выступило в апреле в поход Днепром и суходолом. У Хортицы оно соединилось с половцами и двинулось на восток в сторону зимнего лагеря Субедея и Джебе. Князья и простые воины сгорали от нетерпения хотя бы увидеть «невиданную рать». Лишь через несколько дней [18] союзники нашли первых монголов, которые пасли скот вдали от своего основного лагеря. По-видимому, это был скот, захваченный у половцев, потому союзники бросились отбирать и делить его, не щадя попадающихся под руку монгольских пастухов. Еще через четыре дня они натолкнулись на сторожевые отряды монголов. В стычках с ними русские и половецкие полки потеряли даже несколько князей. Основные же силы монголов («полки Татарские») располагались у реки Калки. Русские и половецкие полки сильно растянулись в долгом походе по степи, у них не было ни единого командования, ни дисциплины. Так что, несмотря на сходство тактики и вооружения, а также несмотря на проявленное мужество, союзники не устояли перед лицом сильного, подвижного и организованного монгольского войска. Монголы, действуя в идеальных для себя условиях открытой местности, окружали и уничтожали противника по частям в течение нескольких дней. На Русь вернулись немногие. В знак своего триумфа победители, если верить рассказу Новгородской первой летописи, предали киевского князя Мстислава Романовича вместе с двумя его зятьями мучительной смерти, удушив их помостом, на котором они пировали после победы [19] . После Калки монголы двинулись к Булгару, откуда, нагруженные добычей и пленниками, ушли на соединение с силами Джучи, воевавшего с половцами в Центральной Азии.
18
Ибн ель-Асир сообщает, что до сражения поход продолжался 12 дней. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды/ изд. В. Г. Тизенгаузен. Т. I. СПб., 1884. — С. 27.
19
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. — М.; Л., 1950. — С. 63, 267.