История, в которой что-то происходит

Рувер Янос

«Успеть догнать. Самому. Кончить ублюдка. Потом допросить соседей».

Страсти по Атеисту не утихали до конца зимы.

Появлялись теории, одна конспирологичней и бредовей другой. Сообщалось о стычках между конфессиями как в форме дебатов, так и откровенно на физическом уровне

между обычными верующими. Появлялись энтузиасты, «помогающие», выпускающие свои «расследования». Полиции досаждали СМИ, мусоля тему профессиональной импотенции. Однажды, не сдержавшись, Светлый накинулся на одного из журналистов, схватил его за грудки, и воскликнул, что в месяц раскрывает по десятку убийств, о которых никто не трубит.

И вот, зима кончилась. Страсти вроде как поулеглись. Наступила весна. Свежий ветер с запахом чего-то незримо нового будоражил по утрам. Солнце, восстающее всё раньше и раньше светило всё ярче и теплее. И от Атеиста – тишина.

Светлый с Зором зимой мрачно предположили, что убийства, скорее всего, будут по одному на каждое время года. И это всё-таки оказалось правдой: жирный православный священник, обвешанный золотом и утопленный в местном водохранилище, был убит зимой. Священник давно жил один и был на своеобразной «пенсии»: писал книгу, редко куда выходил, мало общался с бывшими «коллегами».

Светлый прицепил на доску фотографию утопленника, отошёл на несколько шагов назад и закурил, скрестив руки. Докурив, Светлый вытащил из кармана перстень и тщательно принялся рассматривать его внутренний обод на свет лампочки.

В кабинет заглянул сержант. На его тёмном лице очень контрастировали ярко-синие глаза. Он спросил:

– Домой не пойдёте?

– Пошёл вон, – вяло ответил ему Светлый, сжав в кулаке перстень.

Сержант пожал плечами и закрыл дверь.

Светлый походил по комнате, апатично взглянул на доску, подошёл к телефону и набрал номер. Трубку взяла тёща. Тёща вежливо попросила больше не звонить и детей к телефону не позвала, сославшись, на то, что они уже спят. Светлый положил трубку.

Достал кошелёк, раскрыл его: несколько монет и одна мятая купюра.

Надо было дежурство попросить. Домой не хотелось. Слишком там пусто, в этом ненужном одиноком доме с его тёмными комнатами. С его тупоголовыми, ничего не слышащими, лающими соседями. Светлый вышел в пустынный коридор участка, сунул монеты в кофе-аппарат. Внутри аппарата загудело, в отверстие выпал стаканчик, наполняемый горячим тёмным напитком.

Светлый вернулся в кабинет, запер дверь, выпил кофе. Сбросив туфли, укрывшись курткой, он лёг на обшарпанный диван и закрыл глаза.

Во сне он долго бежал по тёмным, неприветливым дворам. Неприятного бежевого цвета прямоугольники окон глядели на него с жалостью, с презрением. А Светлый всё бежал, пачкаясь в рыхлой подмерзающей грязи, крича, выискивая. Светлый видел в проходе широкую спину ублюдка, который надругался над его женой. Светлый бежал в этот проход, но ублюдок уже был в другом конце двора и нырял в другой тёмный проход, отстукивая каблуками спешный шаг. Светлый всё бежал и бежал. И никак не мог догнать.

Светлый засыпал.

Ему было холодно.

12. Я, я, я

Я стою посреди банковского хранилища без штанов. На полу разбросаны в беспорядке мои черновики с пометками вперемешку с нарисованными денежными купюрами. Я смотрю на полки хранилища у стены. На них, подобно золотым слиткам, лежат книги. Кипы различных томов: от ветхих рваных до блестящих новеньких, опьяняюще пахнущих, будто они только из типографии. От классики и до современной литературы. Обернувшись, я вижу большой круглый проём и распахнутую настежь толстую дверь. В коридоре, на расставленных в ряд стульях, сидят: Афина зевающая; Илья делающий; Бурый шепчущий; Художник вожделенный. За ними, в тени, ещё несколько рядов, на которых сидят фигуры с расплывчатыми лицами. Они похлопывают, переговариваются, посмеиваются, показывают на меня пальцами друг другу, переворачивают программки, включают свои телефоны, звонят.

Конец ознакомительного фрагмента.