История Варлаама (Скитник)
Шрифт:
Громада безлюдного пространства и непроходимые горы надежно укрыли новый скит от всего мира. Многие годы раскольники не покидали полюбившейся Впадины, не мыслили они иной жизни, кроме как в этом щедром кедровом урочище.
Но на пятый год все же пришлось снарядить бригаду в острог* за мануфактурой, утварью, боеприпасами. Готовясь к ярмарке скитники все лето собирали самородки, мыли золотоносный песок, с осени промышляли пушнину.
Из впадины к острогу пробирались на снегоступах через перевал, о котором в свое время рассказал Никодиму направивший их сюда монах. Шли
*Острог - казенная деревянная крепость обнесенная крепким бревенчатым частоколом.
Распологался острог у подножья выветренных гор на приметном береговом куполе. Начиная с 17 века здесь находился казачий пост, разросшийся со временем до деревянной крепости с двумя сторожевыми башенками : " воротной" с выходом к реке и "тынной" с бойницей в сторону леса.
Острог был известен во всей округе. Сюда, в конце зимы, по снегу, съезжались на оленьих упряжках все окрестные инородцы и прямо на льду, перед крепостью, проходила ежегодная шумная ярмарка.
К десятку ровных столбов печного дыма из труб в остроге прибавлялось в дни торга до сотни дымовых столбов от очагов в чумах эвенков. Они подпирали остекленевший от мороза небесный свод высокими белыми колоннами, которые, сравнявшись ростом с окружающими острог сопками, ломались потоком воздуха и смешивались в одну теплую облачную крышу, неподвижно висящую над остогом, словно оберегая участников великого торжища от мороза.
Пойма реки перед острогом заполнялось нартами, чумами, мешками с мягкой, радующую глаз богатыми искорками в мехах, рухлядью* ,тюками чая и табака, котлами и сковородками, топорами, ружьями и боеприпасами.
Тут же ходили поп с дьячком. Читали проповеди, беседы вели, завлекали эвенков крестится в православие.
Торговые люди тоже времени даром не теряли. Поили водочкой доверчивых инородцев и скупали у захмелевших охотников товар за бесценок.
Глядя на этот грабеж скитники брезгливо отворачивались:
– Экая срамота, не по совести поступают, а еще с крестом и молитвой. Ровно басурмане какие. В старые времена такого нечестия и в мыслях не допускалось.
От обилия народу, многоголосого гомона и пестроты у непривычных скитников даже закружилась голова. Поменяв золото и меха на приглянувшийся товар ушли от острога кругами : следы путали. На вопрос откуда они и где мыли золотишко , отвечали, что мол проходом из Аяна.
После посещения ярмарки вернувшиеся скитники, не заходя в избы, долго парились в бане, стирали одежды - скверну смывали.
Через два года для похода в острог выбрали и уже повзрослевшего сына Никодима Елисея.
На обратном пути, когда проходили по руслу реки мимо устья ключа, Елисей заметил:
– Вроде парит, не лучше ли обойти - прямо только вороны летают.
Но старшие решили экономить силы. Истончившийся под покровом снега лед не выдержал тяжело нагруженных скитников и они разом очутились в воде. Сильное течение затянуло людей под ледяной панцырь. Выбраться
Замерзающего парня подобрал ехавший с ярмарки эвенк Митчена. Его дочь, статная смуглоликая красавица , выходила Елисея. Они полюбили друг друга. Елисей, в плену нахлынувших чувств, вернувшись в скит, вымолил у родителей благословения и дозволение у наставника Маркела венчаться на возлюбленной.
Посовещавшись, Никодим с Маркелом дали согласие, но с обязательным условием : невеста должна принять их веру через таинство крещения.
Елисей с отцом, сосватав молодую невесту, привезли вновь обращенную Ольгу в скит. Повенчавшись по старому обряду, съиграли скромную свадьбу. Молодые были переведены жить в сделанный накануне пристрой под крышей отцова дома.
Поскольку весь товар, что несли с ярмарки утонул, на следующий год пришлось вновь снаряжать ходоков в острог.
На ярмарке, пока приценивались к товару, один из скитников по имени Тихон неосторожно высказался в адрес церковника склонявшего эвенков принять христианскую веру, услышал :
– Кукишем молится, а Христа поминает!
Эта, казалось не столь значительнок замечание отозвалось в дальнейшем самым плачевным образом. Казаки, по мстительному доносу, взяли голубчиков под стражу и увели в крепость.
– Сколь можно с этими раскольниками возиться.Давно бесноватых упрямцев по сырболотам надоть разогнать, чтоб в трясинах зыбких, бездонных они сгинули .
– ворчали служаки.
После допроса казачьим старшиной золото и мягкую рухлядь изъяли в государеву казну, а самих староверов заперли в темной.
Отвыкшие в скиту от коварства и вероломства кряжистые бородачи растерялись.
– Что в скиту скажем? Елисеев товар утонул. У нас и того хуже случай.
– Не о том голова у тебя болит. Нас в скит еще никто не отпустил. Сперва придумать надо как бы отсель выбраться.
– Может нам понарошке покаяться, веру их принять, а как освободят, в скит тикать?- осторожно предложил Филимон.
– Охолонь! Диавол тебя искушает! Укрепи свой дух молитвой! Не можно так даже помыслить, великий то грех перед Господом!- пристыдил в ответ Тихон.
На следующий день казаки забражничали по случаю именин старшины и арестантам, оставленным без присмотра, удалось, сдвинув дверную задвижку бежать. В дороге Матвей с Филимоном захворали и померли в мучениях страшных.
Тихон же все превозмог, преодолел. Один в Кедровое урочище возвращался. После страшной смерти его спутников он пуще прежднего укрепился в вере и ни единым помыслом не допускал сомнений в ней.
К скиту подходил в поздних сумерках, пошатываясь от усталости. В кедраче было уже темно, но над небольшими лоскутами пашен, укрытых уже просевшим крупнозернистым снегом, еще стоял бледно-серый свет. У тропы в незамерзающем роднике как всегда услужливо качался берестяной ковш. Волнующе пахнуло дымом родных очагов. Среди стволов проступили темные очертания скитских построек. Прошел вдоль ограды к воротам.
От часовни донеслось родное, извещавшее о завершении вечерней службы : "Алилуйя. Алилуйя.Слава тебе Боже. Аминь".