История Великобритании

Морган Кеннет

Большинство духовенства охотно согласилось с решениями Теодора, но не грозный Уилфрид, епископ Рипонский, а затем Йоркский. Уилфрид, непоколебимый ортодокс, добился принятия римской Пасхи в Уитби, но сопротивлялся любым посягательствам на свою власть в нортумбрийской церкви. История его бурных взаимоотношений с Теодором и несколькими наследовавшими друг другу королями включает в себя два изгнания, два обращения в Рим, ссылку и тюремное заключение. Одновременно он успевал читать проповеди фризам, обращать Суссекс и учреждать монастыри в Мерсии. Окруженный свитой и обладающий огромным богатством, Уилфрид производит впечатление удивительного сочетания святого и светского аристократа. Только юная и по преимуществу аристократическая церковь могла породить такую фигуру.

Правление Теодора стало золотым веком монастырей. С одной стороны, крупные кельтские обители, такие, как Линдисфарн и Уитби, подвергались все более сильному римскому влиянию, хотя живы были и старые ценности: в монастыре Св Кутберта уединение и аскетическая набожность ирландских миссионеров сочетались с римским подходом

к образу жизни и дисциплине в монастыре. С другой стороны, многие новые обители, основанные в эти годы, столетиями будут числиться среди величайших в Британии. В некоторых отношениях наиболее важными из них были Вермут и Ярроу, основанные Бенедиктом Бископом, знатным нортумбрийцем, принявшим монашество. Бископ пять раз побывал в Риме, и его монастыри-близнецы привнесли в Нортумбрию культурное воздействие средиземноморской церкви. Наиболее прославленный член этой общины, сам Беда, описывает, как Бископ получил церковь, построенную галльскими каменщиками «по римскому образцу, который он всегда любил», заполнил ее роскошной живописью, предметами обстановки и заложил огромное собрание книг с континента.

Какими бы впечатляющими ни были эти успехи Церкви, требовалась еще какая-то постоянная база для ее деятельности в сельской местности: трудно поверить, что обращение крестьян в новую веру было не более чем поверхностным. Многим покажется удивительным, что и в этом деле первые шаги были сделаны монастырями или организациями монастырского типа. Сейчас считается, что миссионерская деятельность и исполнение обязанностей пастыря – это работа для священников, а не для монахов. Но в VII-VIII вв. различие не было столь четким даже за пределами кельтской церкви. Английское слово mynster («монастырь») использовалось для обозначения широкого круга церковных учреждений: от обителей, живущих по уставу св. Бенедикта, до мелких и неорганизованных сообществ священников. Их правила сильно варьировались (так, епископ составил собственный устав для Ярроу), это относилось и к нормам поведения; так что мы имеем смутное представление о том, как протекала жизнь в большинстве монастырей, за исключением самых крупных. Но очевидно, что к 750 г. в Англии существовали сотни маленьких монастырей, обеспечивших то, что можно было бы назвать началом приходской структуры Англии.

«Старые монастыри», как их постепенно стали называть, были древнее, чем большинство сельских церквей, и охватывали гораздо большие территории. Большинство источников – более поздние – рисуют их почти полностью обособленными учреждениями, власть которых распространялась только на своих обитателей. Поэтому мы плохо осведомлены о том, какова была их пастырская деятельность, за исключением того, что она имела место. Похоже, члены коллегии священников или монахи странствовали по территории определенного «прихода», молясь и читая проповеди в местных общинах. «Прихожане» монастыря должны были платить десятину, а также приносить туда своих детей для крещения и мертвых – для похорон. Столь сложная система не могла развиться так быстро без поддержки со стороны королей. Паулин и Эйдан проповедовали в поместьях своих королей, поэтому не вызывает удивления, что многие монастыри располагались в королевских тунах. Десятина, вероятно, взималась в числе принятых повинностей, а некоторые из королей в политических целях основывали даже несколько монастырей, как король Нортумбрии Осви, видимо, поступил в 655 г. Короли располагали организованной системой местного управления; Церковь следовала их примеру. Постепенно монастыри были вытеснены тысячами ими же порожденных маленьких церквей, но монастырские «приходы» послужили шаблоном для будущего развития церковной организации в английской сельской местности.

Как короли поддерживали Церковь, так и Церковь помогала им повысить свой статус. Внуки военных вождей-язычников начинали смотреть на себя как на избранников Божьих; спустя несколько поколений церемония коронации уподобилась церемонии посвящения епископов. Вместе с христианством пришла и письменность: короли смогли переработать и записать в виде четких формул обычное право своего племени, уподобив его законодательству цивилизованного мира. Этельберт Кентский, по словам Беды, составил свои законы «по римскому обычаю». Кодекс Этельберта и более поздние кодексы VII в. из Кента и Уэссекса представляют собой сплав местных традиций с заимствованиями из континентального законодательства. Какова бы ни была их практическая значимость (в чем есть сомнения), издававшие их короли со всей очевидностью желали казаться цивилизованными – законодателями в классическом смысле этого слова. Поскольку королевства становились все более и более открытыми влиянию Рима и Галлии, менялась сама природа королевской власти. Теперь правитель должен был заботиться о правосудии и думать о судьбах своего королевства, а не только выигрывать битвы. Даже в кодексах VII в., с их длинными перечнями пеней и наказаний, подразумевался внушительный вес королевского авторитета.

Одновременно с первыми английскими церквами мы начинаем замечать и первые английские города. Правители VI в., вероятно, устраивали свои ставки в римских городах и крепостях; короли VII-VIII вв., несомненно, покровительствовали им, потому что там располагались епископские кафедры и монастыри. Кафедральные соборы Кентербери, Йорка, Винчестера и Вустера были построены в пределах римских укреплений, а в 635 г. первому епископу Уэссекса предоставили для основания кафедры римскую крепость в Дорчестере на Темзе, которую Беда называет civitas. Королевские чертоги и церкви, возведенные

на заброшенных руинах, сами по себе не были городами. Тем не менее в ту эпоху кафедральные соборы и монастыри располагали наиболее четкой организацией; к их воротам стягивались ремесленники, торговцы, слуги и нищие. Неслучайно первые признаки оживления городов оказываются связанными с церковью, идет ли речь о римских городах или о более многочисленных поселениях, не имевших доанглийских корней. Самые ранние археологические свидетельства существования англосаксонского поселения в Кентербери лишь чуть младше основанной тут кафедры Августина. А недавние раскопки в Нортгемптоне показали, что зародышем города был монастырь VIII в. с церковью и сопутствующими постройками. В конце IX в. термин Беды urbana loca вопреки ожиданию переводили не как «города», а как «монастыри». Многие английские города начинались с монастыря и примыкающего к нему поселения мирян.

Верховенство Мерсии

Вначале VIII в. Англия была более цивилизованной, чем в начале VII столетия. До единого английского королевства было еще далеко, но англичане начали осознавать свое этническое и культурное единство. Беда, возможно, ощущал это острее, нежели кто-либо другой: не следует забывать, сколь многозначительно само заглавие его основного труда – «Церковная история народа англов». Он видел, как в объединении английской церкви проявилась общая судьба его соотечественников, и потому оказался в состоянии думать о них как о «народе англов». Существуют ли какие-то признаки того, что светская власть тоже становилась все более всеохватывающей? Это вопрос, ответить на который трудно, не в последнюю очередь потому, что источников стало больше. С одной стороны, сложившиеся общественные институты и комплекс идей, которые показывают королевскую власть VIII в. с сильной стороны, могли быть не новыми – просто в это время они впервые были зафиксированы в письменном виде. С другой стороны, династическая неразбериха, которая демонстрирует слабую сторону этого строя, тоже могла быть не новой: возможно, Беда и его современники просто умолчали о подобных явлениях. По крайней мере можно сказать одно: как Bretwaldas мерсийские короли VIII в. были столь же могущественными, как и их предшественники; но они жили в мире, где большее место занимали письменность и законность, где упрочилось представление о правах, и это делало их власть более устойчивой и открывало дополнительные возможности для развития.

Король Мерсии Этельбальд (716-757) сохранил все влияние, завоеванное Вульфхере. Появляется значительное количество хартий с королевскими пожалованиями, поэтому теперь мы можем видеть, как короли предпочитали именовать себя. Титулы Этельбальда производят сильное впечатление, хотя и не являются совершенно новыми. Одна из хартий называет его «королем не только мерсийцев, но и всех провинций, которые известны под общим названием "Южная Англия"». Степень вмешательства короля во внутренние дела Кента и уровень контроля над Лондоном, которые показывают хартии, подтверждают эти претензии. Но Уэссекс сохранил свою независимость, как и Нортумбрия, которою правил покровитель Беды король Кёлвульф: верховная власть Мерсии никогда не распространялась на север дальше Хамбера.

Преемник Этельбальда, Оффа (757-796), стал наиболее могущественным из английских королей до Альфреда Великого. Однажды обеспечив себе это положение (что потребовало нескольких лет), он держался по отношению ко всем королевствам (за исключением Нортумбрии и Уэссекса) скорее как непосредственный правитель, нежели как далекий верховный король. Его предшественники брали верх над слабыми династиями, Оффа одолел самых сильных. Он полностью подчинил себе Кент (за исключением краткого перерыва в 70-х годах VIII в.) и обращался с его королем как со своим слугой. Однажды он аннулировал пожалование, сделанное королем Эгбертом Кентским, «заявив, что неправильно, чтобы его служитель осмеливался раздавать земли… без его ведома». В результате неудачного выступления против преемника Оффы в 798 г. древняя династия Кента навеки исчезла. Последний из королей Уэссекса появляется в числе duces Оффы; в Суррее, который был западносаксонской территорией, мы обнаруживаем дарственную знатного мерсийца, подтвержденную Оффой. В Восточной Англии (хотя здесь династия позднее объявилась вновь) «Хроника» за 794 г. скупо говорит: «В этом году Оффа, король Мерсии, приказал отрубить голову [королю] Этельберту». В Уэссексе королевская власть и традиция оказались сильнее: королевство признало власть Мерсии только между 786 и 802 гг., но даже тогда власть, кажется, имела более неопределенный характер, чем в Кенте.

Оффа был первым правителем, в хартиях которого использован простой и внятный титул «король англов». Его статус подчеркивается знаменитым посланием, которое отправил ему Карл Великий, король франков. Карл обращается к нему как к равному, «своему дражайшему брату», и упоминает «различные епископские кафедры в вашем с Этельредом королевстве», как будто бы в Англии больше не было королей, кроме Оффы Мерсийского и Этельреда Нортумбрийского. Связи с Франкским государством чрезвычайно важны (хотя, вероятно, одному документу придается слишком много значения: контакты между Галлией и Южной Англией всегда были многочисленными). Несомненно, Оффе должно было нравиться, что его сочли вторым Карлом Великим, и, какова бы ни была его власть на деле, его статус, несомненно, повышался, по мере того как развивались события за границей. В 787 г. Оффа произвел своего сына Эгфрита в короли Мерсии на торжественной церемонии, которую спустя девять лет скопировали нортумбрийцы; королевская власть все более приобретала сакральный характер.