История Венецианской республики

Норвич Джон Джулиус

В конце концов так и случилось.

Глава 14

ЗАГОВОР И СОЗДАНИЕ СОВЕТА ДЕСЯТИ

(1310)

В тысяча триста десятом году, Еще не успели все вишни стрясти, Как Баджамонте прошел по мосту. И тут появился Совет десяти. Старая венецианская песня

Весной 1310 года дож Пьетро Градениго стал самым непопулярным человеком во всей Венеции. Большинство его подданных продолжали подсчитывать убытки. Почти все возлагали на него вину за наложенный папой интердикт, который не просто отразился на жизни всех мужчин, женщин и детей республики, но практически заморозил всю торговлю. Особенно тяжело переживало интердикт купеческое сословие, обреченное на финансовый крах на этом свете и вечные страдания на том. Купцы и не скрывали недовольства человеком, которого они справедливо считали виновником своих несчастий.

Новость, достигшая лагуны в последние дни августа прошлого года, была

для всех громом среди ясного дня. До этого считалось, авантюра дожа непременно пройдет удачно. Но даже и тогда, хотя Венеция и понесла материальные потери — владения в Ферраре и контроль над рекой По позволяли ей перенести многостороннюю блокаду, — ее престиж, по крайней мере, оставался высоким. Теперь не стало и этого. Продолжалась война, продолжался и интердикт, но надежды на победу больше не оставалось. Напрасны оказались все жертвы. Враги Пьетро Градениго начали заявлять о себе в полный голос. В зале Большого совета и за его пределами они снова и снова утверждали свою позицию: как дож Градениго предал республику; Якопо Кверини и его последователи никогда не были способны выступить против политики, которая привела к унижению и краху; а если бы выбрали Джакомо Тьеполо, как того хотел народ, Венеция не находилась бы сейчас в таком бедственном положении — войне с папой. Ее торговая империя не увядала бы на глазах, доведенная до крайности неразумной политикой «мудрого Совета» и некоторых своих выдающихся граждан. Старинная венецианская родовая знать (case vecchie), всегда пользовавшаяся поддержкой народа, еще раз доказала свою дальновидность и трезвомыслие. Репутация Пьетро Градениго как государственного деятеля упала вместе с его популярностью до самого дна лагуны.

Но Градениго все еще был дожем, и дожем могущественным. Демонстрации и уличные стычки, хоть и стали чаще, жестоко пресекались его вооруженными людьми, главами контрад (capi di contrada [124] ) и пользующимися дурной славой надзирателями за порядком — signori di notte, [125] да и самим Пьетро, который был глух к чувствам народа и не утратил своей надменности. Возмущение продолжало расти, и ситуация накалилась так, что, казалось, вот-вот произойдет взрыв. Итогом же стало событие довольно незначительное — на должность одного из шести советников предложили назначить Доймо, графа острова Вельи. [126] Против него яростно выступал Якопо Кверини, напомнивший всем, что графам Далматским не позволено участие ни в каких общественных органах, кроме Большого совета и pregodi. Его аргументы находились в полном соответствии с законами республики и были неопровержимы, тем не менее назначение утвердили.

124

В то время в Венеции существовало 30 контрад, территориально совпадающих с приходами, по пять на каждый сестьере (шестая часть города).

125

Signori di notte — коллегия из шести человек (с XIII века): каждый из них надзирал за порядком в одном из шести сестьере, на которые была поделена Венеция. В ночное время в городе охранялась общественная безопасность, производились аресты преступников и нарушителей порядка. — Примеч. ред.

126

Теперь Крк, остров у побережья Далмации.

Для Тьеполо, Кверини и их последователей наступил решающий момент. Опять начались стычки на пьяцце Сан-Марко и повсюду, в ходе одной из них Дандоло тяжело ранил Тьеполо. Казалось, неизбежна междоусобная война, и правительство запретило носить оружие. Это было мудрое решение, но, к сожалению, оно дало обратный результат. Пару дней спустя Пьеро Кверини делла Ка'Гранде остановил один из синьоров ди нотте и приказал его обыскать. В ответ Кверини мощным ударом сбил синьора с ног. На помощь к тому поспешили сопровождающие, и в считанные минуты весь квартал звенел оружием. Пьеро арестовали, признали виновным и подвергли наказанию. Но на этом дело не закончилось. Его брат Марко еще раньше затаил на дожа обиду, поскольку тот публично обвинил его в трусости за бегство из Феррары. Теперь Марко втайне собрал своих друзей. Как он и ожидал, все охотно согласились, что Пьетро Градениго больше не должен занимать свой пост, однако первый же их совет был неожиданным. Для осуществления заговора они предложили Марко позвать из добровольного изгнания его зятя, Баймонте Тьеполо.

Хоть на нем и лежит клеймо (возможно, не вполне заслуженное) одного из самых отъявленных злодеев в истории Венеции, Баймонте Тьеполо остается загадочной и странной фигурой своего времени. Он был правнуком Боэмунда Бриеннского, князя мелкого государства Рашка, основанного крестоносцами в Боснии. (Вероятно, оттуда-то он и взял свое необычное имя.) Дедом его был дож Лоренцо, а отцом — Джакомо. который отказался несколько лет назад бороться за место дожа с Пьетро Градениго. О нем самом известно не много, за исключением сообщения Марко Барбаро (написанного, напоминаем, через два столетия), согласно которому в 1300 году он был обвинен в вымогательстве в двух пелопоннесских колониях — Модоне и Короне. В 1302 году, хотя он все еще не рассчитался до конца с государством, он был назначен подестой в Нону и членом Совета сорока (кварантии), главной на тот момент юридической инстанции государства. Но обвинение продолжало тяготеть над ним, и, вместо того чтобы принять эти должности, он пересек лагуну и уединился на своей вилле в Марокко. Наверное не это, а какие-то черты характера Баймонте Тьеполо или иные забытые подвиги сделали его известной, популярной и даже, может быть, романтической фигурой в глазах венецианцев. Мужчины называли его «il gran cavaliere» (настоящим рыцарем). Когда Марко Кверини и его друзья-заговорщики составляли свой план свержения дожа, они верили, что его поддержка придаст плану надежность.

При

первом обсуждении только один голос прозвучал против замысла, голос старого Якопо Кверини, большая часть политической жизни которого прошла в борьбе против Пьетро Градениго. Своих взглядов он не сменил и теперь, но категорически возражал против незаконного, насильственного свержения власти. Однако Якопо скоро уезжал с правительственной миссией в Константинополь, и через несколько недель он был бы уже далеко. Тем временем прибыл Баймонте и всей душой поддержал замысел. Политический авантюрист, каковым он, без сомнения, являлся, он увидел в этом заговоре возможность не только сместить Пьетро Градениго, но и подправить саму венецианскую конституцию, чтобы утвердить фамильную деспотию по образцу материковых государств.

Выступать решили в понедельник, 15 июня, в день святого Витта. Заговорщики поделились на три группы. Две из них, под предводительством Баймонте Тьеполо и Марко Кверини, должны были собраться накануне вечером у дома Кверини, в Сан-Поло. Потом, с рассветом, им предстояло пересечь мост Риальто и разными путями направиться к Дворцу дожей. В это время третья группа собирается в деревеньке Перага под предводительством Бадоэро Бадоэра, [127] пересекает лагуну в последний момент и затем, когда правительственные силы уже будут поглощены сражением, обрушивается на них. План не блистал изобретательностью, но имел важное преимущество — внезапность, а значит, мог быть успешным. К несчастью, как и Марино Бокконио до них, Баймонте с сообщниками недооценили своего дожа. Некто Марко Донато, участвовавший поначалу в заговоре, отошел от него. Был он подкуплен или нет, мы никогда не узнаем, хотя это представляется весьма вероятным. С его помощью или другим путем, но только Градениго знал все о заговоре еще за несколько дней до решающего момента. У него было время вызвать всех своих верных сподвижников, подест Торчелло, Мурано и Кьоджи, с возможно большим количеством людей. Накануне дня святого Витта они вместе с синьорией, главами Совета сорока (кварантии), прокурорами (avogadori), синьорами ди нотте и стражниками Арсенала (традиционной гвардии дожа) тайно разместились во дворце. В это время на пьяцце Сан-Марко несли стражу верные люди Дандоло.

127

Семья Бадоэра под прежней фамилией Партечипацио была одной из старейших в Венеции и благодаря доверию к ней в IX-X веках насчитывала рекордное количество дожей — семь.

Той ночью разразилась одна из тех жестоких бурь, которые издавна обрушиваются на Венецию летом. Волны в лагуне поднялись такие, что Бадоэр с сообщниками не могли переправиться в город. Если бы они нашли способ послать Баймонте весть, он смог бы отложить всю операцию. Но ничего не зная об их трудностях, равно как и о приготовлениях дожа, он, несмотря на проливной дождь, решил действовать как условились. Марко Кверини и его сын Бенедетто выступили во главе первого отряда, верхом проскакав [128] через узкие улочки с криками «Liberta!» («Свобода!») и «Morte al Doge Gradenigo!» («Смерть дожу Градениго!»), которые, как говорят, едва были слышны сквозь завывания ветра, двинулись к Пьяцце по северной стороне через мост, на месте которого сейчас находится Понте дей Даи. Здесь они угодили прямиком в руки людей Дандоло. Пораженные неожиданностью и численным превосходством противника, они не смогли ничего предпринять. Многие были убиты, в том числе оба Кверини — отец и сын. Остальные бежали к площади Сан-Лука, где предприняли отчаянную попытку собраться, но снова были обращены в еще более позорное бегство братией скуолы Санта Мария Карита и несколькими членами гильдии художников.

128

В те времена, когда мосты через каналы еще не были изогнуты так, чтобы под ними свободно проходили лодки, на лошадях по Венеции ездили часто. На наиболее оживленных улочках даже существовали некоторые правила дорожного движения. С 1291 года всадник, проезжающий от Мерчерии к Сан-Марко, должен был спешиться у церкви Сан Сальваторе. На саму площадь лошади обычно не допускались. Владельцы привязывали их в бузиновой рощице, там, где теперь находится башня с часами.

В это время Баймонте, проезжая во главе своего отряда по Мерчерии, сделал остановку под огромным бузиновым деревом, росшим в то время у церкви Сан Джулиано. Неизвестно, зачем он это сделал. Возможно, перед решительным выездом на площадь он ждал, пока подтянется отряд. А скорее всего, один из людей Кверини мог вернуться с площади и предупредить об опасности впереди. Но предупреждение не понадобилось, поскольку тут же переполошились все жители сестьере. Понятно, что местное население вовсе не так радо было повстанцам, как они надеялись. Не было никаких приветствий. Из-за окон запертых домов неслись лишь угрозы да проклятья. Едва Тьеполо собрался выехать на площадь, туда, где теперь башня с часами, как пожилая женщина выбросила из окна тяжелую каменную ступку. Каменная ступка пролетела мимо Тьеполо, но попала в его знаменосца и убила его наповал. Вид поверженного в грязь (наводнение продолжалось, а большая часть улиц не была вымощена) знамени с начертанным словом «Libertas» — «Свобода» — окончательно деморализовал заговорщиков. Промокшие, перепачканные, они бежали через бывший тогда деревянным мост Риальто и разрушили его за собой.

Мятеж, однако, еще не закончился. Хотя Бадоэр с отрядом быстро были окружены, привезены в Венецию и обезглавлены, Баймонте сумел укрепиться в своем квартале, где к нему вскоре присоединились уцелевшие из отряда Кверини. Район надежно защитили баррикадами. Жители дальней стороны Большого канала не любили обитателей площади Сан-Марко, хоть и были лояльны родовой знати case vecchie, поэтому дож Градениго, несмотря на свою победу, не решился нападать, опасаясь вооруженного противостояния внутри. Его условия были мягкими, и Баймонте Тьеполо, вначале надменно-непокорный, сдался и отправился в четырехгодичную ссылку в Далмацию, где, впрочем, не имел ни малейшего намерения задерживаться.