История вермахта. Итоги

Кнопп Гвидо

Мощная победа под Киевом привела Гитлера и его военных вассалов в приподнятое настроение. Вопрос был в том, какое продолжение должен иметь поход. С одной стороны, ввиду ожидающихся в течение следующих недель крайне сложных погодных условий можно было оборудовать удобные позиции и дать передышку войскам.

Сигнал к атаке. Восточный фронт, весна 1942 г.

Так как предстоял осенний слякотный период, когда ливневые дожди должны были превратить каждую неукрепленную дорогу в непроезжее болото, и внушающая страх русская зима с метелями и свирепыми холодами. В пользу подобной тактики говорило и то, что большинство соединений спустя более чем 12 недель ожесточенной борьбы обладали далеко не полностью укомплектованным штатным составом. Они понесли сильные потери, были истощены

и утратили прежний боевой дух. А скудное снабжение горючим и боеприпасами было несравнимо с их фактическими потребностями. Все эти пробелы в снабжении можно было бы тогда ликвидировать и, сверх того, обеспечить войска крайне необходимой зимней одеждой. Решающим изъяном этого варианта было, конечно, то, что передышка была выгодна и противнику. Ему тоже необходимо было поднабраться свежих сил и направить на фронт новое подкрепление.

Дорога на восток. Восточный фронт, лето 1942 г.

Поэтому командование армии склонялось ко второму варианту: возобновить приостановленное в августе наступление на Москву. Уже в середине сентября были определены общие условия для этой операции. Важно то, что новый удар по Москве не был самостоятельным решением фюрера, принятым без учета мнения генералитета.

Танки наступают при поддержке гренадеров

Огонь ведет тяжелая 150-миллиметровая полевая Гаубица

Хотя генералам состояние армии было известно и они сознавали возможный риск продолжения наступления в это время года, они все же одобрили решение Гитлера и ускорили подготовку к нападению. Красная армия, по их расчетам, была так ослаблена, что необходимо было приложить лишь небольшое усилие, чтобы нанести ей последний, смертельный удар. Для солдат это означало, конечно, одно: вместо продовольственного снабжения или зимней одежды на фронт поставлялось оружие, горючее и боеприпасы.

2 октября 1941 года дело обстояло следующим образом: солдаты группы армий «Центр» услышали призыв Гитлера, в котором он говорил «о последнем сильном ударе, который должен разбить противника еще до начала зимы». «Сегодня только начало последнего большого решительного боя этого года. Он уничтожит врага». Операция «Тайфун» началась. Наступление проходило по плану. Даже самые большие оптимисты удивлялись, как беспрепятственно продвигались вперед немецкие танки. В полдень 3 октября вермахт занял Орел. Гудериан записал в свой дневник: «Захват города был совершен так неожиданно для противника, что трамваи даже не успели остановиться, когда наши танки вошли в город». 6 октября первые немецкие солдаты вошли в Брянск. Таким образом, первый этап наступления был завершен всего лишь через 6 дней после его начала. Еще через день состоялось воссоединение 3-й и 4-й головных танковых групп. Снова было создано мощное окружение. Успех снова был достигнут за счет того, что немцы прорвали оборонительные линии противника в нескольких местах и, сначала обойдя основные силы советской армии, объединились после этого в тылу противника. В этой ловушке оказались 55 подразделений, которые должны были защитить советскую столицу. Новая беда случилась с Красной армией 13 и 14 октября, когда окруженные советские подразделения капитулировали. И снова 663 000 военнопленных, 1242 танка и 5412 орудий попали в руки немцев. Нацистская пропаганда ликовала: исход войны понравился бы совершенно всем. 19 октября немецкие войска были в Можайске, в 100 километрах от Москвы. Предпоследний защитный засов советской столицы был сломан. В тот же день, но на 129 лет раньше, великая армия Наполеона вынуждена была начать отступление из горящей Москвы. На этот раз все указывало на то, что русская метрополия окажется в руках агрессоров.

И все-таки в середине октября погода резко поменялась. Осенний дождь превратил дороги в пустыни грязи. А дождь скоро смешался с первым снегом. И хотя он еще не улегся, все же он тоже способствовал тому, чтобы дороги размокли. Период осенней грязи начался.

Любое продвижение вязло по колено в болоте. Так называемое шоссе на Москву не выдерживало нагрузок. Сначала под грузом танков и машин ломалось дорожное покрытие, потом трасса превратилась в усеянную ямами с грязью и водными воронками полосу препятствий. Широкий транспортный маршрут уменьшился до размеров шестидесятисантиметровой тропинки, по которой еще можно было проехать благодаря постоянным ремонтным работам. Не бои с Красной армией тормозили продвижение — большинство немецких подразделений просто застревали в болоте.

Вынужденный простой имел катастрофические последствия: немецкие

войска должны были окапываться прямо там, где они находились в данный момент, и теперь уже сами должны отражать атаки Советов. Красная армия использовала Т-34, который благодаря его широким гусеницам мог двигаться вперед и по болотистому грунту. Вермахт, напротив, был обречен на бездействие, принесшее большие потери. Большинство солдат мечтали лишь об одном: «Если бы только наступили морозы!» В этом случае дороги стали бы снова прочными и проходимыми, — тогда решающий удар стал бы возможным: «То, что цель — Москва, было абсолютно ясно, — описывает Ханс Эрдманн Шюнбек чувства своих товарищей, которые они испытывали в те дни. — Мы просто должны были дожить до этого!» До тех пор, тем не менее, немцам оставалось только ждать. Три недели продолжался непредвиденный перерыв. Три недели, которые могла использовать РККА. Советы дожидались сильных, неизможденных подразделений из Сибири и возводили оборонительные позиции перед Москвой.

В начале ноября первый мороз улучшил состояние дорог. Немецкая наступательная машина снова заработала. Согласно плану немцы двумя клиньями пронзили глубоко эшелонированные системы обороны: когда подразделения 3-й танковой армии в 65 км от центра Москвы перейдут через канал Москва — Волга, Советам будет угрожать прорыв. Однако вскоре вермахту суждено было совершить два роковых поступка. Советские солдаты под Москвой оказывали ожесточеннейшее сопротивление. Снаряженные наилучшим образом сибирские подразделения удерживали свои позиции. Чем ближе вермахт продвигался к столице, тем более упорно боролись защитники. «Выстоять или умереть», «Ни шагу назад!» — эти приказы Сталина никогда не исполнялись столь решительно, как тогда.

Но и это было еще не все: немцы должны были разобраться со вторым своим безжалостным противником — холодом. Уже в середине ноября температура упала до 25 °C ниже нуля. Скоро термометр показывал уже -40 °C. Вермахт не был оснащен для такого холода. Не хватало всего: вместо шуб солдаты носили пальто, вместо перчаток на меху — тонкие рукавицы, простые защитные маски вместо меховых шапок. Обувь все же была хуже всего. Пробитые гвоздями кожаные сапоги с коротким голенищем могли бы сослужить хорошую службу летом. Зимой стальные гвозди все же оказывались идеальными проводниками холода. У солдат вермахта не было валенок, которые носили в Красной армии. Поставки теплой одежды осуществлялись слишком поздно. Да и поставлялось только 30 % общей потребности. При воспоминаниях о тех неделях даже год спустя генералов Трент-парка пробивала дрожь: «В прошлом году из теплой одежды не было вообще ничего, — жаловался Вильгельм Риттер Тома в конце ноября 1942 года в разговоре со своими коллегами, — Мотопехота дошла дотуда в выходной воскресной обуви. Русские пришли туда в толстых, утепленных ватой вещах, они, вероятно, получили новую одежду в этом году… Мы снимали с каждого мертвого русского валенки, мы снимали с каждого мертвого русского кители… Они так и передавались слегка обчищенными».

Все же и подобные импровизированные мероприятия были не в состоянии воспрепятствовать тому, чтобы цифры потерь на немецкой стороне выросли. Почти каждый второй появлялся с обморожениями рук или ног в медпункте, который едва ли мог помочь. В некоторых подразделениях количество смертей от обморожений было больше, чем от вражеского огня. Для многих солдат помощь прибывала тем не менее слишком поздно. Генерал Тома рассказывал в Трент-парке о тяжелораненых, которые замерзали, потому что эвакуировались обратно в неотапливаемых товарных поездах. Хайнц Отто Фаустен тоже до сегодняшнего дня не может забыть эти ужасные сцены: «Я видел орудийный расчет, который буквально окоченел на позиции, с которой велась стрельба. Они стояли на коленях позади пушки, три, четыре человека, превратившиеся в кусок льда…» Тогда самонадеянность немецкого армейского командования и приносила свои горькие плоды. Не все говорили об этом открыто, но думали они и действовали, как министр пропаганды Геббельс, громогласно вопрошавший: «Зимой? Мы будем сидеть в теплых квартирах Ленинграда и Москвы!»

А холод создавал сложности не только для солдат. Двигатели танков и винтовки выходили из строя, горючее замерзало. «Мы разжигали огонь под танками, чтобы согреть масло и бензин, — рассказывает Ханс Эрдманн Шюнбек. — Но и это уже больше не помогало». Вопреки всем трудностям на нескольких участках фронта немецкие войска продвигались вперед. Ближе всего к советской столице в районе Химок подошли соединения 4-й армии. Они стояли в восьми километрах от пригородов Москвы. Разведывательные дозоры уже могли разглядеть башни собора Василия Блаженного. И все же эти акции лишь симулировали силу, которой больше не было. Вермахт больше не наступал на всем протяжении фронта; он силами небольших боевых групп мог захватить и удерживать только отдельные точки. Кольцо вокруг Москвы никогда не могло сомкнуться даже на чуть-чуть. В начале декабря немецкие военачальники на местах остановили нападение. «Сила армии и горючее заканчивались», — смирившись, отметил генерал Гудериан. Гитлер снова был иного мнения. Он хотел захватывать Москву любой ценой. Диктатор приказал продолжить наступление на советскую столицу при любых обстоятельствах.