История Византии

Норвич Джон Джулиус

Высадившись на сицилийский берег в конце лета, византийцы поначалу преодолевали все препятствия, встававшие у них на пути; сарацины едва ли могли что-то предпринять против этой лавины. Мессина пала почти сразу же, затем началось медленное, но упорное продвижение к Сиракузам, которые сдались Маниаку в 1040 г.

Крах, который потерпели византийские силы после взятия Сиракуз, был совершенно неожиданным. Вина, по-видимому, отчасти лежала на Маниаке и отчасти на Стефане. К последнему полководец не скрывал презрения и начал против него яростную кампанию, после того как Стефан продемонстрировал свою совершенно вопиющую некомпетентность. Тогда Стефан обвинил Георгия в предательстве — тот был отозван в столицу и брошен в тюремную камеру. Его сменил на посту командующего

сначала Стефан — с предсказуемыми результатами, и затем, после его смерти, некий евнух по имени Василий, который оказался не многим лучше.

Между тем росло недовольство в Апулии, где лангобардские сепаратисты идейно обрабатывали местное население, и в 1040 г. началось восстание, в ходе которого византийский наместник был убит. В Апулию пришлось направлять армию с Сицилии, и уже через несколько месяцев весь остров — за исключением Мессины — оказался вновь в руках сарацин.

К этому времени уже ясно обозначились признаки угасания императора. Не в силах более заниматься государственными делами, он думал лишь об умилостивлении Божьего гнева, превратившего его, молодого человека на третьем десятке лет, в уродливое, обрюзгшее создание, жалкую пародию на самого себя, каким он был еще несколько лет назад, когда своей красотой смог завоевать сердце императрицы.

Управление государством теперь находилось в руках Орфанотрофа. Михаил вскоре должен был умереть, не оставив после себя потомства; каким же образом обеспечить порядок престолонаследия? Иоанну предстояло разрешить этот сложный вопрос. Помимо Михаила в живых оставалось еще двое братьев Орфанотрофа, но они тоже были евнухами, а его зять Стефан погиб. Но у последнего имелся сын Михаил по прозвищу Калафат — Конопатчик, — полученному им из-за первой профессии его отца. Он был отъявленным лжецом и прожженным интриганом, зато родным Иоанну человеком. Орфанотрофу не составило особого труда представить его императору в лучшем виде, и вскоре в церкви Св. Марии во Влахернах состоялось объявление Конопатчика кесарем. А старая императрица заявила, что она официально усыновляет Михаила Конопатчика.

Летом 1040 г. в Болгарии разразилось восстание. Его предводителями были Петр Делян, незаконнорожденный внук царя Самуила, и его кузен Алусиан. Болгары изгнали византийцев, вторглись в Северную Грецию и к концу года взяли приступом Диррахий, получив таким образом выход к Адриатике. В южном направлении они продвинулись до залива Патраикоса близ города Леванто.

И тут произошла удивительная вещь. Император Михаил, находясь в своем дворце в Фессалониках, неожиданно объявил, что намеревается лично повести армию против врага. К тому времени он был полупарализован, с чудовищно раздувшимися ногами, пораженными гангреной; малейшее движение причиняло ему страшные мучения. Казалось бы, смертельно больной человек ищет славной смерти на поле сражения. Ничего подобного — вся кампания была тщательным образом спланирована, прежде чем умирающий василевс повел свою армию через границу.

Однако мятежники потерпели поражение не столько благодаря гениальной стратегии византийцев, сколько из-за отсутствия дисциплины в своих рядах. Кроме того, между Деляном и его кузеном вспыхнула ссора. Первый обвинил второго в предательстве. Алусиан в ответ на это выколол Деляну глаза и отрезал ему нос ножом для разделки мяса, после чего сдался имперским войскам.

В начале 1041 г. Михаил с триумфом вернулся в столицу, за ним следовала его армия и толпа пленных, в числе которых находился безглазый и безносый Делян. Это было последнее появление императора на публике — 10 декабря он самостоятельно добрался до своего собственного монастыря Св. Козьмы и Дамиана, где облачился в монашескую рясу и в тот же вечер скончался.

Немногие императоры поднимались к вершинам власти из таких низов, немногие использовали для этого такие сомнительные методы, и ни у одного из них не было такого страшного и мучительного конца. Однако проживи Михаил больше, то мог бы предотвратить закат своей империи. Он обладал мудростью, дальновидностью и храбростью, и в последующие царствования

многие византийцы наверняка пожалели о его раннем уходе.

Что касается престолонаследия, то Иоанн Орфанотроф придавал крайне важное значение одному моменту: ничто не должно делаться без согласия императрицы. Лишь она одна ныне олицетворяла собой законную власть, и именно ее поддержка необходима для легитимной передачи трона. И вот Иоанн и Михаил отправились к Зое. Конопатчик бросился к ногам своей приемной матери, обещая быть ее рабом. Старая, слабая, глупая и легковерная, не имевшая рядом никого, кто мог бы дать ей разумный совет, Зоя была легкой добычей. Так, с ее благословения в короткий срок состоялось помазание Михаила V на царствие.

На византийский трон никогда еще не восходил император, имея для этого столь малые основания — у него не было ни благородного происхождения, ни военных заслуг. Он возвысился благодаря махинациям своекорыстного министра и слабости старой глупой женщины.

В первые недели правления Михаил выказывал подобающую скромность, но уже через несколько недель Орфанотроф заметил, что отношение императора к своему окружению начинает меняться в худшую сторону, а его, Иоанна, родной брат Константин, ныне великий доместик, активно этому способствует. Через несколько дней корабль с развевающимся имперским флагом причалил к пристани имения Иоанна — Орфанотрофа вызывали во дворец. У еще недавно всесильного министра появилось дурное предчувствие, но он решил повиноваться. Когда корабль уже приближался к Большому дворцу, император дал заранее условленный сигнал. Судно развернулось, к нему подошел еще один, больших размеров корабль, принял Иоанна на борт и увез в ссылку. Более Орфанотрофу уже не суждено было увидеть Константинополь.

Михаил Калафат теперь получил возможность воплотить те идеи, которые созрели у него в голове. Сначала он взялся за придворных аристократов — которые всегда относились к нему с едва скрываемым презрением, — лишив их различных привилегий и заставив всерьез опасаться более серьезных репрессий. Затем он заменил свою варяжскую гвардию отрядом неких «скифов», чья лояльность к императору была обеспечена совершенно несоразмерными выплатами и наградами. Народные массы тоже дождались подарка — получив свободы по максимуму на том основании, что имперская власть должна базироваться на любви ее подданных.

Теперь он был готов перейти к следующему пункту своего плана — устранению Зои. Конечно, она не причинила ему никакого зла, но императрица олицетворяла собой то, что Михаил более всего ненавидел — старую аристократию, Македонскую династию, древние придворные традиции. Ему казалось недостаточным, что старая женщина жила тихо и скромно, — ее следовало отправить в ссылку. В первое воскресенье после Пасхи, 18 апреля 1042 г., Зою арестовали по обвинению в покушении на жизнь императора. Подкупленные лжесвидетели дали соответствующие показания, а ей даже не было дозволено высказаться в свою защиту. Зое остригли волосы и ближайшей ночью ее отправили в женский монастырь на Принцевы острова в Мраморном море.

На следующее утро император созвал по этому поводу собрание сената. Его члены, хорошо отдавая себе отчет в том, какие последствия будут иметь любые выражения протеста, послушно выразили свое одобрение. Затем на Константиновом форуме городской префект зачитал собравшейся многотысячной толпе официальную прокламацию, в которой говорилось, что Зоя навлекла на себя наказание, совершив ряд покушений на жизнь ее соправителя. Едва префект закончил чтение, как из толпы раздался голос, призывавший к низвержению кощунника Михаила и возвращению на свое место Зои, законной императрицы. Толпа сразу же поддержала это требование. Оказалось, что именно к Зое жители Константинополя испытывали подлинную любовь. Она была дочерью, внучкой и правнучкой императоров и племянницей величайшего императора, которого когда-либо знала Византия. Она была настоящей императрицей, поскольку большинство императоров до нее занимали трон по праву рождения. Она символизировала собой законную власть.