История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I. Том1
Шрифт:
Итак, в Никомедии Юлиан попал в самое «пекло» язычества — здесь собрались самые разнообразные его элементы, изгнанные или не признанные в других провинциях Римской империи. В юном царевиче они с восторгом для себя обнаружили лучшее орудие против христианства. И вновь сформированное окружение Юлиана поставило перед собой задачу окончательно укрепить его в политеизме с тем, чтобы получить энергичного защитника древнего культа. Самое решительное влияние на Юлиана имел философ Максим, известный в своих кругах теург и маг, который очень быстро подчинил Юлиана своему влиянию и посвятил в теургические и магические обряды [276] . Их отношения были очень близкими и доверительными. Через много лет, уже став царём, Юлиан, узнав о прибытии в его ставку Максима, бросил все дела и выбежал навстречу своему старому другу и воспитателю [277] .
276
Там
277
Марцеллин Аммиан.Римская история. Книга XXII, глава 7. С. 263, 264.
Безусловно, мысль о скором поставлении Юлиана на царский престол уже давно витала в умах азиатских язычников. Дело в том, что в то время среди них были чрезвычайно популярны «пророчества», согласно которым христианство вскоре будет повержено. Понятно, что «ниспровергателем» мог стать только глава Римской империи, и таковым они видели Юлиана. Очевидно также, сам Юлиан не стремился их в этом разубеждать. Всё же можно констатировать: эта группа вела весьма скрытный образ жизни и не давала повода для преследований, поскольку ни при каких обстоятельствах подозрительный Констанций не стал бы доверять человеку, замыслившему против него столь честолюбивые планы.
Постепенно в душе Юлиана утратились последние следы заложенных в детстве первооснов христианства. Если первоначально его увлечение язычеством можно было отнести к детской любознательности и специфичной психике «переходного возраста», когда назойливые наставления взрослых переходят в зримые формы протеста детей, то теперь принц стал сознательнымприверженцем языческих культов. Он думал уже не о сравнении их с христианством, а о том, какой из них наиболее близок его воззрениям и эстетическим чувствам. Юлиан искренне недоумевал, как люди могли воздавать поклонение Христу, и почему, по какой причине люди так быстро отпали от старых богов? Вместо сухих, по его мнению, обрядов христианства, Юлиана привлекала атмосфера античных образов, эстетика греческой литературы, её богатство и разнообразие, таинственность древних культов, их мистика. Отпадению молодого царевича от Церкви в немалой степени способствовали события церковного раскола. Он с едва скрываемой брезгливостью наблюдал за противостояниями и непристойными страстями, нередко демонстрируемыми главами отдельных партий, их интригами и попытками любой ценой получить вселенское первенство собственных редакций Символа Веры.
Всё же Юлиан был по-своему слишком образован, чтобы удовлетвориться только древними отеческими культами — сам политеизм уже мало удовлетворял его интеллект и честолюбие. К этому времени его очень увлекли неоплатоники, вдохнувшие свежий ветер в казалось бы угасающую страсть; аллегоризм неоплатоников оказался в состоянии удовлетворить возрастающие потребности интеллектуального роста. Новые учителя ещё более укрепили Юлиана в мысли о его первородном предназначении занять римский трон и повернуть вспять колесо истории. Известно, что в это время до Констанция и Галла стали доходить отдельные слухи о новых увлечениях Юлиана, вполне возможно также, что Галл, уже замысливший занять трон Констанция, испугался не столько религиозных перемен в брате, сколько сведений о его амбициозных планах. Ведь если бы Констанций получил об этом более точные известия, участь Галла и Юлина могла считаться предрешённой.
По счастью для обоих братьев, посланный императором для ревизии дел арианский священник Аэций не усмотрел в поведении Юлиана ничего предосудительного. Он даже доложил царю, что тот регулярно посещает богослужения и гробницы мучеников, и ревностно исполняет обязанности христианского благочестия [278] . Впрочем, через много лет сосланный Констанцием Аэций был возвращён Юлианом в епархию, и ему был сделан богатый подарок. Трудно уклониться от мысли, что таким образом Отступник отблагодарилтого, в чьих руках в какой-то момент времени была его жизнь и карьера. Для Юлиана это был слишком очевидный сигнал, чтобы он им пренебрёг. С ещё большим внешним рвением он начинает внешне исполнять христианские обряды, ведёт аскетический образ жизни и даже сбрил бороду, которую ранее отпустил по примеру древних философов.
278
Алфионов Я.Император Юлиан и его отношение к христианству. С. 99, 100.
Но в 354 г. его положение становится критическим: неудачный заговор Галла едва не стоил жизни самому Юлиану. Помимо этого, Констанцию стали известны, хотя и в смутных деталях, замыслы языческой партии о возведении Юлиана на престол. Юношу срочно переводят в Милан, рядом со ставкой императора, где на царском совете решалась его судьба. Подавляющее большинство царского окружения безоговорочно высказалось за смерть царевича, но император не решался умертвить родственника, не видя за ним прямой вины. Целых шесть месяцев его жизнь висела буквально на волоске, он был окружён бдительной стражей и множеством шпионов, немедленно доносивших царю обо всех его телодвижениях. Наконец, в дело активно вмешалась царица Евсевия, убедившая царя в безосновательности возводимых на Юлиана обвинений. «Она настаивала на своих просьбах к императору, — писал сам Юлиан, — до
279
«Похвальное слово Царице Евсевии». С. 321.
Полагают иногда, будто таким образом она хотела обеспечить своё вдовье будущее на случай преждевременной гибели императора — одна из догадок (правда, сомнительная), имеющих право на существование. Царю в то время не было ещё и 40 лет, болел он редко и едва ли имелись реальные основания предполагать, будто непременно он должен был отойти к Богу раньше своей жены.
Более правдоподобно предположение о том, что царицей двигали более высокие побуждения — забота о Римской империи, которая после смерти бездетного Констанция осталась бы без царя. Возможно также, что здесь довлело и нечто личное — не имея детей, она желала утолить материнские чувства на умном и образованном Юлиане. Вообще, как известно, впоследствии Евсевия довольно ревниво относилась к жене Юлиана — естественная реакция всякой матери на невестку. Так или иначе, но именно она сумела добиться личной встречи царевича с Констанцием, в ходе которой Юлиан с присущим ему ораторским искусством и лукавством разрушил все подозрения на свой счёт. Его освободили из-под стражи и даже разрешили выехать в Афины для продолжения образования, опять же по хлопотам Евсевии.
Афины того времени были не только центром античного просвещения, но и местом, которое регулярно посещали деятели языческой партии, наиболее известные прорицатели и теурги. Вместе с ними Юлиан стал регулярно посещать языческие капища, устраивал в них богослужения и предавался гаданиям о собственной судьбе [280] . Вместе с ними юноша искренне сожалел о «падении нравов» и обещал им немедленно восстановить древние культы после своего воцарения. Знакомство с теургами оказалось для Юлиана очень кстати. Да, неоплатоники дали ему необходимую рациональную основу для формирования собственного мировоззрения, но душа, оставившая Церковь, искала духовной пищи. Юлиан жаждал мистерии, чувств, способов познания духовного мира. И такой суррогат был ему в избытке предоставлен.
280
Алфионов Я.Император Юлиан и его отношение к христианству. С. 104, 105.
По свидетельству Феодорита Кирского, находясь в Элладе, он обходил гадателей и «провещателей», которые могли бы предсказать ему императорскую корону и удовлетворить духовный голод; подходящая кандидатура, конечно, вскоре нашлась. Вместе с этим безымянным для нас «предсказателем» Юлиан проник ночью в языческое капище, где ему явились демоны. Испугавшись их, юноша непроизвольно перекрестился, отчего те немедленно с испугом удалились вон. Но спутник Юлиана пристыдил его этим поступком, объяснив, что демоны якобы не боятся крестного знамения, а лишь презирают его, после чего ввёл Юлиана в «тайны беззакония» [281] . Хотя в это же время в Греции Юлиан встречался с будущими святителями Василием Великим и Григорием Низианзином, встречи с ними не оставили большого следа в его душе. Так, отправляясь после полугодичного пребывания в Афинах на западные границы государства для их защиты от варваров, он на виду всего народа горько стенал о предстоящем расставании и проливал горькие слезы, прося у богов смерти для себя.
281
Феодорит Кирский.Церковная история. Книга III, глава 3.
6 января 361 г. на празднике Богоявления во Вьенском соборе Юлиан последний раз присутствовал на христианском богослужении. Спустя несколько месяцев он проходит несколько ступеней митраистских посвящений, заняв вторую ступень в митраистской иерархии и став Гелиодромом — Посланцем Солнца [282] .
Посвященный в элевзинские мистерии, Юлиан настолько проникся уважением к ним, что, отправляясь в поход в Галлию в 361 г., даже пригласил элевзинского жреца для совершения над собой особого таинственного обряда, в ходе которого торжественно засвидетельствовал формальный акт своего отречения от христианства [283] . Почувствовав собственную силу, приняв от Констанция титул цезаря, Юлиан уже не скрывал своей расположенности к язычеству. Но эти события произойдут в скором будущем, а до этих пор царевич продолжал скрывать свои пристрастия.
282
Сидаш Т.Г.Император Юлиан // «Император Юлиан. Сочинения». С. 9.
283
Алфионов Я.Император Юлиан и его отношение к христианству. С. 107, 108.