История Византийской империи. Становление

Успенский Федор Иванович

У нас в 40-х годах прошлого века община была открыта Гакстгаузеном, у немцев подобное же открытие сделал Маурер. Он выяснил, что марка есть свободная немецкая община. Она была основой социальной жизни германцев и много времени после эпохи переселения, в марковом устройстве жил многочисленный класс свободных земледельцев. Члены марки составляли между собой союзы по общинному владению землей, по отбыванию государственных повинностей и составляли из себя целые селения или деревни. «Свободные деревни, — говорит Маурер, — первоначально были весьма распространены повсюду. Эти деревни стали постепенно утрачивать свободу по мере того, как отдельные члены переходили в несвободное состояние». История разложения крестьянской общины в Германии весьма поучительна с точки зрения тех разрушительных сил, которые стремились к раздроблению, ослаблению и подчинению ее. Для Европы в настоящее время это имеет скорее научный и исторический интерес, у нас же в России — интерес современности, ибо и в законодательстве, и в науке, и в литературе вопрос об общине играет важную роль.

Процесс разрушения германской марковой системы составляет такое отдаленное прошлое, что о нем можно говорить с полным беспристрастием. С экономической стороны мелкому землевладению был нанесен сильнейший удар изменениями в условиях сельского хозяйства, последовавшими при Каролингской династии. В больших поместьях духовных и светских землевладельцев по собственному почину

Карла В. начинает практиковаться система больших запашек, расчистки лесов, поднятия новин, требовавшая более сложных орудий обработки и вызывавшая искусственную организацию хозяйства с помощью труда зависимого населения. Было бы несправедливо утверждать, что крестьянская община не нашла в самой себе средств приспособления к изменившимся условиям. Замечаются частные и соединенные предприятия крестьян, относящиеся к увеличению запашек и обработке незанятых земель, которые могли бы развиться до крупных размеров, если бы само правительство не положило тому предела. С другой стороны, происходит изменение в старой системе поселений небольшими погостами или отдельными хуторами: крестьяне скучиваются в больших деревнях. Эти явления в германской марке вызывались, конечно, необходимостью конкуренции с большими производствами продуктов в богатых усадьбах. Но артельные предприятия в общине не могли быть такими успешными, как у соседнего землевладельца, располагавшего капиталом, громадным количеством рабочих рук и усовершенствованными орудиями. Расширялась колонизационная деятельность марки, но с основанием новых хозяйств не выигрывала экономическая ее сила. В конце концов, оказалась бедность, потом пошли недоимки, долги. Свободный член марки был вынужден выходить из общин и вступать в зависимое положение к богатому соседу. Это направление в общественной жизни должно быть сведено к своим первоначальным и простым причинам: крайняя бедность и невозможность пропитания, недостаток защиты от притеснений сильных соседей, тяжелые подати, воинская повинность и, наконец притеснения от местного сеньора-землевладельца, который творит неправый суд. Таковы были обстоятельства, точно указываемые в тогдашних кабальных и запродажных актах, которые приводили к коммендации.

Весь строй государства приближался к тому состоянию, в котором не оставалось места другим формам быта, кроме зависимости. В самой деревенской общине этот процесс выразился в обнищании одних и в непомерном обогащении других. На счет обедневшей массы возвышаются богатые крестьяне, которые становятся во главе общины и влияют на дела ее. Было нарушено равенство в земельных наделах, вследствие чего пострадал принцип равенства между членами марки. Соседние землевладельцы стали увеличивать свои поместья приобретением участков в общинной земле, а члены деревенской общины не в состоянии были дать отпора их притязаниям. Как скоро среди марки появлялась помещичья усадьба, эта последняя необходимо должна была стремиться к широким хозяйственным предприятиям, основывающимся на организации зависимого труда и капитала. Тогда в марке появлялись господская усадьба и зависимая от нее земля, рабы и крепостные крестьяне, сидящие на земле помещика. Этим решалась навсегда участь свободной деревенской общины. Переход маркового устройства в зависимое происходил иногда с соблюдением всех законных условий, т. е. члены общины вступали в отдельные договоры с землевладельцем, и вся марка правильно и законно входила в помещичью усадьбу.

Отмеченный социальный процесс происходил на глазах истории, своего большего напряжения он достигает в VIII и IX вв. Для существа дела, конечно, безразлично, как относится к нему та или другая научная школа: как к обычаю германской защиты, или кельтской клиентелы, или как к перешедшей в средневековую Западную Европу системе устройства римской виллы. Для нас гораздо важнее та наглядная понудительная сила экономических условий, которая разрушительно действовала на мелкое землевладение. И нужно заметить, что современники не только видели, как складываются земельные и социальные отношения, но и понимали, какие из того последуют результаты. В законах и распоряжениях Карла Великого очень выразительно отмечены жалобы бедных людей на хищничество сильных, которые отнимают у них участки и лишают свободы. Каролинги пытались защитить слабых против сильных, запрещали «графам, викариям и судьям скупать имущество бедных под обманным предлогом, тем более отнимать насильно и похищать его»; высказывали желание, чтобы «графы не понуждали свободных людей к рабскому труду»; объявляли недействительными кабальные записи, по которым свободные люди отдавали себя в коммендацию. Но императорские предписания не достигали цели. Посылаемые в провинцию ревизоры (миссы) доносили, что «безчисленное множество народа находится в угнетении, лишено имущества и свободы и что графы и другие чиновники дурно исполняют законы». Но теперь уже дознано, что серьезной и решительной борьбы с возникающей земельной аристократией, о злоупотреблении которой здесь говорится, Каролинги не предприняли. Карл и сам был заботливый хозяин, и в его собственных поместьях происходили те же порядки, что у других крупных собственников [2] .

2

Monum. Germaniae Historica. Capitularia ed. Boretius (Capitul. de villis и Capit. Aquisgranense).

К тому же результату, т. е. к уравнению свободных земледельцев с рабами и подведению того и другого состояния в класс крепостных крестьян, вело усиление служилого сословия, как военного, так придворного и административного. Это сословие выросло и окрепло на пожалованиях населенными землями. При Карле Великом оно начинает только заявлять свои политические сословные тенденции, а при его преемниках без помехи осуществляет их. Землевладелец стремится быть придворным и административным органом, последние выбирались непременно из землевладельцев. Государственная служба, в особенности военная, вознаграждалась земельными пожалованиями (бенефиция). Дальнейшее социальное преобразование совершается под влиянием помещичьих притязаний служилого сословия. В общих чертах оно развивалось под влиянием системы бенефиций. Слово «бенефиция» латинского происхождения и сравнительно поздно заменилось германским феод или фьеф (feodum, fevum = fief). Известно, что бенефиция сначала обозначала временное и отчуждаемое владение. Она пережила довольно длинный период в этом состоянии непрочного владения, зависевшего от доброй воли жаловавшего; бенефиция приобретает значение важного социального фактора тогда, когда она делается наследственною в одном роде. Тогда на почве бенефициального владения начинается образование крупных поместий, развивающееся в двух направлениях: с одной стороны, округляются пожалованные земли, с другой — уничтожается чересполосица в виде мелких крестьянских участков, владельцам которых было не под силу бороться с крупным соседом. В особенности Церковь приобретала громадные земельные владения этим путем, так как церковная собственность и люди, принадлежащие Церкви, пользовались освобождением от государственных податей и повинностей.

Как мы видели, Каролинги старались приостановить падение мелкой поземельной собственности и поддержать

свободных поселян. Но вмешательство правительственной власти имело роковое значение для крестьянской общины. Каролинги одной рукой восстановляли общину, другой же наносили ей тяжкие удары. Известно, что до развития городовой жизни, до того времени, как торговля и промышленность сделались важным общественным фактором, земледелие служило единственным ресурсом в финансовой системе государства. В половине VIII в. произошло изменение в военном деле, пехота перестает играть первую роль, потребовалась военная служба на коне, вследствие чего значительно повысились расходы по военной службе. Государству негде было взять людей, бывших в состоянии нести конную службу; ресурс, из которого брались земельные пожалования, иссяк; крестьянская община подорвана в своих средствах. Тогда Каролинги решились позаимствоваться церковными земельными владениями и провели знаменитую секуляризацию (отчуждение церковных имуществ). Это была радикальная мера, приведшая многие монастыри в бедность и возвратившая государству чуть ли не треть всей тогдашней Франции. Но ввиду того, что эта мера была вызвана военными потребностями времени, она и послужила главнейше для военных целей. Отнимаемые от Церкви земли поступали в бенефиции светским лицам — с тою лишь разницей против предыдущей практики, что теперь бенефиция жаловалась за военную службу и под условием обязательного ее исполнения. Начало, положенное Карлом Мартелом и Пипином, было применяемо Карлом В. и сыном его Людовиком. И всякий раз, когда государство ощущало потребность в людях или в деньгах, оно снова обращалось к тому же источнику и снова раздавало участки церковных земель служилым людям.

Виновником этой радикальной меры, положившей на Западе основание феодализму, считается Карл Мартел. Ближайшие его потомки смотрели на его поступок как на величайшую несправедливость, за которую победитель арабов и спаситель всего западного христианства осужден в загробной жизни на вечное мучение. Есть средневековый рассказ («Видение Евхерия»), в котором повествуется, что раз к орлеанскому епископу по имени Евхерий явился во сне ангел и повел его обозревать загробные пространства. В аду они заметили Карла Mapтела, и ангел объяснил, что франкский король наказан за вред, причиненный им Церкви. Проснувшись, Евхерий сообщил об этом св. Бонифацию и аббату С.
– Дени Флодоарду. Все трое отправились к гробнице Карла и, когда открыли ее, тела не нашли, а видели только огненного змея, вылетевшего из гробницы. Тогда все убедились, что Карл действительно мучился в аду. Важно в этом рассказе то, что он появился в IX в. и составлен с целью устрашить детей Людовика Благочестивого, желавших снова наложить руку на церковные имущества.

Правовое значение бенефиции совпадает с актом коммендации. Что коммендация делала с крестьянской общиной, подчиняя свободных людей власти помещика, то же делала бенефиция с владеющими классами. Именно, здесь нарождаются рядом с бенефицией сюзеренные и вассальные отношения. Припомним, что Каролинги воспользовались раздачей бенефиций для военных целей. Давая бенефицию служилому человеку, король требовал от него коммендации, вследствие которой становился сюзереном или сеньором, а получивший бенефицию — вассалом. Эти новые слова, сюзерен и вассал, характеризуют VIII и IX вв. Всякий свободный мог быть вассалом, но, с другой стороны, нет такого высокого общественного положения, которое бы не было совместимо с именем вассала. В 757 г. баварский герцог Тассило дал вассальную присягу королю Пипину, скоро затем такую же присягу дает князь славянского племени бодричей. Акт вступления в вассальные отношения заключался в следующем. Желавший сделаться вассалом должен был при торжественном собрании вассалов своего будущего сюзерена дать ему присягу на верность, для чего являлся с непокрытой головой и без оружия, преклонялся пред будущим сюзереном и целовал ему руку; последний возлагал руку на его голову и, выслушав присягу на верность, наделял его бенефицией. С тех пор устанавливались личные отношения верности между сюзереном и вассалом, эти отношения были выше всяких других. Главнейше вассал обязывался к военной службе по требованию и в интересах сеньора; количество людей, с которыми он должен был являться на войну, зависело от большей или меньшей доходности бенефиции; затем вассал должен был обращаться к суду сеньора во всех случаях, когда у него возникали дела с вассалами того же сеньора. Но за исполнением этих обязанностей вассал был вполне независим в своих владениях; там он был сюзереном, ибо мог иметь собственных вассалов и подвассалов. В VIII в. узы сеньората и вассалитета еще были не прочны; бенефиция жаловалась временно, всякое нарушение обязательств могло сопровождаться отнятием бенефиции и расторжением вассальных отношений. Натурально, что сильно заявляла себя тенденция достигнуть пожизненности и наследственности в праве владения бенефицией, и эта тенденция увенчалась успехом при детях Карла Великого (843).

Отношения вассала к сеньору не создавали еще феодализма, а только обусловливали его развитие. Это развитие направлялось двумя путями. С одной стороны, присяга на верность, даваемая вассалом сеньору, не исключала присяги на верность королю, но уже в первой заключалось предрасположение к умалению важности второй. Король прямо и непосредственно мог опираться только на верность прямых своих вассалов; непосредственно же от короны давались далеко не все бенефиции. Мог наступить момент, когда все сеньоры обратятся в сословие, преследующее сословные, а не государственные интересы; тогда король окажется без подданных, ибо сеньориальная система знает подчинение вассала сеньору, а не подданного своему государю. Тенденция же прямых королевских вассалов обратиться в замкнутое сословие завершается в X в. К этому времени становятся наследственными государственные должности, устанавливается наследство бенефиций, и сословие сеньоров становится крепким и замкнутым, преследующим сословные интересы. Королевская власть все более стушевывается, а на место ее вырастает административная и судебная власть сеньоров. Связи между королем и подданными рушатся, и на место их возникают связи между местным феодальным владетелем и зависимым от него населением. Большие области, управляемые наследственными администраторами, обращаются в замкнутые в себе территории с отдельным судом сюзерена, с своей финансовой системой, с своими денежными знаками, с своим войском, наконец, с своим местным государем. По подобию первых образуются меньшие территории с независимыми владельцами.

Вот результат, к которому пришло западноевропейское развитие в X в. Характеризовать его можно немногими словами. Сверху донизу постепенно понижающаяся лестница иерархических ступеней. Верхние слои держатся узами сеньората и вассалитета, нижние находятся в полном подчинении феодальной знати, которая раскинула свои корни по всей территории, подвергшейся влиянию романизации.

Несколько прекрасных страниц в III т. «Истории цивилизации во Франции» Гизо, посвященных описанию феодального замка и земледельческого населения кругом его, дают яркую картину средневековой жизни, которая переносит в новый и чуждый нам мир отношений. Никто не будет отрицать, что в феодализме мы имеем самый выразительный и самый существенный признак западной истории. По разнообразию факторов, входящих в его образование, по постепенности, с которой обнаруживаются в нем экономические, социальные и политические элементы, наконец по глубине влияния на все общественные отношения как частного, так и публичного права феодализм представляет в себе много важного материала для сравнения.