История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

Штенцель Альфред

Следующий день не внес изменений в положение обеих сторон. Тогда сиракузяне, по совету Аристона, прибегли к хитрости, заготовив заранее на берегу обед для всех судовых команд (около 16 000 человек). Предобеденное время прошло, как и в предыдущий день, в ожидании. С наступлением обеденного времени сиракузяне вернулись к себе в гавань, дали командам быстро пообедать и через короткое время вышли в полном порядке, готовые к бою. Афиняне, только что приступившие к обеду, были застигнуты врасплох быстрым неприятельским наступлением. Поспешно посадив людей на суда, они вышли на встрече врагу, но были атакованы сиракузянами прежде, чем успели выстроиться в боевой порядок.

В завязавшейся битве последним удалось нанести удар в нос многим афинским кораблям; многочисленные стрелки, находившиеся на сиракузских кораблях, перебили у афинян много народу. Еще больше афинян было выведено из строя сиракузскими шлюпками, которые, окружив неприятельские корабли и проходя под веслами афинских трирем, копьями наносили раны людям, сидевшим на веслах. Таким образом, сиракузяне одержали победу и принудили афинян к отступлению за заграждение. Во время преследования сиракузяне так разгорячились, что прорвались в ворота заграждения; два их корабля были пробиты «дельфинами» и затонули, а один был захвачен при посредстве заградительных балок. Этим и ограничились потери сиракузян, тогда как у афинян было пущено ко дну 7 кораблей, и многие оказались настолько поврежденными, что стали совершенно небоеспособными. Кроме того, потеря в людях была у афинян очень значительна.

Таким образом, афиняне были первый раз побеждены на море врагом, превосходившим его лишь небольшим числом судов.

Теперь победители-сиракузяне обладали не только берегом по обе стороны входа в бухту, но и самим входом, и могли препятствовать подвозу припасов, столь необходимых для афинян.

Со стороны суши сиракузяне, благодаря стараниями Гилиппа, получили значительные подкрепления – с переменой счастья изменилось отношение к ним большей части городов острова; почти все, за исключением Агригента, пожелавшего и впредь остаться нейтральным, послали вспомогательные войска – гоплитов и легковооруженных, или же конницу. Город Гела, кроме того, прислала еще пять трирем.

Афинское войско, запертое в своем лагере, куда сиракузская конница не допускала подвоза припасов (а из ближайших окрестностей давно уже ничего нельзя было достать), оказалось, наравне с корабельными командами, в стесненном положении. Кроме того, с наступлением летней жары усилилась болотная лихорадка в болотистой Анапской низменности.

Повторные неудачи во всех предприятиях и длительная бездеятельность лишили бодрости афинское войско, и оно упало духом – словом, цель к которой с большим трудом и большими жертвами стремились Гилипп и сиракузяне, была достигнута.

Когда гибель уже казалась афинянам неизбежной, внезапно в бухту беспрепятственно вошел уже давно и тщетно ожидавшийся афинянами флот Демосфена. Он состоял из 80 трирем с войском, насчитывавшим до 5000 одних только гоплитов и транспортов с деньгами, оружием, осадными машинами и боевыми припасами.

С приходом флота Демосфена положение дел совершенно изменилось. Испуганные сиракузяне стали считать окончание войны, казавшееся при прежнем положении вещей столь близким, теперь отодвинутым на долгое время.

Напротив того, у афинян снова поднялся дух при виде свежих и внушительных боевых сил. Тем временем Демосфен, как только осмотрелся, пришел к выводу, что необходимо немедленно решиться на что-нибудь; он намеревался использовать моральное впечатление, произведенное на обе стороны прибытием флота, и энергично напасть на врага. Никий же, наоборот, высказывался за выжидательный образ действий. Он имел сведения из Сиракуз, что там утомлены войной, что Гилипп всеми ненавидим, что средства у сиракузян

истощены и они отягчены долгами – словом, и здесь вопрос о деньгах имел решающее значение.

Другие предводители, однако, присоединились к мнению Демосфена, и было произведено несколько небольших вылазок, имевших целью своего рода упражнение для войска. В этих вылазках была произведена попытка разрушить, при помощи привезенных осадных машин, сиракузские поперечные стены, которые препятствовали завершению осадных стен с юго-западной стороны. Но осадные машины были сооружены и сиракузянами, и нападение афинян было отбито.

Тогда Демосфен со всем войском предпринял ночное нападение на Эпиполею. В начале оно имело успех, и несколько отрядов сиракузян были разбиты, но при дальнейшем наступлении на город афиняне пришли в расстройство, и беотийские гоплиты, нападавшие сомкнутым отрядом в темноте, пришли в замешательство. Афиняне уже не отличали врагов от своих и были частью сброшены с крутого обрыва, частью обращены в бегство. Одними только убитыми они потеряли 2500 человек.

Этот повторный успех снова вернул уверенность сиракузянам, до того не отваживавшимся на нападение ни с суши, ни с моря. Неутомимый Гилипп снова предпринял путешествие по городам острова, чтобы побудить их к новому набору войск, а Сиракузы послали даже эскадру в 15 кораблей под начальством Сикана для покорения Агригента, где разгорелась борьба партий. Афиняне же, наоборот, снова пали духом, увидев, что прежнее опасное положение не улучшилось, к тому же усилилась болотная лихорадка (уже наступил август 413 г. до н. э.).

Теперь Демосфен решительно настаивал на отступлении, пока оно еще возможно морским путем: ведь гораздо правильнее было бы сражаться со спартанцами в Декелейе, а не изнурять себя бесцельно здесь, вдали от родины. По крайней мере, нужно было поскорее выйти из теперешнего несчастного положения и выбраться из узкой бухты в Катану или Тапс, где флот мог бы сражаться в открытом море. Поэтому он настаивал на скорейшем уходе.

Эвримедон присоединился к этому мнению, но Никий, из боязни ответственности перед афинским народом считал, себя не в праве отступать без его согласия. Он закрыл глаза на все окружающее и не побоялся открыто заявить, что лучше умереть, сражаясь, чем быть на родине обвиненным правящими демагогами и приговоренным к смерти.

Своими упорными возражениями Никий вызвал вторичное промедление, чем дал Сикану время вернуться со своей эскадрой из Агригента, а Гилиппу – войти с новыми вспомогательными войсками в Сиракузы. В числе этих войск находились отплывшие весной из Тенара спартанские гоплиты (о беотийских было уже сказано выше), которые сбились с пути у Ливии, а потом с помощью греческих моряков из Кирены дошли до Неаполиса (перед Карфагеном), там легли на ONO и прибыли в Селин. С этими новыми силами можно было ожидать немедленного наступления и с суши и с моря.

В виду этих обстоятельств и все усиливавшейся болотной лихорадки, уносившей во множестве людей, Демосфен и Эвримедон, без согласия Никия, приготовились к отступлению, которого настоятельно требовали войско и флот.

Когда все уже было готово к отплытию, люди посажены на суда, вечером 27-го августа 413 г. до н. э. наступило полное лунное затмение. Оно привело в ужас большую часть совершенно изнервничавшихся афинян, а больше всех суеверного Никия, прорицатель которого незадолго перед тем умер. Было решено отложить отплытие еще на «трижды девять дней», то есть на месяц. Это было равносильно смертному приговору для всей огромной армии, состоявшей из 50 000 человек.