История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5
Шрифт:
Точно таких же убеждений были все прочие ханы, и вот причина, почему происшествие под Баку с быстротой молнии разнеслось по всему Закавказью и во многих местах было ознаменовано торжественным празднеством.
«Сие происшествие, – сказано в записке, приложенной к всеподданнейшему докладу, – долженствовало необходимо произвесть чувствительное влияние на умы азиатских народов, привыкших к необузданности, которые взирают с завистью на утверждающуюся между ними власть российскую и которые с отвращением, рождаемым разностью нравов и религий, повинуются чужестранной власти, или боятся подпасть под оную, будучи к тому побуждаемы с одной стороны силой оружия, с другой – собственными их неустройствами и междоусобными враждами» [7] .
7
От 16 апреля 1806 г. Арх.
Пользуясь временным замешательством в администрации края, все владельцы встрепенулись и готовы были уклониться от зависимости, наложенной на них нашим правительством. В числе первых лиц, явно выказавших свое недоброжелательство к России, был имеретинский царь Соломон.
Присоединив Имеретию против желания Соломона, мы приобрели в лице его тайного врага, готового на все хитрости, козни и коварства, лишь бы только восстановить свою прежнюю самостоятельность. Склонность имеретин ко всякого рода переменам была причиной, что и от самого народа непоколебимой верности ожидать было невозможно. В Имеретин не было того, что мы привыкли подразумевать под словом народное единство; каждый шел врозь и заботился о собственном благосостоянии. От этого происходило, что тот, кто был предан нам сегодня, мог быть заклятым врагом завтра. В князьях всего царства мы встретили, по словам современника, «предателей и изменников, готовых себя оказать таковыми при первом удобном случае»; в народе – людей привыкших к грабительству и присвоению чужой собственности, людей забитых, угнетенных и не имевших достаточной твердости, чтобы заявить желание о перемене к лучшему своей участи.
Зная характер народа и предательство князей, генерал-майор Рыкгоф, находившийся в то время в Имеретин, тотчас по получении известия о смерти князя Цицианова и о неудаче его под Баку занял одним батальоном Белевского полка Кутаис, столицу Имеретин, и местечко Марани, где находился наш провиантский магазин [8] .
Предположения Рыкгофа скоро оправдались. Смерть князя Павла Дмитриевича и сомнительное положение дел наших относительно Порты подавали большие надежды Соломону на возможность восстановить свою независимость и отделиться от России. В Имеретин дела запутывались. Генерал Рыкгоф, по своим преклонным летам, был мало способен «как духом, так и телом к военным действиям» и энергическим мерам. Соломон и его приближенные видели это и пользовались случаем. Царь прекратил сношение с русскими, не отвечал на письма начальствующих лиц, не думал назначать депутатов к высочайшему двору, а говорил, что пошлет в Петербург одного из своих доверенных, и не иначе как в качестве посланника. Не ограничиваясь этим и не скрывая уже своего недоброжелательства к России, имеретинский царь портил дороги, заваливал их засеками, прервал сообщение с Мингрелией и намерен был атаковать Кутаис.
8
В подробностях Белевский полк был расположен: гренадерский батальон и два орудия, в которых было 21 офицер и 457 человек нижних чинов, находился в Кутаисе; три мушкетерские роты: 10 офицеров и 306 нижних чинов в м. Марани; три роты с четырьмя орудиями, 12 офицеров, 210 человек нижних чинов, в Редут-Кале. Одна рота: три офицера, 83 рядовых в крепости Рухе, на абхазской границе. Одна рота: четыре офицера, 117 рядовых в Лечгуме и Лайлате (Рыкгоф Несветаеву, 2 апреля, № 181, дело № 309).
Он успел заставить многих князей присягнуть ему и дать обещание вооружить своих людей для нападения на столицу Имеретин. От грузинского царевича Александра явился посланный, который, склоняя Соломона к восстанию, говорил, что если царь будет действовать против русских, то ахалцихский паша пришлет ему в помощь лезгин. Соломон собирал ополчение и подготовлял запасы продовольствия; его агенты разъезжали по селениям, волновали имеретин и в особенности жителей Лечгума. Посланные царя уверяли последних, что Соломон заставит русские войска оставить Имеретию и тогда разорит всех ему противящихся.
Вся Имеретия волновалась, и положение русских войск становилось весьма затруднительным. Запас продовольствия в Белевском полку приходил к концу, а подвоз провианта из Тифлиса сопряжен был с большими трудностями; на доставку же его морем через Поти также рассчитывать было нечего: комендант потийской крепости просил 500 голландских червонцев за то только, чтобы дозволить выгрузить наш хлеб, привезенный в Поти [9] . Оставалось одно средство: покупать хлеб на месте, но и этот источник скоро иссяк, так как царь запретил привозить его в город и продавать нашим войскам. Генерал Рыкгоф требовал, чтобы Соломон, на основании заключенного трактата, доставил положенное количество провианта, но царь отказался это исполнить.
9
Рапорт
– Выведите войска из Кутаиса, – говорил он, – и поставьте их в другое место, тогда доставлю все необходимое.
Но как было возможно оставить столицу Имеретин, когда батальон Белевского полка, шедший из Хопи в Кутаис, имел уже перестрелку с войсками Соломона, перестрелку, вследствие которой двинуты были к границам Имеретин войска из Карталинии [10] .
Поступки Соломона, по необходимости, должны были, до времени, оставаться безнаказанными, ввиду тех волнений, которые происходили почти повсеместно. Прилежавшие к Карталинии осетины волновались и отказывались от повиновения; ахалцихский паша покровительствовал хищническим набегам лезгин, давал им убежище, и границы Грузии были в постоянной опасности. Со стороны Персии собирались значительные толпы вооруженных и заметны были еще большие приготовления. Дагестанцы, владения которых прилегали к Кахетии, имея постоянные сношения с Баба-ханом, готовились через Нуху вторгнуться в пределы Грузии и хвалились тем, что завладеют всей Ганжей.
10
Предписание Глазенапа Портнягину 19 апреля, № 97. Там же.
– Пусть жители Ганжи (Елисаветполя), – говорили они нашему посланному, – готовятся быть нашими рабами.
Ни увещания, ни угрозы не действовали на джаро-белоканцев. Видя ничтожность русских сил в Закавказье и кичась помощью, полученной от Сурхай-хана Казикумухского, они рассчитывали на многое и продолжали грабить жителей окрестных селений. Разбросанное положение наших войск и обширность границы, проходившей по хребтам гор, изрытых множеством глубоких ущелий, покрытых лесом, дозволяли партиям хищников вторгаться безнаказанно в наши владения. Местность, способствовавшая к совершенному отрезанию постов, требовала с нашей стороны, в обеспечение от прорыва хищников, или составления самостоятельных отрядов, или образования особых резервов, могущих подать помощь тем сторожевым постам, которые будут в том нуждаться. Закавказскому начальству не представлялось возможным сделать ни того ни другого.
Большая часть полков была некомплектна и неподвижна за неимением обоза и лошадей, убыль которых была так значительна, что во многих казачьих полках половина людей была спешена. К тому же самое расположение войск в Закавказье находилось в полной зависимости от продовольствия, закупаемого, почти исключительно, в Карском пашалыке. В начале 1806 года войска ощущали недостаток в продовольствии, потому что в Турции распространилась заразная болезнь, затруднявшая сношения между жителями и почти прекратившая возможность приобретать хлеб. В обеспечение от прорыва заразы в наши пределы, местное начальство принуждено было устроить карантины и учредить новые посты, а следовательно, усилить сторожевую службу войск, и без того обремененных и изнуренных. Хотя в Грузию и отправлен был с линии Троицкий мушкетерский полк [11] , но, считая прибавку одного полка слишком недостаточной для защиты края, Глазенап просил разрешения командировать туда еще один пехотный и два донских казачьих полка.
11
Полк этот, под начальством своего шефа, генерал майора Небольсина, вступил в Тифлис 13 мая 1806 года.
Между тем политические события в Европе отвлекали внимание правительства в иную сторону, так что деятельность наша в Азии и у подошвы Кавказских гор становилась второстепенной. Участие, которое принимала Россия в делах Европы, привлекало все наше внимание к западной границе, вблизи которой, в короткое время, произошли весьма крупные события. В то время часть русских войск находилась уже в Германии, а вслед за тем последовала война между Францией и Австрией. Несчастия, постигшие Австрию, в продолжение с небольшим двух месяцев, потеря всей австрийской армии и занятие столицы неприятелем произвели совершенное расстройство во всех частях государственного управления.
Храбрость русских войск не могла спасти Австрии, стоявшей на краю гибели. Претерпевая во всем недостаток и перенося все трудности, наши войска хотя и боролись с успехом, но, вынужденные сразиться со всей французскою армией, успевшей соединиться между Брюном и Ольмюцем, близ Аустерлица, должны были уступить превосходной силе неприятеля, имевшего на своей стороне все выгоды позиции. Будучи личным свидетелем подвигов русской армии и видя причины, заставившие ее уступить многочисленному врагу, австрийский император пришел к убеждению в необходимости прекратить военные действия.