История всемирной литературы Т.1
Шрифт:
В области стиля самым важным явлением был окончательный разрыв между языком поэтическим и языком разговорным. Разговорным языком эпохи стал, как сказано, «общий язык» — койне, на нем писалась и научная литература, но стихи — никогда: эпос, элегия, эпиграмма продолжали пользоваться гомеровским диалектом, и даже новый эллинистический жанр, идиллия, не стал пользоваться койне, а выработал для себя еще один искусственный диалект на основе дорийского. Эта искусственность языка располагала и к искусственности стиля: поэты сгущают архаический колорит языка, подчеркивают его столкновениями архаизмов с неологизмами, пользуются сложными метафорами и метонимиями. Такой «темный» стиль иногда служит спутником «высокой» тематики («Александра»
Область стиха тоже оказалась затронута общими сдвигами литературной системы. До сих пор стих никогда не терял связи с музыкой, он воспринимался на слух и сочинялся на слух; теперь, в книжную эпоху, стих обособляется от музыки, поэты и ученые впервые задумываются над вопросами метрики, впервые формулируются основные правила строения стиха, стих эллинистических поэтов делается строже и скованнее, чем стих классической эпохи. Необходимость практического соблюдения этих правил становится еще одним барьером, отделяющим «ученую поэзию» от общества.
Таковы общие черты эллинистической литературы, окончательно сложившиеся в III в. до н. э. Но зародились они, почти все, еще в греческой литературе IV в. до н. э.
ПОДГОТОВКА ЭЛЛИНИЗМА В ГРЕЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ IV В. ДО Н. Э.
Из-за неравномерной сохранности памятников разных жанров и разных времен обычно создается впечатление, что греки в VI в. до н. э. разом перестают писать эпос и пишут лирику, в V в. перестают писать лирику и пишут драмы, в IV в. перестают писать драмы и пишут прозу. Это, конечно, не так. Бесспорно, перечисленные жанры были ведущими и определяющими для своего времени, но наряду с ними продолжали существовать и те жанры, расцвет которых был уже позади. Они не были в центре художественных интересов полиса, они оставались достоянием знатоков и виртуозов, и поэтому именно в них наметились раньше всего черты эллинистического маньеризма. Нам они известны лишь по отрывкам и упоминаниям у современников и поздних писателей.
Эпос нашел в начале IV в. своего реформатора в лице поэта Антимаха Колофонского. До него эпические поэмы — героические, генеалогические, дидактические — стихийно писались в манере эпигонов Гомера и Гесиода, художественные средства которой скудели и заштамповывались с каждым поколением. Антимах порвал с этой манерой и вернулся к ее первоисточнику — Гомеру: он изучал Гомера как филолог, насыщал свой текст редкими гомеризмами и поражал современников своим «резким», непривычным языком. Его большая поэма называлась «Фиваида», она возбуждала бурные споры и, по-видимому, вызывала подражания; современники ее осуждали, а Платон хвалил, эллинистические поэты ее почитали, а Каллимах бранил.
Как «Фиваида» была реформой героического эпоса, так другая поэма Антимаха, «Лида», была реформой генеалогического эпоса типа «Каталога женщин» Гесиода. Это был перечень мифологических любовных историй с грустными исходами: новшеством Антимаха было то, что он облек этот перечень в форму огромной элегии, оплакивавшей смерть возлюбленной поэта Лиды. Произведение Антимаха имело большое значение для формирования жанра эллинистической и потом римской любовной элегии.
На стыке эпоса и элегии возникло и еще одно новаторское произведение того же времени — небольшая поэма «Прялка», написанная в середине IV в. молодой поэтессой Эринной из Телоса (близ Родоса) на смерть своей подруги детства. По образам и мотивам это была элегия, с массой бытовых подробностей (игры, заботы, домашние работы девочек-подруг), по объему и по стиху (гексаметр, а не элегический дистих) — эпос, по языку она стояла совсем особняком, так как была написана на местном дорийском диалекте с элементами ионийского. В эпоху эллинизма эта поэма пользовалась большой славой и, несомненно, оказала влияние на формирование
В лирике двумя главными жанрами в V—IV вв. были дифирамб и ном. Состязания дифирамбов устраивались в Афинах классической эпохи параллельно с состязаниями трагедий. Дифирамб, вышедший из культа Диониса, первоначально представлял собой хоровую песню под аккомпанемент флейт; ном, вышедший из культа Аполлона, — сольную песню под аккомпанемент кифары; но в IV в. разница между этими жанрами почти стерлась, и в обоих установилось сочетание сольного и хорового пения на фоне бурно разросшегося музыкального аккомпанемента. Музыка в конце V в. резко обогатилась и усовершенствовалась, музыкальные эффекты стали в дифирамбе и номе главными, а литературная сторона — второстепенной; и это побудило поэтов-лириков тоже броситься в погоню за крайностями и эффектами.
Двумя виднейшими представителями этих тенденций были Филоксен Киферский и Тимофей Милетский, жившие в начале IV в. Тимофей, славившийся как музыкант-новатор, известен нам по большому фрагменту нома «Персы», в котором описывается саламинский бой; стиль этого фрагмента замечателен сочетанием необычайно пышных и вычурных метафорических образов (так, морской залив, окаймленный горами, назван «мраморнокрылое, рыбовенчанное лоно Амфитриты») с натуралистической прямотой и резкостью (например, в передаче криков тонущего перса); еще более натуралистическим считалось не дошедшее до нас описание мук Семелы, рожающей Диониса. У Филоксена броские контрасты такого рода появляются и в сюжетном плане: в песнь о Полифеме он вводит мотив безнадежной любви грубого исполина-киклопа к нежной нимфе Галатее (в эпоху эллинизма этот мотив подхватит Феокрит). Так складывается та эстетика контрастов, которая станет столь характерна для эллинизма.
Такой же уклон к внешней пышности и эффекту наблюдается в IV в. и в трагедии. Все большее значение получает постановочный блеск и игра актеров; Аристотель в «Риторике» свидетельствует, что в его время актер в театре был важнее, чем поэт. Одна крайность влечет за собой противоположную: в IV в. появляются первые драмы не для сцены, а для чтения, написанные трагиком Херемоном (быть может, он брал пример с «речей для чтения» Исократа). Трагедия перестает быть частицей общегражданской жизни и становится предметом отвлеченного эстетического любования: V век почти не знал повторных постановок одной и той же трагедии, в IV в. возобновление трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида становится обычаем и распространяется далеко за пределами Афин, в других греческих городах.
Истоком тенденций, выявившихся в развитии трагедии IV в., было творчество Еврипида — недаром именно он считается у Аристотеля «трагичнейшим из поэтов». Вслед за Еврипидом трагики IV в. все дальше отодвигают на второй план хоровые партии, все больше вводят элементов риторики и философской казуистики в диалоги, разрабатывают многолинейный сюжет с мелодраматическими сценами. Единственная полностью сохранившаяся трагедия IV в. — «Рес» на тему из «Илиады», с двумя сюжетными линиями, многовершинным эпизодическим строением и заметно сниженными образами всех героев, вплоть до Гектора, дошла до нас в сборнике сочинений Еврипида и была выделена из них лишь сравнительно недавно.
Очень крупным новатором в области драматургии был младший современник Еврипида Агафон, ученик софистов («Пир», описанный Платоном, был устроен именно по случаю его первой победы в драматическом состязании 416 г.); к сожалению, мы о нем очень мало знаем. Ему приписывалось, во-первых, полное отделение хорических песен от сюжета, превращение их во вставные музыкальные номера; во-вторых, широкое использование приемов риторики, прежде всего новооткрытых «горгианских фигур», антитезы и параллелизма; в-третьих, сочинение уникальной трагедии «Анфей» (по другому чтению, «Цветок»), в которой, по свидетельству Аристотеля, и сюжет, и лица были не взяты из традиции, а целиком вымышлены.