История всемирной литературы Т.6
Шрифт:
После творчески исключительно плодовитого 1829 года художественная деятельность Мериме развивается в дальнейшем менее бурно. Он теперь значительно реже публикует свои произведения, подолгу их вынашивая, добиваясь предельной чеканности и простоты их формы. После Июльской революции Мериме (как и Стендаль) поступает на государственную службу. Знаменательной вехой стал 1834 год, когда писатель был назначен главным инспектором исторических памятников Франции. Занимая эту должность в течение почти двадцати лет, Мериме сыграл почетную роль в истории художественной культуры родной страны. Ему удалось спасти от разрушения много прекрасных памятников старины, церквей, скульптур, фресок, способствовать
И в новеллистике Мериме продолжал сохранять связь с романтической традицией, разрабатывая темы и мотивы, введенные в литературный обиход романтиками. Это и увлечение экзотикой («Таманго»), изображение нравов людей, не зараженных буржуазными предрассудками («Матео Фальконе», «Коломба», «Кармен»), и интерес к вторжению иррационального, фантастического начала в действительность («Видение Карла XI», «Венера Илльская», «Локис»), к анализу смутных, подсознательных душевных побуждений («Партия в триктрак»); а с другой стороны, тяга к воспроизведению колорита и духа минувших исторических эпох (заря Возрождения в «Федериго», коллизии времени заката Возрождения в «Душах чистилища»), разоблачение опустошенности светского общества («Этрусская ваза», «Двойная ошибка»), проникнутое сочувствием внимание к судьбам деклассированных низов, «дна» общества («Арсена Гийо»). Однако вся эта многообразная тематика решается, как правило, писателем в реалистическом ключе.
Характерным примером в этом отношении может служить одна из ранних новелл Мериме «Таманго» (1829). В этой новелле автор с язвительной иронией рисует образ лицемерного и бездушного буржуа, работорговца капитана Леду. Капитану Леду и его помощникам противостоят в новелле негритянский вождь Таманго и его соплеменники. Выступая против колонизаторской деятельности белых и угнетения негров, Мериме подхватывал тему, распространенную во французской литературе 20-х годов. Так, большой популярностью пользовался в эти годы роман Гюго «Бюг-Жаргаль» (второй его вариант был напечатан в 1826 г.). В отличие от романтика Гюго Мериме не создавал идеализированного и приподнятого над действительностью образа вождя чернокожих. Он подчеркивал первобытность и дикость своего героя. Однако Таманго присущи и глубоко человечные черты, возвышающие негра над его поработителями. Так, постепенно читатель приходит к выводу, что в цивилизованном, но гаденьком буржуа Леду скрыто, по сути дела, больше варварства, чем в дикаре Таманго.
Поэтому таким острым сарказмом насыщается концовка новеллы, рассказывающая о жалкой и мрачной участи, которая ожидала Таманго в плену. Здесь каждое слово писателя заключает в себе глубокий иронический подтекст. Плантаторы были убеждены, что они облагодетельствовали Таманго, сохранив ему жизнь и превратив его в примерного полкового литаврщика. Однако привыкший к свободе чернокожий гигант зачах от этих «благодеяний», запил и вскоре умер в больнице. Концовка «Таманго» обозначает новую веху в решении колониальной тематики западноевропейской литературой. Трагическая судьба негров в условиях двуличной буржуазной цивилизации предстает здесь в ее неприкрашенно обыденном, прозаически тягостном виде. Ее изображение не только далеко отходит от рационалистических утопий просветителей XVIII столетия (вспомним Робинзона Крузо у Дефо и его идеальные, подчиненные воспитательным задачам взаимоотношения с дикарем Пятницей). Оно принципиально отлично и от патетически возвышенной
Вместе с тем, как уже отмечалось, Мериме, работая над «Таманго», не проходил мимо творческого опыта романтиков. Наоборот, писатель использовал и своеобразно преломлял его. Свидетельством тому служит не только проблематика новеллы; об этом красноречиво говорят, например, страницы, рисующие слепой, но одновременно могучий и глубокий человеческий порыв невольников к свободе. Именно романтические ассоциации помогли Мериме придать широкий обобщающий смысл образу корабля, захваченного неграми и гонимого по бескрайним морским просторам.
Существенную роль в новеллах Мериме играет художественное воплощение писателем его положительного идеала. С годами взор Мериме в поисках этого идеала все более настойчиво обращается к людям, стоящим за пределами господствующих кругов, к представителям народной среды. В их сознании Мериме открывает те дорогие его сердцу черты, которые, по его мнению, уже утрачены буржуазией. Тема народа как хранителя жизненной энергии нации, как носителя высоких этических идеалов играет значительную роль в творчестве Мериме 30—40-х годов.
Вместе с тем Мериме был далек от революционно-республиканского движения своего времени, враждебно относился к борьбе рабочего класса. Волновавшую его воображение романтику народной жизни Мариме (этот «гений безвременья», согласно крылатому выражению А. В. Луначарского) пытался искать в странах, еще не поглощенных буржуазной цивилизацией, на Корсике («Матео Фальконе», «Коломба») и в Испании («Кармен»). Однако, создавая овеянные суровой поэзией образы героев, людей из народа, Мериме отнюдь не стремился на руссоистский или романтический лад идеализировать патриархальную или первобытную сторону их жизненного уклада. С сочувствием изображая благородные, героические стороны их внутреннего облика, он не скрывал и отрицательных, порожденных, в свою очередь, окружающей их дикостью, отсталостью и нищетой.
Революция 1848 г. вызвала новый поворот и заметный спад в творческом развитии Мериме-новеллиста. На заключительном этапе своего творческого пути Мериме написал всего лишь несколько новелл. Конечно, и в них мы найдем проявление отточенного художественного мастерства. В «Локисе» (1869) мы ощущаем горячую и неизменную любовь Мериме к миру народных представлений, чувств и верований. И все же в последних новеллах Мериме начало занимательное, склонность к мистификации стеновятся самоцелью. Эти новеллы уступают с точки зрения художественной ценности предшествующим достижениям писателя.
Своеобразные приметы художественной манеры писателя особенно выпукло проявились в новеллах конца 20—40-х годов.
В этой связи следует отметить прежде всего тяготение к подчеркнуто объективному, безличному тону повествования, прямо противоположному сугубо субъективной манере изложения, присущей романтикам. Автор предпочитает оставаться в тени, избегает лирических отступлений, не сливается с героями, а держится на расстоянии от них, пытается придать своему рассказу характер беспристрастного исследования жизненных явлений.
Мериме-новеллист значительно углубил в литературе изображение внутреннего мира человека. Психологический анализ в новеллах Мериме неотделим от раскрытия тех общественных причин, которыми порождены переживания героев. В отличие от романтиков, Мериме не любил вдаваться в пространные описания эмоций. Он предпочитал раскрывать переживания персонажей через их жесты и поступки. Его внимание в новеллах сосредоточено в первую очередь на развитии действия: он стремится максимально лаконично и выразительно мотивировать это развитие, передать его внутреннее направление.