История всемирной литературы Т.6
Шрифт:
Судьба республик Нового Света складывалась в XIX в. крайне драматично. Они влачили тяжкий груз колониального наследия: господства феодальных отношений, дискриминации и изоляции коренного населения — индейцев, политического бесправия, тиранических форм правления, массовой нищеты и безграмотности. Одновременно они оказались в роли полуколониального резерва, аграрно-сырьевого придатка мировой капиталистической системы. Латиноамериканским странам предстояло пройти долгий путь реального освоения провозглашенной независимости, путь, начавшийся десятилетиями гражданских междоусобий.
Смысл деятельности передовых людей того времени состоял в искоренении пережитков колониального наследия не только в социальном, но и в идейном плане: «Обладать политической свободой и не иметь свободы промышленной, философской, духовной — это значит иметь руки свободными, а голову
Исходным моментом развития молодых литератур независимой Латинской Америки была потребность национального самовыражения. Соответственно возник лозунг и программы «литературного американизма», «литературного национализма». Одна из таких программ принадлежала известному чилийскому писателю и общественному деятелю Хосе Викторино Ластарриа, который сформулировал ее в речи при открытии «Литературного общества» в Сант-Яго в 1842 г. Существен социальный аспект в постановке им вопроса о «литературном национализме». «Национальная самобытность литературы состоит в том, что она должна жить своей собственной жизнью, быть своеобразной, как своеобразен народ, ее имеющий, и при этом точно отражать черты его характера, который будет тем точнее воспроизведен, чем более народной будет литература. Нужно, чтобы литература не была достоянием только какого-либо одного привилегированного класса, чтобы она не замыкалась в узком кругу, потому что тогда в силу своих слабостей она будет подчинена ограниченному вкусу».
Пафос освоения национальной жизни естественно сочетался с общеконтинентальным патриотизмом. «Если мы хотим, чтобы у нас была литература, нужно, чтобы она была национальной, чтобы она отражала наши нравы и обычаи и нашу природу так же, как наши озера и реки отражают звезды лишь нашего полушария» —
такими словами аргентинский поэт и критик Хуан Мария Гутьеррес предварил составление первой антологии американских поэтов (1846).
Выше говорилось, что еще в годы подготовки антиколониальной революции писатели Нового Света, жаждавшие сбросить иго обветшалого догматического испанизма, обращались к творчеству писателей и философов европейского Просвещения. С момента вступления на путь самостоятельности писатели Латинской Америки еще активнее усваивали философские и эстетические концепции, создававшиеся их европейскими современниками. В только что образовавшихся республиках, где национальная литература еще не имела прочных традиций и где жестокая внутренняя анархия лишала устойчивости социальную жизнь, восприятие духовного опыта Европы было исторически неизбежным и закономерным, однако роль иностранных влияний в развитии латиноамериканской литературы, изъятая из исторического контекста, абсолютизировалась и рассматривалась некоторыми критиками как единственно определяющая. Такой взгляд вольно или невольно отражал традиционный европоцентризм, ибо, улавливая момент неизбежного ученичества молодых литератур, он игнорировал их своеобразие. Усилиями выдающихся ученых: Педро Энрикеса Уреньи, Альфонсо Рейеса и других — была четко сформулирована закономерность стимулирующей функции развитых западных литератур во внутренних процессах, совершавшихся в литературе молодого континента; в этом вопросе необходим постоянный учет соотношения национального и универсального факторов.
Первым общеконтинентальным художественным направлением, восторжествовавшим в литературах независимой Латинской Америки, стал романтизм. В странах Нового Света в XIX в. необычайно велика была популярность Гюго, Байрона, которые воспринимались как апостолы политической и художественной свободы. Но их влияние не могло бы стать столь сильным и всеобъемлющим, если бы в Латинской Америке не было собственных предпосылок для расцвета романтического искусства.
Романтизм был самой длительной художественной эпохой в истории латиноамериканской литературы; он сохранял свое господство в течение нескольких десятилетий, с конца 20-х годов почти до самого конца столетия.
В Латинской Америке происходило естественное слияние передовых социальных идей с лозунгами романтизма, и примечательно, что произведения, в которых формулировались основы национального сознания молодых республик, также получили в ту пору наименование «романтической философии». Романтизм был всеобъемлющей идеологической, художественной, наконец, жизненной программой не только первого, но и последующих поколений интеллегенции освободившейся Латинской Америки. Возникла устойчивая связь между тенденцией освоения
В отличие от европейского романтизма, пафос индивидуалистического бунта, самовыражение одинокого героя не играли в латиноамериканском романтизме существенной роли. Старый и Новый Свет переживали две разные эпохи — в одном уже сложился буржуазный уклад, во втором еще свирепствовали междоусобная анархия и феодальный произвол. В фокусе романтической литературы Латинской Америки оказались по преимуществу судьба страдающей родины, поиск ее национальной сущности.
Конкретная историческая ситуация молодых республик Латинской Америки обусловливала и определенный отбор художественных явлений, наиболее созвучных национальной задаче, и решительную трансформацию, которой подвергались концепции и образы европейского романтизма, включавшиеся в новый национальный контекст. Латиноамериканский романтизм вбирал в себя те элементы, мотивы, образы, которые были ему близки у разных авторов, и так постепенно формировались собственные национально-характерные образы. В русле романтизма вызревал и так называемый костумбризм, изображение нравов, обычаев, сложившихся на земле Испанской Америки.
Ярко выраженной чертой латиноамериканского романтизма было воссоздание образа природы.
Природа — это первая, самая непосредственная реальность, которая открывается взору художника, а ее изображение было первым шагом к познанию своего мира. Стремительные реки, гигантские горные хребты, могучая растительность, девственные леса и необозримые пустыни — вся эта величественная неукрощенная стихия рождала и поддерживала эмоциональную напряженность экзальтированное чувство неповторимости того мира, который окружал писателя. В художественном освоении природы писатели Латинской Америки получили вдохновляющий импульс у Шатобриана и Гумбольдта.
В культе природы у поэтов эпохи романтизма следует видеть прежде всего стремление к самоутверждению: «Нигде природа не преисполняет нас до такой степени чувством своего величия; нигде она не обращается к нам так проникновенно и сильно, как под небом Америки» — этими словами венесуэльского поэта Хосе Рамона Йепеса можно было бы определить настроение большинства романтиков. Следует заметить, что эти слова текстуально соответствуют тем, что написал знаменитый немецкий ученый А. Гумбольдт, совершивший путешествие в испанскую Америку в начале XIX в.
Рассматривая художественное освоение окружающей природной стихии как первое выражение национального духа, «литературного американизма», следует напомнить, что образ природы играл в предшествующей колониальной литературе весьма слабую роль. Тот же Гумбольдт отметил отсутствие описаний природы в поэмах, посвященных конкисте XVI в. Правда, уже в классицистической поэзии XVIII в. было много пейзажных зарисовок, но только в романтической литературе природа стала основой образного восприятия всего окружающего мира.
Другой источник и фактор национального самоутверждения — художественное освоение истории. Исторические сюжеты и для поэзии, а позже и для прозы (это относится к середине века и второй его половине) играли первостепенную роль. Война за независимость пробудила интерес к истокам латиноамериканских наций, их историческим традициям и, конечно, прежде всего к моменту конкисты — испанского завоевания. Как и в создании образа природы, так и в раскрытии исторических тем писатели Латинской Америки находили опору в романтической эстетике. Исключительное богатство историко-культурного наследия Мексики — страны, выросшей на обломках самой развитой индейской цивилизации, объясняет обилие произведений, посвященных доколониальному и колониальному ее периоду. Историческая тема вошла в прозу даже раньше, чем в поэзию. Через год после окончания Войны за независимость — в 1827 г. в г. Филадельфии был опубликован анонимный роман «Хикотенкатл», посвященный одному из драматических событий в истории покорения ацтекской империи. В 30-е годы вышла первая историко-романтическая поэма «Пророчество Гуатемока» Игнасио Родригеса Гальвана. Она посвящена герою антииспанского сопротивления — юному императору ацтеков, замученному Кортесом. Фигура Гуатемока была весьма популярной и в других странах Латинской Америки. Героические черты его характера привлекли колумбийского поэта Фернандеса Мадрида, написавшего одноименную трагедию в 1826 г.; Гертрудис Гомес де Авельянеда, выдающаяся представительница романтической поэзии Кубы, посвятила ему свою поэму «Гуатемоцин» (1846).