История яхты «Паразит»(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XVI)
Шрифт:
(Лева Промежуткес подымает голову из недр овечьей группы).
Лева Промежуткес (вдохновенно). Слушайте, товарищи, это такой же «Паразит», как я — Георгий Победоносец!
Опанас и Бурдюков (в один голос). Как, как?
Лева Промежуткес. Потому что этот «Паразит» — таки да «Георгий Победоносец!» При старом режиме он принадлежал РОПИТ'у [39] . Я открыл эту тайну в трюме прежде, чем начал жить в крупе.
39
Русское общество пароходства и торговли.
(Комсомольцы переглядываются. Волна радости заливает их лица. Роберт Поотс бежит с новостями на капитанский мостик).
Корсар (громким голосом). Уррррра! (Играет и поет с большим ожесточением):
Грот-бом-брам-брас! Сейчас, сейчас! Мой будет короток рассказ: Пеленгуй на СССР! Р-рраз!!!(Яхта летит. Светло. На теплых волнах играют дельфины).
Бурдюков (кряхтя, становится в позу оратора). Товарищи, мне жжет карман песня, которую вы мне заказали. Она переделана из вашей старой пиратской песни и поется на мотив диких степей Забайкалья.
(Пираты пробуют голоса).
Бурдюков (вытаскивает из кармана листок бумаги, покрытый песней). Начинаем!
Вот — друг угнетенных народов И всякого сволоча враг, Емелюшка Чернобородов, Воинственный, храбрый моряк! И с нами пойдут, хоть на Мурман, Герои пиратских легенд — Дик Сьюкки, наследственный штурман, И Роберт, наш интеллигент! И в старенькой белой панаме, Намыленный мылом ТЭЖЭ, Гуляет Долинский меж нами, Сознательный парень уже! И с хамелеоном в союзе Молочница — больше не поп, Баранину жарит в камбузе И, может быть, режет укрой! И, полон врожденного слуха, К родимой машине приник Товарищ развесистый, Юхо Таабо — финляндский мужик! И светит улыбкой прелестной, Теперь уж от прошлого чист, Хотя и ленивый, но честный, Фотограф-моменталист. А в общем, мы сделали дело, Разбой помаленьку забыт, — Так пойте ж, товарищи, смело: Да здравствует наш «Новобыт»! Так пойте ж, товарищи, смело: Да здравствует наш «Новобыт»!(Звучные голоса сшибаются и крепнут. Организованно шумит море… «Билли Палкой!» — кричит Хлюст. Голубое солнце бьет прямо в грудь. С криком проносится береговая чайка).
Занавес.
Приложение. ДРАМА ВО ЛЬДАХ
Он весил двенадцать кило. У него был жабий живот,
Его как-то подарил полковнику Ферри полковник Литтон. Это случилось на заре новой истории человечества, в нашем веке.
За послеобеденным кофе Ферри сказал своей жене:
— Богатая вещица, Corpo di bacco! Замечательно аристократическая вещь! У генерала Пьяджо тоже есть урод. Это называется фетиш, моя милая, фетиш! В хороших домах считают, что эти штуки приносят счастье.
И полковник Ферри назвал подарок полковника Лит-тона своей маскоттой, хотя полковник Литтон никогда не прочил карьеру маскотты своему старому пресс-папье.
В прошлом году Ферри был назначен командором дирижабля «Роккета»; он взял своего идола в полярное путешествие. Но правила погрузки были жестки, сила дирижабля точно учтена, и командор Ферри выбросил за борт двенадцать кило мясного желе — чистейший вес, вытесненный каменной жабой…
Командор Ферри был немолод, коренаст, немного тучен; у него были длинные руки, плоский лоб с впадиной посередине и сдвинутые к переносице глаза. Он считался неважным летчиком, но, как бы то ни было, его поставили командовать «Роккетой». На этой «Роккете» летели тихие, сдержанные люди, сменившие мирную свободу кожаных кабинетов на заточение в ледяном пространстве; они направлялись в область, отмеченную на картах Арктики белым пятном; у них были свои цели, у Ферри — своя.
Над Тюленьим островом «Роккета» потерпела легкую аварию. Один из моторов забастовал; нужно было выкинуть разницу между тяжестью багажа и трудоспособностью раненой машины. Командор Ферри сумел распорядиться.
Молодой метеоролог Торбальдсен вез много инструментов; круглые, длинные и складные, они работали день и ночь; они бросались в глаза и занимались не относящимися к «Роккете» вещами: качеством воздуха, окраской звезд…
Командор Ферри предложил изъять их из обращения «Роккеты», чтобы облегчить ей полет; их судьбу разделил узкий ящик геофизика Берна и телескоп астронома Гарнье — светлый телескоп мелкой и благородной породы…
— Из полета выбрасывают смысл! — кричал Торбальдсен, бледный, как дюралюминий, — смысл летит вниз, а мы продолжаем мчаться вперед! Надо возвратиться.
Но Ферри был командором «Роккеты».
«Роккета» погибла. Двадцать пять человек разбрызгались сгустками крови по синему льду. Торбальдсен спасся; спасся также командор Ферри. Товарищем по удаче им пришелся Саббаторе, младший помощник.
Саббаторе было лет 28–30. Это был хилый для летчика и неловкий человек. Прежде, на «Роккете», он выглядел так, словно был вечно подвергнут дисциплинарному взысканию, как можно быть подверженным простуде.
Оглушенные, они сгрудились кучкой рядом с хаосом металла и мяса. Вокруг расстилалась бесконечная белая пустыня. На черной бородке и меховой груди Ферри густо блестела замерзшая слюна.
— Ну вот, господа, — тихо сказал, наконец, Торбальдсен, — я не знаю, где мы. Разумеется, надо идти на юг.
Он говорил на скверном английском языке; это был единственный язык, на котором все трое могли бы объясниться.
— Я знаю, — сказал Ферри, — я приказываю идти на юг.
Торбальдсен продолжал:
— Разумеется, взять с собой консервы и спирт.
Ферри согласился.
— Консервы и спирт я приказываю взять с собой.
— Следует поскорей, — сказал Торбальдсен.
— Я приказываю трогаться немедленно!
Из-под обломков «Роккеты» удалось добыть и мясные консервы, и твердый спирт, и мешки. У Торбальдсена сохранился компас, у двух других — оружие.
Вдруг командор вспомнил. Ликуя, он поднял к небу длинные руки, потом бурно обнял Саббаторе. Саббаторе раскашлялся, поперхнувшись уважением; Ферри велел искать под обломками «Роккеты» еще и еще.