История золотого Будды
Шрифт:
— Так, значит, вы не уехали, Красл! — рявкнул он голосом пропойцы.
— Никак нет, пан директор. Мне необходимо переговорить с паном бароном, — учитель чувствовал уверенность в себе.
— А вы знаете, что вас уже разыскивает полиция? — Директор выждал, но учитель не выказал признаков испуга. — Я сообщил, что вы исчезли. Уехали из замка, покинули карету при весьма странных обстоятельствах, а на постоялый двор не явились. Естественно, пан барон вчера обеспокоился…
— И совершенно напрасно. Как видите, я жив и здоров.
— Где же вы были? — заорал Пальме, придя в ярость, очевидно, из-за собственной
— Это допрос? Я не обязан перед вами отчитываться!
— Бросьте игру, учитель, если бы вы хоть немного соображали, давно бы уехали в Прагу. Здесь опасно, вы видели, на что способны здешние люди. А мы не хотим из-за вашей глупости снова попасть в газеты. Мы хотим покоя! Работы, покоя и ничего другого! — Пальме ораторствовал, словно с трибуны.
— Для начала успокойтесь сами.
Директор обомлел от такой дерзости.
— Пан барон уехал. Но мы отправим вас к поезду на бричке. Ваши вещи в трактире уже запакованы.
— А я не собираюсь уезжать! Сейчас мне необходимо поговорить с Альбиной.
— Это совершенно исключено!
— Почему же?
— Доктор запретил. — Пальме заговорил вдруг, как заботливый отец или милосердный самаритянин. — Ей нужен абсолютный покой. Сейчас она спит перед обедом, никто не должен ей мешать!
— Но у меня важное дело!
— Это может убить ее.
— Вряд ли. Ничего съестного я ей не принес, в ядах я не разбираюсь!
Пальме, однако, и глазом не моргнул. Или притворяется, или действительно не знает об отравлении.
— Барышня сейчас спит. Она никого не принимает. Если вы отказываетесь от брички, не знаю, о чем еще разговаривать!
— А хотя бы о Золотом Будде… — брякнул Красл неожиданно для самого себя.
— О чем?.. — на сей раз Пальме растерялся и испуганно огляделся вокруг. Но два улана все так же недвижно стояли у ворот. Видимо, Красла никто больше не слышал. Директор заговорил неуверенно, осторожно подбирая слова: — Не понимаю, о чем вы говорите, но, если это важно, соблаговолите подождать пана барона. — И пригласил его в замок. Красл, как мальчишка, обогнал его и бросился по лестнице к дверям комнаты Альбины. Директор был толст и неповоротлив, он опомнился только когда Красл уже стоял в дверях.
— Добрый день! — громко поздоровался он. Альбинка не спала. И барон был вовсе не в Либерце.
Риссиг сидел у постели Альбины и показывал, где надо подписать какую-то бумагу. Рядом подобострастно склонился какой-то пожилой солидный господин официального вида. Услышав голос Красла, барон удивленно оглянулся, затем вскочил, протягивая руку.
— Здравствуйте! Какая приятная неожиданность! Вы пришли как раз вовремя. Это либерецкий нотариус, доктор Фухсман…
Далее выяснилось, что барон вовсе не говорил своему директору, что едет в Либерец. Просто он просил передать пану учителю, что тот всегда имеет в своем распоряжении экипаж и все, что понадобится.
— Мне кажется, вы стареете, любезнейший Пальме, — с мягким упреком обратился Риссиг к своему доверенному. — Так перепутать все мои указания! Но вы должны его извинить, — обернулся барон к учителю. — Это неудивительно, когда столько забот. Я вас более не задерживаю, дружище… — Пальме что-то
— Пан барон предлагает купить у меня лавку, — заговорила Альбина. — Мне бы хотелось сначала посоветоваться…
— Она такая неопытная, бедняжка! Кто же будет вести хозяйство, когда она уедет в Брод, в пансион? Я предлагаю ей цену, которую бы родной матери не дал. Триста золотых! Пусть уж. Ведь и доктор Фухсман советовал вам принять это предложение, барышня. Столько денег за старый дом вам никто не даст. Это я делаю только ради вас и из сочувствия вашему горю. Вы не можете ехать учиться без приличного гардероба, в старых обносках, ведь вы теперь барышня. Матушка повезет вас в. Либерец, к портному. Вот здесь подпишитесь… — он показал на листе. Учитель внимательно прочел документ. Это была купчая на дом.
— Но мне хотелось бы посоветоваться… — Альбина снова оглянулась на Красла.
— Вы же видите, что пан учитель тоже согласен, — поспешил Риссиг, даже не взглянув на Красла.
— Вовсе нет! Я не согласен!
— Was? — спросил Фухсман, не понимавший по-чешски и к тому же глуховатый. Риссиг торопливо перевел:
— Er stimmt nicht zu!
— Warum? Drei Hundert? [6]
— Триста золотых? — повторил барон.
Красл не мог вставить ни словечка. Он только все более накалялся гневом. Ганка прав: они хотят, купить лавку и разобрать по кирпичику, чтобы найти таинственного Будду. Ради этого они убили Павлату и пытались отравить эту девочку! Красл готов был кинуться на Риссига с кулаками или плюнуть ему в лицо. Увы, барон был весьма плечист.
6
— Что?
— Он не согласен!
— Почему? За триста золотых?
— Не понимаю, почему вы не согласны., решительно не понимаю! Девушка больна и беспомощна, у нее ни копейки сбережений.
— У нее есть жених, — вдруг вспомнил Красл. — Она может его подождать.
— Вы говорите о Голане? Советуете ей выйти замуж за бунтовщика-преступника?
— Альбинка, ведь ты любишь его?
Девушка кивнула со слезами на глазах.
— Но пани Риссиг так добра ко мне…
— Кого ты любишь больше — Ярека или пани Риссиг?
Это было уже слишком. Барон тоже повысил голос.
— Хочешь учиться в Броде, выйти замуж за приличного человека в Праге, побывать в Вене или предпочитаешь продавать цикорий здешней голытьбе?
— Was? — снова и еще громче спросил Фухсман. — Was? Ich verstehe nicht [7] .
Но на него уже никто не обращал внимания. Он стоял в углу с бумагами и печатью в руках, растерянный не меньше Альбины.
— Ты сама должна решить, Альбинка, — произнес учитель со всей возможной мягкостью. — Остаться дома и ждать любимого, жить среди своих или отправиться к чужим, где никто никогда не полюбит тебя?
7
— Что? Что? Я ничего не понимаю.