Истра 1941
Шрифт:
17 ноября после артиллерийской подготовки враг перешел в наступление. Снова главный удар приняли на себя воины 258-го стрелкового полка.
На позиции полка двинулись вражеские танки. Наша противотанковая артиллерия открыла по ним огонь. Несколько машин загорелись, но остальные продолжали атаку. Тогда воины пустили в ход бутылки с зажигательной смесью… Враг повернул обратно. На поле боя пылали танки, подожженные нашими бойцами.
Более ста гитлеровцев уничтожил в этом бою взвод девятой роты 131-го стрелкового полка. Взводом командовал младший
Обстановка на нашем участке фронта становилась все напряженнее. Непрерывно звонил телефон — это из штаба 16-й армии интересовались нашими боевыми делами.
19 ноября оба фланга нашей дивизии обошел противник. Мы оказались в полуокружении. Вскоре прервалась связь со штабом армии. Под огнем противника мы восстановили связь и продолжали упорно обороняться. Из-за обстрела приходилось часто менять местонахождение наблюдательного пункта. Это, разумеется, затрудняло управление боевыми действиями, но иного выхода не было. Начальник штаба дивизии полковник И.Ф. Федюнькин и начальник оперативного отдела подполковник А.И. Витевский в любой обстановке не теряли связи с частями, знали состояние войск и их положение.
Враг превосходил нас силами. Против дивизии действовали части 252-й пехотной, 10-й танковой дивизий и моторизованной дивизии СС «Рейх». Они продвинулись на наших флангах до 15–17 километров, а наступавшая с участка правого соседа 5-я танковая вражеская дивизия угрожала выходом в наши тылы.
20 ноября был получен приказ отойти на новый рубеж. Горькие это были минуты, но иного выхода не было.
Отходили планомерно, без паники, под прикрытием арьергардов. Одновременно приходилось отражать фланговые удары противника, вести борьбу с автоматчиками, которые прорывались в тыл.
В эти суровые дни бойцы дивизии не переставали верить в нашу победу. Они знали: придет час — будет и на нашей улице праздник.
Именно в это трудное время, в период ноябрьских боев, от 353 воинов дивизии поступили заявления о приеме в партию и комсомол. «Если погибну, считайте меня коммунистом» — так писали патриоты.
Мне не раз доводилось в это время беседовать с бойцами дивизии. Да, они были измотаны напряженными боями и бессонными ночами. Но их глаза светились огнем ненависти к врагу. После каждого разговора с бойцами мы, командиры, еще и еще раз убеждались: с такими людьми победим, отгоним врага от столицы, и не только отгоним, но и дойдем до Берлина.
С 22 ноября разгорелись бои на новом рубеже. Это были, пожалуй, самые тяжелые дни. В конце ноября дивизию посетили командующий фронтом Г.К. Жуков и командующий 16-й армией К.К. Рокоссовский.
10 мая 1965 года на приеме в Центральном Доме Советской Армии Георгий Константинович напомнил мне о тяжелых событиях тех дней.
— А вы знаете, почему мы тогда приехали к вам?
Я пожал плечами, выражая недоумение. Вероятно, обстановка заставила — она была тогда трудной на участке дивизии.
— Меня
И вспомнилась мне та холодная зимняя ночь. Было это в деревне Желябино, где располагался штаб дивизии. После двух бессонных, до предела напряженных ночей я прилег немного отдохнуть. Вдруг слышу, кто-то тормошит меня. Открыл глаза: адъютант.
— Вставайте, — говорит, — приехали командующие фронтом и армией.
Войдя в штаб, начал было рапортовать, но Георгий Константинович жестом остановил меня и просто спросил:
— Ну, как дела?
Г.К. Жукова я видел впервые. Он произвел на меня хорошее впечатление. По-настоящему военный человек. Слова взвешивает, слушает внимательно.
Докладываю обстановку. Говорю минут двадцать. Жуков не перебивает. Когда я умолк, он стал задавать вопросы, один за другим. Чувствовалось, что командующий проверяет меня.
— Вижу, хорошо знаете обстановку, — одобрительно сказал наконец Жуков.
Когда я показал сводку потерь за последние два дня, Георгий Константинович помрачнел и, обращаясь к Рокоссовскому, заметил:
— Везде одна и та же картина. Много жертв, особенно от вражеской авиации. — Повернувшись ко мне, спрашивает: — Вот вы докладывали, что на вашем участке сосредоточилась новая танковая дивизия противника. Вы уверены в этом? Не напутали ли ваши разведчики? Мне известно, что она наступает против войск 5-й армии. Какие у вас доказательства, есть ли показания пленных?
— У нас имеются документы, взятые у убитых на нашем участке фашистов из этой дивизии. Кроме того, наблюдением установлено сосредоточение около ста танков против селения Нефедьева. Что же касается «языка», то поиски проводятся каждый день, но пока безрезультатно. Вот и сегодня ушла поисковая группа.
«Как- то они там сейчас? — подумал я. — Неужели придут ни с чем?» И вдруг вижу: плащ-палатка, служившая дверью, приоткрылась, и показалось улыбающееся лицо начальника разведки майора А.А. Тычинина.
«Неужели удача?!» — подумал я и, обратившись к командующему фронтом, попросил разрешения выйти. Тычинин доложил, что захвачен гитлеровец, и как раз из той самой танковой дивизии, о которой только что шел разговор.
Жуков сам допросил «языка». Пленный показал, что на следующий день назначено наступление. После допроса Георгий Константинович связался со штабом фронта.
— У Белобородова имеется пленный. Доложите обстановку в Ставку.
Убедившись в том, что наша дивизия действительно находится на пределе возможного, Георгий Константинович распорядился придать нам стрелковую и танковую бригады, один дивизион реактивных установок и артиллерийский полк.