Истра 1941
Шрифт:
От взрыва на снег легла черная, словно угольная пыль. В кустах, в стороне от протоптанной нами дороги, недвижно лежат две лошади с задранными прямыми ногами. Ни один след не ведет туда — лошадей не протащило, а забросило в кусты.
Неподалеку кто-то стонет. Подхожу. На снегу навзничь лежит человек. Капитан Тураков!
— Ноги, ноги… — выговаривает он. Санитар ощупывает бедро, колени, икры.
— Капитан Тураков, вы не ранены. Вас только оглушило.
Но Тураков повторяет: — Ноги…
Санитар
— Посмотри, пробито? — тихо говорит он, протягивая мне валенок.
Я провожу пальцами по заснеженной подошве, сразу нащупываю дырку, потом другую, побольше.
На дороге, среди остановившихся рядов, совещаются Суханов, Кондратенко, Романов, Родионов.
Почему взорвалась мина там, где прошел целый батальон? По всей вероятности, здесь поставлены не противопехотные, а противотанковые мины. Они выдерживают тяжесть человека, но рвутся под лошадью или повозкой. Так или иначе, обоз нельзя тащить дальше. Надо здесь же все брать на плечи.
— Разрешите действовать? — спрашивает Романов.
— Можно, — отвечает Суханов.
Первый батальон удивительно быстро разгружает свой обоз. Вьюки и ящики передаются из рук в руки, бойцы прилаживают их на плечи и отходят, становясь в ряды; все это делается почти бесшумно, лишь изредка раздается незлая ругань, но и та вполголоса.
Проходит всего восемь — десять минут, и батальон двинулся, оставив пустые повозки с ездовыми.
Но другие батальоны задерживаются. Проходит еще четверть часа — первый батальон уже скрылся в лесу, — пока не раздается команда: «Марш!»
Мы обтекаем повозки, которые все еще стоят среди просеки, невольно прижимаясь поближе к колесам и к лошадям, туда, где уже хожено, чтобы вдруг не наступить на мину.
Миновав обоз, полк двигается дальше.
Впереди идет сапер в наушниках, держа в руках миноискатель — длинную металлическую трубку с проволочной дугой на конце. Этой дугой он водит перед собою по снегу. Следом шагает Бельды.
С миноискателем нельзя идти быстро, мы двигаемся неполным шагом. А время истекает.
Кондратенко смотрит на часы — уже двадцать один десять. А срок прибытия — двадцать два.
Он нагоняет Бельды и шепчет:
— Далеко еще?
— Нет, полтора километра, — отвечает Бельды.
Ему тоже хочется скорее, он протягивает руку к миноискателю:
— Дай мне.
Но сапер отстраняет его.
Через несколько минут Бельды тихо командует:
— Стой!
Останавливаемся. Здесь надо свернуть в гущу леса, где незаметно никакого просвета, никакой тропы, чтобы выйти к шоссе левее ушедшего вперед батальона.
Бельды и сапер первые ступают в нетронутый снег, ведя за собой колонну.
Сосны и ели растут здесь негусто, кое-где попадаются небольшие полянки. Мы теперь двигаемся почти прямо
Чувствуется, что уже близка опушка. Звуки боя опять стали явственнее; они доносятся со стороны, откуда мы пришли; мы обогнули их.
Кондратенко подходит к Бельды:
— Сколько еще?
— Полкилометра. Теперь больше не сворачивать — прямо.
Кондратенко смотрит на часы. Осталось тридцать пять минут — успеем! Но ему не верится. Для проверки он смотрит на часы Бельды. Правильно, успеем!
Бельды бегом нагоняет сапера. Как легко он бежит по снегу!
И вдруг снова сверкнувшее белое пламя и близкий страшный удар, от которого отшатываешься. Рассеиваются дым и взметнувшаяся пыль. Но где же Бельды? Стоим мы; в 15–20 шагах застыл, обернувшись, сапер с миноискателем; на снег оседает черная копоть, а Бельды нет.
В стороне от нашего пути лежит недвижное темное тело, заброшенное туда взрывом. Что-то, кажется валенок, закинуто еще дальше. К телу, осторожно ступая по снегу, идет санитар.
— Куда? Назад! — кричит Суханов.
Но поздно. Опять белый сверк, опять взрыв. Кого-то рядом ударяет комок земли, опять рассеиваются дым и пыль, но уже нет и санитара. Сапер, водя миноискателем по снегу, шагает к Бельды. По следам идут санитары.
Колонна стоит. Сапер, возвращаясь, подходит к Суханову и Кондратенко.
— Как ты проморгал? — спрашивает Суханов.
— Не знаю… Наверное, было глубоко под снегом. Через снег этот миноискатель плохо берет…
— А он у тебя действует? Дай-ка… — требовательно шепчет Кондратенко.
Он надевает наушники, берет металлическую трубку с диском на конце и приказывает саперу:
— Подставь штык!
Сняв винтовку с плеча, сапер опускает ее штыком вниз. Кондратенко водит диском вдоль штыка и вдруг жестоко ругается. У него сорван голос, слова едва слышны, но, кажется, что он кричит. Обнаружилось, что миноискатель не работает. В исправном состоянии он, приближаясь к металлу, немедленно сигнализирует об этом резким, пронзительным звуком в наушниках. Сейчас, при проверке, звука не было.
Сапер растерян, он снимает крышку диска, пытается карманным ножом отвернуть какой-то винт, нож срывается; у сапера нет других инструментов, он не удерживает ругательства.
Кондратенко и Суханов смотрят на него.
— Придется послать человека к Романову за другим миноискателем, — говорит Суханов.
Кондратенко молчит.
— Передать по цепи: начальника связи ко мне! — приказывает Суханов.
Слышны удаляющиеся голоса: «Начальника связи к командиру…»
Колонна стоит; никто не двигается, не выходит из рядов; каждому страшно сойти с места; разговоров не слышно, чувствуется общая подавленность.