Истреби в себе змею
Шрифт:
– Спасибо. Мне приятно.
Хайк изумлённо приоткрыл рот, и тут же неслышимый голос предупредил.
– Только не задавай глупых вопросов! Вокруг нас глаза и уши - я уже знаю об этом. Да, я умею говорить мыслями и читать их, но это моя тайна!
В глазах пепельноволосой заплясали озорные искорки, и Хайку понадобилось какое-то время, чтобы придти в себя.
– Как тебя зовут?
– спросил он, справившись со смущением.
– Мэй, - охотно ответила девочка вслух и добавила мысленно.
– Мы будем дружить?
"Я никогда ни с кем не дружил" - подумал Хайк и молча кивнул. А пушистый котёнок в его
В тот же вечер, когда они снова встретились в саду во время вечерней прогулки, Хайк подарил Мэй маленький огонёк, зажженный им на собственной ладони. А на следующий день он на глазах экспериментаторов поджёг лист бумаги и с удовольствием наблюдал, как дяди в белых халатах ошеломлённо тычут пальцами в дисплей, перебивая друг друга возгласами: "Настоящий пирокинез!", "Вектор поля неясен…", "Локализация затруднена в силу…" и тому подобное. "В следующий раз они будут работать со мной в асбестовых скафандрах, - подумал мальчик, - обложившись огнетушителями и протянув сюда пожарные шланги". Хайк знал, что рождение огненного цветка на его ладони было тут же замечено приборами, которыми были нашпигованы стены Приюта, и сознательно сделал тайное явным - пусть воспитатели думают, что достигли своего, познакомив упрямого мальчишку с Мэй.
Они встречались теперь каждый день, обменивались ничего не значащими словами, предназначенными для чутких электронных ушей, и одновременно общались мысленно. Это оказалось совсем несложным - Мэй объяснила Хайку суть процесса всего парой мыслефраз, а нужные способности у подростка имелись. Хайк допускал, что хитроумные "сенсоры флуктуаций психополя" могут зафиксировать всплески, сопутствующие интенсивному мыслеобмену, и поэтому они с Мэй дробили мыслеречь на короткие фразы, перемежая их долгими паузами. Поэтому Хайк почти ничего не узнал о прошлом девочки - их обоих куда больше занимал настоящее.
Их тянуло друг к другу непреодолимо, и Хайк даже поймал себя на мысли: "И как это я раньше жил, не зная Мэй?". Они с удовольствием были бы вместе всё время, день и ночь, но этого уже не допускали строгие правила Приюта. "Не хватало ещё, чтобы эти четырнадцатилетние сопляки спали в одной постели - не за этим мы собираем здесь детей-индиго со всей планеты!" - именно такой была перехваченная Хайком мысль господина директора, как-то появившегося (совершенно случайно, конечно же!) рядом с ними, когда Хайк и Мэй сидели в саду, взявшись за руки. Способность читать чужие мысли проснулась у Хайка после встречи с Мэй, и девочка помогала другу развивать эту способность.
Однако счастье оказалось недолгим - всего два месяца спустя Мэй не вышла в сад, не появилась она и на занятиях, и даже в столовой её не было видно. Хайк не находил себе места, но все его попытки мысленно докричаться до подруги закончились неудачей. Мальчик даже хотел напрямую спросить о ней, но он знал наверняка, что ответа не получит.
Хайк ощутил сумятицу в мыслях воспитателей - читать все их мысли, как раскрытую книгу, он не умел, - и понял: случилось что-то из ряда вон выходящее, и это "что-то" связано с Мэй. Девочка находилась здесь, в Приюте - Хайк необъяснимым образом чувствовал её присутствие где-то неподалёку, - но её почему-то изолировали от остальных детей. Хайк целый день мучался от бессилия и от неопределённости и только уже ночью, лёжа в своей комнате без сна, услышал наконец мыслеголос подруги.
Они экранировали меня после того, как…– неясное шипение прервало слабый голосок девочки, но тут же он прорезался снова.
– Я здесь, в подвале…Мне удалось найти щель вэкранирующем поле… Мне очень плохо, Хайк… Хайк, милый…– и мыслеголос Мэй затих, на это
Хайка словно подбросило. Он сел на постели, невидяще глядя в темноту комнаты и лихорадочно соображая, что можно сделать. Воспитатели знали, с какими детьми они имеют дело, и система мер предосторожности в Приюте была сложной и многоуровневой. Индиго не могли выйти наружу - вряд ли кто-то из них обладал способностью разносить в пыль бетонные стены и броневые плиты. К тому же все помещения Приюта перекрывались мощными генераторами направленного электромагнитного поля. Генераторы включались одним нажатием кнопки в центральном пункте контроля, в кабинете господина директора и даже автоматически - в случае возникновения нештатной ситуации. Возможно, эти машины запускались и как-то ещё - этого Хайк не знал. Зато он знал, как действуют эти генераторы - знал по собственному опыту, полученному тогда, в день неудачного ограбления.
Он яростно, до хруста сжал кулаки - сжал так, что ногти впились в ладони. "Крысы… Вонючие крысы… Чтоб вам подавиться собственными потрохами!". Хайк быстро оделся, ещё не зная, что и как будет делать дальше. Но перед этим он отыскал глазами ту точку на потолке, где пряталась следящая видеокамера - за два года пребывания в Приюте Хайк отыскал это место, - и мысленно плюнул туда. Обманывать технику он уже научился - год назад таким же мысленным плевком он создал всполошившую дежурных воспитателей картинку: на дисплее центрального компьютера мальчик захлёбывался хлынувшей из горла кровью. Воспитатели вломились к Хайку через полминуты, нашли его мирно посапывающим и списали всё на неполадки техники или на вирус, проникший в сервер Приюта. А теперь они увидят куда более спокойное зрелище - Волчонок (так прозвали здесь Хайка) спит, как и положено дисциплинированному воспитаннику в это время суток.
"Прежде всего, - размышлял Хайк, - надо выбраться отсюда. Где находится подвал, в котором они прячут Мэй, и как туда попасть, я не знаю. И экранирующее поле - что оно такое, я тоже не знаю, но мне через него не пройти - наверняка. Значит, нужно просить помощи. Где? В Трущобе, где же ещё! Но сначала надо как-то выбраться отсюда…". План этот изобиловал белыми пятнами - например, с чего это Хайк решил, что обитатели свалки с радостью придут к нему на помощь?
– но мальчик над этим не задумывался: нужно было действовать.
Он подошёл к двери и замер в нерешительности. Видеокамера наблюдения в комнате ослеплена, но в коридоре и дальше, на лестнице, есть другие камеры - не одна и не две!
– и они остались зрячими. И стоит ему только выйти в коридор…
Мальчик ощутил, как в нём закипает холодное бешенство. Его верхняя губа дрогнула, обнажая зубы - точь-в-точь как у того зверёныша, от которого Хайк получил своё прозвище. "Я человек-невидимка, - подумал он, ярко представив себе, как свет свободно протекает через его ставшее прозрачным тело.
– Я человек-невидимка" - повторил он своё немудрёное заклинание, решительно открыл дверь и вышел из комнаты.
В коридоре Хайк на секунду замер, ожидая услышать тревожный вой сигнализации или топот ног, но всё было тихо. И невдомёк было незнакомому с теорией магии подростку, что истинные сильные чувства - любовь и ненависть - зачастую служат Носителям Разума сильнейшими катализаторами проявления скрытых до поры сверхспособностей.
Хайк бесшумной тенью пересёк длинный коридор с рядом дверей, ведущих в комнаты других детей, вышел на лестничную площадку, прислушался и начал осторожно спускаться вниз, на первый этаж, минуя лабораторные и учебные этажи. Он почти физически ощущал на себе взгляды электронных глаз, но они - они его не видели. Это походило на чудо, однако Хайк воспринял такое чудо само собой разумеющимся - разве могло быть иначе? Ведь Мэй - его Мэй!
– просит о помощи!