Истребитель братвы
Шрифт:
– В чувство чтобы привести? – с откровенной насмешкой спросил Степан.
– Да нет, начальник. Честно скажу, на его чувства мне начхать. Злость душила. Я ж этого козла сбить мог. Из-за него в тюрьму мог попасть...
– И без того попадешь...
– Да какая тюрьма?.. Он же наркоша. Под колеса бросался. А я в этом... Ну это... Состояние аффекта... Во, в этом состоянии был... Не, начальник, мне в тюрьму нельзя. У меня же все чисто, как у людей. Жена-красавица, двое детей... Там, начальник, в паспорте, фотка есть. Я, Галинка,
В паспорт действительно была вложена фотография. Бугай во главе семейства. Чинный такой, важный. Строгий костюм с галстуком, лицо человеческое. Уважаемый глава семьи, кормилец. Сергей Игнатьевич, а не какой-то там Елисей. Жена красивая, детки чудесные... Это подкупало.
– Значит, под колеса бросались?
Бугай чутко уловил перемену в настроении Степана.
– Ага, бросались, – кивнул он. – Да Толик подтвердит...
– Подтвердит. Только не скоро... Плох твой Толик...
– Чего так?
– Утверждать не буду, но, похоже, перелом челюсти у него...
Крепко Степан врезал здоровяку. Скула у того после удара вздулась – верный признак сломанной челюсти. Может, и переборщил Степан. Но нисколько не жалел об этом. Зачем нагрубил? Зачем девчонку в него швырнул? Таких идиотов учить надо. Чтобы в следующий раз умней были.
– Да, перелом?.. А я думал, что ты, начальник, убил его... А у него всего лишь перелом... Хотя это, конечно, тоже не фонтан... Закурить можно?
Степан пододвинул ему пачку сигарет. Бугай закурил. Он глубоко втягивал в себя дым, надолго задерживал его в легких. И при этом о чем-то напряженно думал. Никотин явно стимулировал мыслительный процесс.
Сигарету он скурил почти до фильтра. Вдавил «бычок» в пепельницу. И посмотрел на Степана. Во взгляде откровенное злорадство. Что-то не очень хорошее он надумал.
– А ведь ты, начальник, не прав, – выдал он. – Со всех сторон не прав...
Не снизу вверх на Степана смотрит, а с высокой колокольни. Плечи расправлены, голова вздернута.
– Не должен ты был Толику челюсть сносить...
– Может быть, – не стал отрицать Степан.
– Толик ведь пожаловаться может. Как бы это боком тебе не вышло...
– Угрожаешь?
– Нет, предупреждаю... Ты это, отпускай меня. Прямо сейчас. А я с Толиком дело улажу. С миром разойдемся...
– Нет, – покачал головой Степан. – Я бы тебя, может, и отпустил. Но ты условия мне ставить начал. А я не люблю, когда мне условия ставят... В общем, побудешь в изоляторе, пока я во всем до конца не разберусь...
Бугай поджал губы, на лицо набежала тень.
– Смотри, как бы потом жалеть не пришлось...
– Опять угрожаешь, – покачал головой Степан. – Зря...
Он вызвал конвой. Избавил себя от присутствия гражданина Елисеева. Его отвели в «аквариум». И тут же велел привести к себе потерпевшего.
У парня не было ни паспорта, ни каких-либо других документов. Его спрашивали, как зовут,
Побои с него «сняли», самого мало-мальски привели в порядок. С ним уже можно было разговаривать.
– Как зовут? – по-отечески строго спросил его Степан.
– Иван, – отстраненно ответил парень.
– И что ж ты, Иван, под колеса джипов бросаешься?
– Я? Под колеса? – вяло возмутился паренек. – Да он сам под ноги мне...
Степан внимательно наблюдал за ним. Жалкий у парня вид. Бледный, губы подрагивают, взгляд к полу прилип. Пожалуй, так и должен выглядеть тщедушный паренек после разговора на кулаках с крутым мужиком. Но его отрешенность не только от внутренних переживаний. Степан видел его глаза. Затуманенный взгляд, зрачки расширены. Похоже, он действительно под кайфом. И эта его логика... Не он под колеса машины бросился, а она ему под ноги... Такой логикой отличаются хорошо обкуренные или обколотые индивидуумы...
– Ты мне руку, Иван, покажи... – попросил Степан.
– Какую?
– В которую ты колешься...
– Я?! Колюсь?! – вскинулся Иван.
Подозрительно болезненная агрессивность.
– А разве нет?
– Нет!
Степан подошел к парню, закатал рукав на правой руке. И точно, на изгибе локтя увидел следы от инъекций.
– А я говорю, да. Да? Или нет?
– Да, – сразу обмяк парень. – Был грех... Но это раньше... Сейчас нет... Вы же у меня ничего не нашли...
Он хоть и под кайфом, но голова соображает. Наркота – дело подсудное. Поэтому парень сразу в отказ. Раньше кололся, сейчас нет. Потому как осознал, раскаялся... Только ничего он не осознал...
– Подругу как зовут?
– Лена...
– Она тоже с тобой употребляла?
– Раньше да, сейчас нет...
– Наркотики где берете? Вернее, брали...
– На улице находили...
– Ну ты, брат, даешь!.. И что же ты на улице находил? Героин, эфедрин, экстази, крэк...
– Героин...
– Это ж дорого!
– Ну дорого, и что...
– Деньги где брал?
– А я это, на фирме работаю. Программистом. Неплохо платят...
– Значит, деньги на дозу есть...
– Есть...
– А зачем тебе деньги? Ты же героин на улице находишь?.. Может, подскажешь адресок?..
– Да не знаю я ничего, – замотал головой парень.
Степан по собственному опыту знал, как тяжело раскрутить наркомана на признание. Эти дегенераты живут в особом, замкнутом мире. Они ясно осознают, что их круг связан с криминалом. И отлично понимают, что грозит человеку, который снабжает их наркотиками или, по их понятиям, жизнью. Наркопритоны – это высшая истина их существования. А разве можно сдать ментам истину?.. За дозу того же героина они мать родную продать могут. Но истину – никогда!..