Истребитель подводных лодок

Макинтайр Дональд

В течение 1941 года в водах Атлантического океана вдоль восточного побережья Канады и в портах Ньюфаундленда можно было видеть самые разнообразные военные корабли, укомплектованные в основном «сухопутными моряками», родина которых, вероятно, находилась в тысяче миль от ближайшего моря. Их дисциплина приводила наблюдателя в изумление. Материальная часть содержалась плохо, не была проведена и подготовка к ее использованию. Эти корабли лишь создавали иллюзию безопасности конвоя. При таком положении трудно было решить, что лучше — отправлять суда без подобного охранения или все-таки с ним. Усилия канадцев создать военно-морской флот и таким образом помочь Англии и США оказались довольно энергичными, но они принесли бы больше пользы, если бы имели целью не увеличение количества, а повышение качества кораблей и их экипажей.

Я вспоминаю, как в период службы на «Уокер» мне пришлось совершить переход из Галифакса с одним из

канадских кораблей. Предполагалось, что он подготовлен для участия в боевых действиях, но в первый же день плавания все виды связи на нем вышли из строя, а когда испортилась батарейка переносного сигнального фонаря — последнего звена, обеспечивавшего связь, и на корабле не оказалось запасных батареек, я даже лишился возможности сказать командиру этого корабля, что я о нем думаю, что, впрочем, возможно, было неплохо.

Внешний вид этих «боевых кораблей» был крайне неряшлив. Все рекорды в этом отношении побил корвет, присланный в Ардженшию из Сент-Джонса для доподготовки, хотя такая доподготовка не входила в мои обязанности. На надстройке этого корабля стояла надпись «Мы хотим уволиться на берег». Поэтому я не особенно удивился, когда капитан-лейтенант Кидстон — офицер по противолодочной борьбе — после визита на этот корабль вошел ко мне в штаб с выражением ужаса на лице. Он страшно поразился, когда узнал, что подвесные койки команды оставались постоянно подвешенными в жилых помещениях «на случай, если матросы захотят отдохнуть в течение дня», как пояснил командир. Большинство главных старшин было уволено на берег, хотя предполагалось, что корабль находится в состоянии боевой готовности. При осмотре глубинных бомб, находившихся на корабле, выяснилось, что их взрыватели заржавели.

На первых порах необходимо было привести это оружие в «безопасное положение». Затем пришлось направить корабль в море с Кидстоном на борту, чтобы команда смогла приобрести хотя бы некоторые элементарные навыки. Учеба началась с объявления боевой тревоги, по которой личный состав, как известно, должен занять свои боевые посты. Однако этот сигнал был воспринят как приказание оставить корабль. Учение закончилось тем, что кто-то нечаянно сбросил одну из подозрительных глубинных бомб. Она оправдала наши подозрения, так как при ударе о воду взорвалась около кормового среза.

Вскоре в результате принятых мер подготовка корабля улучшилась до неузнаваемости.

Вполне естественно, что руководители канадского военно-морского флота стремились к тому, чтобы его корабли по возможности действовали в канадских соединениях. Но с точки зрения успешного ведения войны на море это было неудачное решение. Уровень подготовки канадских эскортных групп до последних дней войны был так низок, что допустить самостоятельную встречу их с немецкими подводными лодками не представлялось возможным. Канадские корабли имели плохую связь, а их радиолокаторы были менее эффективны по сравнению с установленными на британских эскортных кораблях. Кроме того, они не имели и тех прекрасных условий для подготовки, которые были у английских кораблей. Однажды я принял конвой от канадской эскортной группы в условиях густого тумана, который не рассеивался в течение двух дней. Экран радиолокатора «Хесперус» все это Время показывал следовавшее за нами судно, которое все считали отставшим торговым судном. Но когда туман в конце концов рассеялся, оказалось, что это был один из кораблей канадской эскортной группы, который не только не получил каких-либо переданных сигналами приказаний своего начальника оставить конвой, но даже не заметил прибытия моей группы и отбытия своих кораблей.

Такой корабль вряд ли мог представлять собой угрозу для противника в ночной атаке. Имея подобные корабли, было бы глупо брать на себя ответственность за оборону ценных конвоев. Канадцам следовало бы отправить свои корабли плавать с опытными эскортными группами, пока они не приобрели бы некоторый опыт. Перечень потерь говорит сам за себя: сентябрь 1942 года — 9 судов, торпедированных в конвоях, которые эскортировали канадцы; октябрь 1942 года — 7 судов из конвоя, охранявшегося смешанным американо-канадским эскортом; ноябрь 1942 года — 13 судов, эскорт канадский; декабрь — 13 судов из состава конвоя, шедшего под канадским эскортом. В феврале и марте 1943 года конвои, эскортируемые канадцами, продолжали нести тяжелые потери, несмотря на то, что в это же самое время немецкие подводные лодки получали в Атлантике ощутимые удары, которые привели их к решительному поражению на путях движения конвоев. Правда, за этот период некоторые конвои, эскортируемые британскими группами, также понесли тяжелый урон. Но такие случаи были редкостью, причем они свидетельствовали лишь о том, что только хорошо налаженное взаимодействие и высокий уровень подготовки могут обеспечить успех. Что же касается канадцев, то почти каждый их переход сопровождался несчастьями

и потоплением торговых судов.

И обиднее всего было то, что многие из канадских эскортных кораблей имели искуснейшие и храбрые экипажи, которые, вступив в соприкосновение с противником, при определенных обстоятельствах добивались больших успехов. Однако слишком часто неумение заблаговременно оценить обстановку и осознать нависшую угрозу служило причиной того, что эти корабли попадали под обстрел «волчьей стаи», неизменно вызывавший панику и растерянность. Когда суда в конвое пылают и тонут, а ракеты, которыми торпедированные суда дают сигнал бедствия, взлетают в воздух, когда поверхность океану усеяна спасательными шлюпками и плотами с пришедшими в отчаяние людьми, которым удалось спастись с потопленных судов, командир эскортного корабля лишается cспокойствия.

В таких условиях он не может привести тщательный поиск и, не отвлекаясь, оценить обстановку, что так важно для обнаружения подводной лодки противника.

Канадские эскортные корабли, действовавшие в Атлантике, также добились некоторых успехов. Так, в сентябре 1941 года преследование и атака подводной лодки «U-501» двумя только что вступившими в строй корветами «Чэмбли» и «Мусджоу» закончились ее потоплением.

В июле 1942 года канадский эскадренный миноносец «Сент Круа» после умело проведенного поиска и атаки потопил глубинными бомбами другую немецкую подводную лодку. В этом же месяце еще одну лодку уничтожили «Скина» и «Уэтаскивин». Наиболее высокую боеспособность показал канадский эскадренный миноносец «Ассинибойн» в августе 1942 года в артиллерийском бою с подводной лодкой «U-210», маневрировавшей в надводном положении. Несмотря на резкие уклонения противника, быстро меняющуюся обстановку и пожар от попаданий снарядов, артиллеристы «Ассинибойн» добились неоднократных попаданий в немецкую подводную лодку, которая затем была повреждена таранным ударом и потоплена.

Однако очень часто в боевых столкновениях с участием канадских эскортных групп оружие использовалось неорганизованно. «Волчьи стаи» отражались, и многим «волкам» после столкновения приходилось зализывать полученные раны. Но это происходило уже после того, как немецкие подводники наносили серьезные удары по конвою.

Опубликованные рассказы о битве за Атлантику создают впечатление, что каждый переход конвоя сопровождался тяжелыми боями и неизбежными потерями. По отношению к начальному периоду битвы это, возможно, не было большим преувеличением. Однако с появлением радиолокаторов и коротковолновых радиопеленгаторов хорошо подготовленная эскортная группа имела значительные преимущества перед немецкими подводными лодками, которые могли атаковать только с большим риском для себя. Показателем повысившейся безопасности конвоев служит тот факт, что группа «Хесперус» за время моего командования, т. е. в течение почти двух лет, потеряла только два судна из состава проведенных ею конвоев, но и за них она жестоко отомстила в ближайшие же сутки.

Итак, в течение лета и осени 1942 года мы неоднократно пересекали Атлантику в разных направлениях и за это время ни разу не встретились с немецкими подводными лодками. Переходы были скучные и довольно однообразные, но все же каждый из них имел свои особенности, и на «Хесперус» — этом самом счастливом из кораблей — всегда царило веселье Конвои варьировались от «быстроходных» 10-узловых, состоявших из великолепных 10 000-тонников или из еще больших судов, до тихоходных, номинально 7-узловых. В составе последних неизменно имелись одна или две тихоходные «калоши» сомнительной надежности Большинство из них плавало под греческим флагом В аду определенно должно быть уготовлено место для судовладельцев, которые посылали людей на таких судах в суровое зимнее море северной Атлантики Когда все было в порядке, конвои шли «стремительным» 5-узловым ходом, но такие случаи бывали редко Маршруты конвоев проходили в северных широтах в районе Исландии, где штормы продолжаются целыми месяцами. Бывало конвои, направлявшиеся на запад, в течение нескольких суток не могли продвинуться вперед или продвигались очень незначительно. Определение места корабля и пройденного за сутки расстояния всегда вызывали беспокойство Дело в том, что запас топлива на эскадренном миноносце невелик и в какой-то момент перехода его необходимо было пополнить с сопровождавшего нас танкера. Но передача топлива на ходу в море требовала более подходящих условий, чем штормовая погода. Помню, как однажды во время шторма одного из матросов «Хесперус» смыло за борт. Сразу же сыграли тревогу. О спуске шлюпки нечего было и думать. Но удерживая луч прожектора на тонувшем, я так удачно сманеврировал задним ходом, что подвел корабль лагом к нему. Сили, всегда принимавший самое активное участие в мероприятиях по спасению, пытаясь поднять человека на корабль, спустился за борт. Ему почти удалось спасти матроса, но в последний момент он выскользнул у него из рук, и его больше не видели.