Истребитель скавенов

Кинг Уильям

empty-line/>

Вокруг поднимались надгробия. Некоторые были опрокинуты. Другие заросли сорняками и кустами чёрных роз. Тут и там в лунном свете были еле видны выгравированные надписи. Могилы располагались длинными рядами, словно образуя улицы. Местами их затеняли старые сучковатые деревья. Отовсюду наползал призрачный туман, временами становившийся столь плотным, что закрывал видимость. Воздух был наполнен ароматом чёрных роз. Возможно, в дневное время Сады и были симпатичным местом, но ночью все мысли Феликса слишком быстро обращались к привидениям.

Легко было себе вообразить бесчисленные тела, разлагающиеся в земле; червей, копошащихся в гниющей

плоти, и пустые глазницы трупов. Ещё немного воображения, и можно представить эти трупы, появляющимися из–под земли, костлявые руки поднимающиеся из грунта, подобно тому, как руки утопающих поднимаются над поверхностью моря.

Феликс старался отогнать подобные мысли, но это было трудно. Ему доводилось видеть, как происходят необъяснимые вещи; приходилось встречать живых мертвецов прежде, в холмах на землях князей Порубежья, в том проклятом путешествии через пустоши с семейством изгнанника фон Диела. Он знал, что древняя чёрная магия была способна пробудить мертвецов к нечестивому подобию жизни и наполнить их ужасным чувством голода к плоти и крови живых.

Феликс пробовал убедить себя, что это святая земля, посвящённая Морру, и что Бог Смерти защитит свою паству от подобных отвратительных происшествий. Но времена сейчас странные, и он слышал зловещие слухи о том, что силы старых богов убывают, а сила Хаоса увеличивается. Феликс пытался убедить себя, что, возможно, такие вещи и случаются в далёких землях, вроде Кислева, которые граничат с Пустошами Хаоса, но это Нульн — сердце Империи, ядро человеческой цивилизации. Но что–то в нём шептало, что и здесь присутствует Хаос, что все государства людей прогнили до сердцевины.

Желая приободрить себя, он поглядел на Готрека. Истребитель выглядел бесстрашным. Выражение твёрдой решимости было запечатлено на его лице. Его топор был готов нанести удар, и он неподвижно стоял с поднятой головой, принюхиваясь и вслушиваясь в ночную тьму.

— Сегодня много странных запахов, — произнёс гном. — Много непонятных звуков. Для кладбища слишком уж активное место.

— Что ты имеешь в виду?

— Вещи передвигаются. В воздухе ощущается что–то нехорошее. По кустам множество крыс. Ты был прав насчёт этого места, человечий отпрыск.

— Чудесно, — сказал Феликс, удивляясь тому, что прав он обычно тогда, когда ему меньше всего этого хочется.

— Давай двигаться. Нам нужно найти место, где находятся свежие захоронения. Это там проводятся похоронные церемонии. И как раз оттуда, как я полагаю, распространяется чума.

Они двинулись по проходу между могилами, и до Феликса медленно начало доходить, что Сады Морра в действительности некрополис – город мёртвых. Тут были свои кварталы и свои дворцы, совсем как в окружающем городе. Здесь были бедные кварталы, где бедняков хоронили в безымянных общих могилах. Здесь были аккуратно ухоженные обелиски, под которыми были погребены преуспевающие представители среднего класса. Они состязались между собой вычурностью своих надгробий, подобно тому, как завистливые соседи стараются перещеголять друг друга при жизни. Крылатые святые, вооружённые каменными мечами, возносили вверх книги с начертанными именами и должностями покойников. Каменные драконы склонялись над последними пристанищами купцов подобно собакам, стерегущим кости. С покрытыми капюшонами головами, с косами в руках, статуи Морра стояли стражами на постаментах из чёрного мрамора. Вдалеке Феликс мог видеть огромные мраморные мавзолеи богатых аристократов. И в смерти они также, как

при жизни, располагались во дворцах.

Тут и там были насажены вьющиеся кусты чёрных роз. Их приторно–сладкий аромат раздражал ноздри Феликса. Иногда там были записки или подношения, или другие поминальные дары от живых умершим. Преобладающее чувство скорби начало смешиваться со страхом, который ранее испытывал Феликс. Подобные вещи были своего рода показателями бренности человеческой жизни. Не имело значения, насколько богаты и успешны были те люди, что упокоились в этих могилах. Теперь они мертвы. То же однажды произойдёт и с Феликсом. Некоторым образом, он понимал стремление Истребителя оставить по себе память.

Феликс подумал, что жизнь подобна надписи на песке, с которого ветер сдувает песчинки.

Они выбрали место возле выкопанных могил и спрятались за какими–то поваленными надгробиями. В нос Феликсу ударил запах свежераскопанной земли. Холод тумана пронимал его сквозь одежду. Он чувствовал влагу на штанах в тех местах, где они касались покрытых росой растений. Он поплотнее запахнул плащ от холода, и они приготовились ждать.

Феликс поглядел на небо. Луна уже прошла более половины своего пути, и пока ничего не происходило. Пока что всё, что он слышал – это шорохи обычных крыс. Всё, что они видели — мерзких грызунов с безумными глазками. Не было никаких следов скавенов.

«Возможно, я ошибся», — подумал Феликс со смесью разочарования и облегчёния. Возможно, лучше всего было бы пойти домой. Сейчас самое время уходить. Улицы должны быть пустынны. Большинство честных граждан спокойно спит. Краем своего плаща он вытер нос.

Из носа текло, и он знал, что эта ночь, проведённая на улице, не облегчит его насморк. Он разминал ноги, пытаясь снять с них онемение, когда почувствовал на плече руку Готрека.

— Тихо, — прошептал Готрек. — Что–то приближается.

Феликс замер и уставился в темноту, желая обладать таким же чутким слухом и зрением в темноте, как у гнома. Он слышал, как его сердце громко стучит в груди. Его мышцы, находящиеся в неудобном положении, начали ныть от напряжения, но он всё же оставался неподвижным и едва дышал. Что бы к ним ни приближалось, он надеялся, что оно не обнаружит его раньше, чем он его увидит.

Внезапно он почувствовал в воздухе запах омерзительной и тошнотворной вони. Воняло гниющей плотью и гноящимися язвами, как если бы тело больного в хосписе^{22} оставалось немытым неделями или годами. «Если болезнь имеет свой запах, то он должен быть подобен этому», — подумал Феликс. Он сразу же понял, что его подозрения были верны. Чтобы подавить тошноту, он держал ладанку подле носа и молился, чтобы наложенные на неё заклинания сделали его невосприимчивым ко всему, что бы ни приближалось.

В поле зрения появилась отвратительная прихрамывающая фигура. То было подобие скавена, но оно не было похоже ни на одного из крысолюдей, ранее виденных Феликсом. Тут и там на его грязной шкуре вздувались огромные нарывы, и что–то отвратительное капало с его влажной кожи. Большая часть его тела была обернута испачканными повязками, покрытыми гноем и грязью. Он был истощён, и глаза его светились безумным, лихорадочным блеском. Скавен двигался словно пьяный, раскачиваясь, как если бы от болезненных судорог у него нарушалось чувство баланса. И ещё, иногда он передвигался неожиданно быстрыми рывками, словно энергия побуждала больного собрать остаток своих сил для какой–то ужасной цели.