Истребитель. Ас из будущего
Шрифт:
В лесу было спокойнее. Ветер раскачивал верхушки деревьев, а внизу было тихо, только скрипели промерзшие ветки. Все это ерунда, главное – где он? Если в немецком тылу, надо думать, как выбираться.
За час он пересек лес. Метрах в ста виднелся грейдер, полузасыпанный снегом.
Тихон посмотрел на часы – четыре тридцать. Через два с небольшим часа начнет светать.
Он решил ждать на опушке – на грейдер выходить опасно. Выберется, отойдет от леса – а навстречу немцы. То-то им радость будет! И ведь
Он уселся под деревом, оперся спиной о ствол – так и дорога видна, и ноги отдохнут.
Медленно тянулись минуты, и через полчаса даже сквозь меховой комбинезон пятая точка стала мерзнуть. Он вскочил, попрыгал, похлопал руками по бедрам, разгоняя кровь. Поднял голову и застыл: на грейдере далеко – три фигуры, в его сторону идут. Или это ему кажется? Да нет… Один упал, двое других его подняли. Селяне? А что им ночью на дороге делать? Сидят по темным избам. Немцы или наши?
Тихон прижался к дереву, чтобы не выделяться. Комбинезон черный, и на фоне снега виден четко. Очки снял, протер от снега рукавицей.
Фигуры приближались. Чертов ветер и снег, а еще темнота! Не видно, какая на них форма, наша серая или зеленоватая немецкая? И из-за спины стволов винтовок не видно…
Тихон даже дыхание затаил, хотя понимал – кто его услышит, когда ветер так свищет?
Когда фигуры приблизились, он понял: шинелей на них нет, а комбинезоны, как на нем. Захар? Но почему с ним еще двое? Немцы? Очень похоже. Из сбитого им бомбардировщика именно трое и выпрыгивали. Правда, куполов их парашютов он не видел, не до того было.
Уже полсотни метров осталось до идущих, когда Тихон вытащил из кобуры пистолет, передернул затвор и, укрывшись за деревом, крикнул:
– Хальт! Хенде хох!
Немецкий он не учил никогда, но эти несколько слов его заставила выучить война.
Люди перед ним как будто ждали этой команды, разом подняли руки и загалдели радостно – но на немецком. Точно, немцы! И их трое, а он один…
Недолго думая, Тихон прицелился в среднего и выстрелил. Только почему-то упал крайний справа. Пятьдесят метров для пистолета – много, да еще отсутствие стрелковой практики сделало свое дело.
Двое в комбинезонах залегли, и в ответ прозвучали два выстрела. И что теперь? Ситуация патовая. Немцы видны на снегу, а он хоть и один, но в лесу, за деревьями. Однако Тихон понимал, что долго продолжаться все это не сможет. Рассветет, кто-нибудь да услышит стрельбу и поспешит посмотреть, кто это у него в лесу стреляет? И хорошо, если подъедут наши – а как немцы? Тогда хоть стреляйся, чего ему очень не хотелось.
Видимо, немцы мыслили так же. Когда они услышали немецкую речь, подумали – свои, дозор, и обрадовались. А он, Тихон, их жестоко разочаровал. Но кто придет на выручку, на помощь?
Через полчаса лежания на ледяном снегу
Тихон поймал на мушку одного и выстрелил. Немец замер. Попасть – это вряд ли, он в предрассветном сумраке и мушки-то не видел, стрелял наудачу, навскидку. Но пуля попала где-то рядом, поскольку немец перестал изображать из себя героя.
Тихон выстрелил по второму и получил выстрел в ответ. Немецкая пуля ударила в дерево неподалеку, сбив ветку, и Тихон перебежал за другое дерево.
Одна мысль мучила сейчас всех – на чьей они территории? От этого зависела дальнейшая их судьба, а может быть, даже и жизнь.
Немцы лежали неподвижно, потом стали перекрикиваться и снова поползли к грейдеру. Ага, посовещаться решили…
И вдруг до Тихона донесся крик на плохом русском:
– Эй! Нихт шиссен, парламентер! Говорить!
– Пусть подойдет один, без оружия! – крикнул в ответ Тихон и тут же перевел: – Айн камарад, нихт пистоле!
Один из немцев поднялся, демонстративно бросил на снег пистолет, сделал пару шагов вперед и остановился в нерешительности.
– Ком, – «подбодрил» его Тихон, – я найн пуф-пуф!
А как еще объяснишься, если знаешь от силы десяток слов на языке противника?
Немец пересилил себя и зашагал дальше, проваливаясь в снег.
Тихон наблюдал за тем, что на дороге: вдруг это обманный финт и его хотят обвести вокруг пальца? Когда до немца осталось пять шагов, он скомандовал:
– Хальт!
Немец остановился. Он был в летном меховом комбинезоне, лицо молодое – сверстник Тихону. Скорее – воздушный стрелок или штурман, пилот бомбардировщика должен быть постарше, на «бомбере» опыт нужен.
Тут немец заговорил, с трудом подбирая слова:
– Айн зольдатен – пуф! – и показал на ногу.
«Ага, – сообразил Тихон, – я его в ногу ранил. Ёшкин кот, стрелял в грудь одному, попал в ногу другому… Стрелок хренов! А немцы небось подумали – снайпер, обездвижить хотел. Поэтому особо и не рыпались…»
– Артц, помочь! – продолжил немец.
Тоже понятно: врач нужен, а то кровью изойдет. Кабы еще знать, где они сейчас? Немец полагает, что они в тылу у русских, Тихон же не знает.
Немец ткнул пальцем в небо:
– Фейерверкен!
Что он сказать хочет, при чем здесь… Да это же он о сигнале ракетницей! Хочет, чтобы Тихон обозначил себя. А вдруг немцы приедут? Да и из чего стрелять? Из пистолета? Его через километр слышно не будет, а про видимость вообще разговора нет.
– Найн сигнал, пистоле, – Тихон развел руками. Ну нет у него ракетницы…
Немец понял, кивнул.
– Ду бист, – он показал пальцем на своих.
Так, у них ракетница есть.
– Грюн? – то он о цвете ракеты.