Истребитель
Шрифт:
– Дядя Миша, это я, Катя! – ответила на запрос Ломакина девчушка.
– А-а, Катя! – откликнулся тот изнутри и стал открывать запоры.
Ломакин перед этим пристально разглядел в тайванский «глазок» с обзором в 150° девочку и лестничную площадку. Затем, сделав вывод, что лучше открыть маленькой гостье дверь, показать себя и сказать, что он – племянник дяди Миши (бывшего хозяина квартиры) – это лучше, чем вызвать подозрение у незнакомки чужим голосом и неприветливостью, Фёдор Ломакин снял с предохранителя «стечкин» и, спрятав руку с оружием
Он не успел заметить выстрела электрошокового прибора, только увидел в падении затмившего проход человека в шортах, закрывающего телом траекторию спокойного и доверчивого взгляда девочки. Потом стало темно.
Когда он очнулся, часы показывали 14.25. Руки по всей длине были опутаны и стянуты ремнями и бельевой верёвкой. Ноги замотаны скотчем, а на голенях ещё и спущены штаны, скрывая липкие ленты от постороннего взгляда. В поле зрения появился «объект» – сам Истребитель, рассматривающий красное служебное удостоверение эфэсбэшника.
– Слушай меня хорошо, Ломакин, – решительно и строго взял слово Никита, – пытать, допрашивать и церемониться с тобой я не буду! Если ты выдаёшь мне какую-нибудь мало-мальски пригодную и интересную информацию, остаёшься жить, если молчишь и тянешь время – спокойно и безболезненно умираешь! Это я тебе обещаю, Фёдор Васильевич! Я сказал!
Ломакин и теперь, как и его начальство, по достоинству оценил Топоркова. Он сразу понял всё! И в словах жестокого в деле Истребителя не сомневался, и верил его обещаниям.
Как глупо, как!..
– Жду десять секунд! – оборвал его мысли Никита.
И по полной боеготовности, холодному настроению, по тому, как торопился и как был настойчив «объект», Ломакин понял одно: надо говорить. Не всё, но что-то.
– Вопросы! – глухо простонал он, пытаясь пошевелить онемевшими пальцами, скованными скотчем.
Истребитель не обрадовался и не вздрогнул от удивления, хотя то, что спец ФСБ сразу раскалывается, ошарашило бы любого.
Парень присел на корточки рядом с Ломакиным, и тот обратил внимание, какие жилистые и поджарые у «объекта» ноги, покрытые густым волосяным покровом.
– У меня пока два вопроса! Первый – какая Контора ведёт меня? Второй – сколько вас «топтунов» всего, задействованных в моем «деле», и где сейчас тот, что страхует меня на операции?
– Особый отдел ФСБ России. Это первый ответ! Здесь, в Шумени, НАС трое, четвёртый, командировочный, бывает наездами и контролирует «работу». Это Ревизор! Третий из нас – профи высокого класса, пасёт тебя на «охоте». Где он сейчас и чем занимается – никто не знает. Его кличка «Филин». Он сам, когда надо, связывается с нами. Черёмуха – специалистка экстра-класса. Ведёт двойное наблюдение. И мы не топтуны, мы – другие! Всё – это второе!
– А ты молодец! Здраво мыслишь, мужик! – улыбнулся Никита и выпрямился. – Сейчас я уйду. Потерпишь без обеда, может и без ужина. Рот я залеплю тебе, тренируй нос. И не надо самодеятельности! Если не убил сейчас, значит, жить
Закончив словесную тираду, Никита ещё раз осмотрел комнату, заклеил лентой Ломакину рот с появившейся щетиной и перетащил не тяжёлое тело в ванну, которую заранее тщательно осмотрел на предмет острых вещей и пригодности к заточению человека. Под голову бедняги парень подложил маленькую подушку с софы и уложил спеца на неё лицом. В таком неудобном положении он и оставил Ломакина одного, подперев дверь ванной комодом из спальни с упором в противоположную стену.
Закрыв дверь на ключ, он не спеша последовал на улицу, ещё раз поблагодарив девочку, гулявшую на свежем воздухе с подружкой.
«Теперь можно и пообедать!» – вслух подумал парень, и в обход направился к своему дому.
В просторный кабинет заместителя начальника РУ ФСБ Пуминова вошёл человек в сером костюме от «Версаче», с чёрным, как смоль, кейсом, в лакированных туфлях, в очках с золотой оправой и с дежурной улыбкой на лице. В помещении сразу запахло дорогим одеколоном и чем-то специфическим.
– Здравия желаю! – были первые слова.
– Приветствую тебя, дорогой! – отозвался Пуминов, вставая с распростёртыми объятиями навстречу гостю.
Мужчины поцеловались, как два друга-кавказца, нежно похлопывая ладонями по спинам.
Сели. Появилась бутылочка коньяка. Воздух дополнился ароматом алкоголя. Пошли разговоры о жизни, работе с «низкой» зарплатой, семейных делах. Фальшь сквозила в прямой речи каждого. Так, в пустой болтовне, пролетела четверть часа. Наконец настало время деловой беседы.
– Леонид Анатольевич, я здесь по ДЕЛУ! – выразительно выделил последнее слово приезжий.
– Весь во внимании! – вздохнул, потирая переносицу, Пуминов и уставился на коллегу из Москвы.
– Я ещё в столице получил задание, а затем в Красноярск прислали ещё одну депешу о ваших заказных. Теперь у меня приказ сверху. Что здесь такое, дорогой?! Кто здесь орудует? Почему и кто ликвидирует «ДЕСЯТКУ»?
– О-ох, Георгий Алексеевич, честно говоря, дело дохлое! Дерьмецом отдаёт…
– … Точнее, Леонид Анатольевич! – перебил Протонов, Ревизор Сибирского региона, майор ФСБ России.
– Личность его не установлена, приметы и описания весьма противоречивые и скупые. Вот, посмотрите сами! – Пуминов взял в руки листочек, и Протонов заметил, что по важности эта «бумажка» сейчас на первом месте среди дел ФСБ области. – Рост 175–185, возраст неопределённый, лет 20–27, лицо круглое, с дефектом верхней губы. Волосы… волосы неопределённого цвета, так как пользуется, вероятно, париками и гримом. Плотного телосложения, размер обуви 43–45. Отпечатков не имеется. Вещдоки несущественные и, как правило, уничтоженные. И ещё: в совершенстве владеет искусством восточных единоборств. Вот и всё! Больше ничего нам о киллере неизвестно! Проверяли по картотекам, каналы в группировках – ничего! Пустышка! Невидимка! Спец высокого класса.