Истребители. Трилогия
Шрифт:
Еще больше изогнувшись, отчего я испытал естественное неудобство в определенной части тела, Анна поднесла к моим губам стакан с молоком.
Сделав несколько судорожных глотков, отчего по подбородку потекла белая жидкость, а кто в присутствии такой женщины сможет пить спокойно?
– Сейчас вытру, – тихим сексуальным голом сказала Семенович и расстегнула верхнюю пуговицу халата, как что-то дернуло меня, и я очнулся…
А очнулся я от давления на мочевой пузырь.
«Ну вот так всегда!!! На самом
Открыв глаза, я посмотрел на белый потолок с пересекающей его трещиной. Судя по всему, я находился в больничной палате. Открыв рот чтобы крикнуть санитарку, или еще кого-нибудь кто носит утки, вдруг понял что это уже не требовалось, что-то горячее потекло по ногам, и подо мной замокрело.
«Зашибись я проснулся!» – только и подумал я.
«Похоже слишком много молока выпил. А ведь знал, не верь красивым девушкам. Запоят!».
Вместо звука голоса, мое горло вдруг выдало какое-то блеклое карканье.
Прокашлявшись, я довольно внятно сказал:
– Иесть тут хто-нибудь? – однако меня продолжала окружать тишина.
Судя по всему в палате кроме меня никого не было. Осторожно покрутив внезапно тяжелой головой, и переждав небольшое головокружение, я осмотрелся. Это была одиночная, персональная палата. В углу белый шкаф, у изголовья тумбочка, рядом табурет с наброшенным на него белым материалом, и только через несколько секунд до меня дошло, что это обычный больничный халат. В окно было видно крону дерева, по которому можно было определить, что я находился на втором, а то и на третьем этаже.
На тумбочке стояли банки-склянки с лекарствами, но не они привлекли мое внимание, а графин с водой. Горло пересохло до состояния наждачной бумаги и пить хотелось неимоверно. Несколько секунд жалобно посмотрев на воду, я осмотрел себя как только смог. Одна из ног, оказалось обрублена наполовину. С испугом посмотрев на левую, забинтованную снизу доверху, потом на обрубок, и от ужаса потерял сознание. Печальным было еще то, что ног я не чувствовал. Только ноющую боль.
Жанна Фриске, склонилась надо мною, и ложечкой зачерпнув кусок мороженного, вазочку с которым держала в руках, тихо сказала грудным сексуальным голосом:
– Ну съешь еще кусочек мой сладенький.
Несколько секунд я удивленно разглядывал ее. После чего быстро осмотревшись, не обращая внимания на ложку с мороженным у лица, пробормотал:
– Что-то мне все это напоминает.
– Ну съешь еще кусочек, – как заведенная просила она.
– Ты не настоящая, – слабым голосом сказал я, разглядывая ее.
– Это я не настоящая? – спросила она, скидывая халатик.
– Настоящая, – заворожено ответил я.
– Ну съешь еще кусочек, – вдруг сказала она, и около моего лица снова появилась ложка.
– Да не буду я. Не хочу.
– Будешь! –
Мою голову обхватили как будто клещами, и в мой полуоткрытый от возмущения рот, все-таки попало этот подозрительное мороженное. Как я не крутился, Жанна сумела впихнуть в меня еще три ложки.
Наконец я смог освободить одну ногу, и от мощного толчка девушка отлетела к стене, с глухим стуком врезавшись в нее.
Внезапно я понял, что снова обездвижен, как во сне с Анной Семенович.
С жужжанием и потрескиванием, тело Жанны зашевелилось и она стала подниматься.
Через рванные прорехи кожи был виден металлический скелет андроида. С жужжанием и потрескиванием плат от замыкания она рывками двинулась ко мне, говоря грудным сексуальным голосом:
– Ну съешь еще кусочек.
– А-а-а!!! Разбудите меня кто-нибудь!!!
Ни ущипнуть, ни отбиться я не мог, поэтому сделал то, что первым пришло мне в голову. Я больно прикусил губу.
Над головой было тот же потолок с трещиной.
«Интересно к чему эти сны? Надо будет сонник почитать!» – успел ошарашено подумать я.
Вспомнив последствия встречи с Семенович, я тут же заорал:
– Сестра, утку!!!
– Елена Степановна, очнулся наш мальчик, очнулся, – без стука ворвалась в кабинет главврача дежурная медсестра.
– Как он? – вставая спросила главврач.
– Сразу затребовал утку. С ним сейчас Марья Петровна находится. Обмывает.
– Не успели?
– Да нет, утку вовремя принесли. Сам больной потребовал. Странно как-то это…
– Что именно? – спросила главврач выходя из кабинета и закрывая его на ключ, согласно инструкции.
– Бойкий он больно. Такое впечатление, что с момента операции не десять дней прошло, и из комы он вышел не сегодня, а не меньше месяца прошло.
– Речь не плавает, голова не кружится? – задумчиво спросила Елена Степановна, останавливаясь у двери без номера.
– Говорит, что чувствует себя хорошо. Кроме сильной слабости и обычных после операционных болей, с ним все в порядке. Кушать потребовал. Я велела ему каши принести, манной.
– Правильно, если немного, то можно. Но то, что он чувствует себя хорошо, вот это странно, – ответила главврач и постучала в дверь.
– Войдите! – послышалось за дверью.
Не входя, Елена Степановна сказала, полуоткрыв дверь:
– Он очнулся.
После чего прикрыв ее, направилась в отдельную палату. Через несколько секунд их догнал мужчина лет тридцати в форме сержанта НКВД. Они вместе подошли к дверям палаты. Толкнув дверь, Елена Степановна первой вошла в палату.
– Нельзя больше больной, – как раз в это время отобрала у пациента, тарелку с остатками каши, пожилая санитарка.