Истребители. Трилогия
Шрифт:
– Есть, – откозырял лейтенант, дежурный по штабу, и подмигнув мне, стал крутить ручку телефона.
Пока он общался с ребятами Иволгина, выбивая мне время взлететь для ознакомительного полета, я общался с комиссаром, сообщая последние Московские новости. Агренев был из Подмосковья, и интересовался обстановкой в городе.
– Да я то больно ничего и не знаю. Все дни носился то домой, то в госпиталь, то в студию. То туда, то обратно.
– Понятно. А что за студия?
– Хм… так я песни свои на пластинки записывал, – смущенно ответил я.
– Молодец!
– Много. Очень-очень-очень много. Две, – ответил я.
– Две-е-е? Всего две? – удивленно протянул Агренев.
– Товарищ комиссар, я вообще-то рассчитывал успеть ХОТЯ БЫ ОДНУ. Сами поймите, нужно с музыкантами разучить мелодию, а это за час не сделаешь. Потом совместное исполнение до автоматизма. Это тоже время. То что мы записали конечно далеко от совершенства по моему мнению, но все равно лучше чем ничего. Хотя Быков – это доцент консерватории – говорил, что вышло очень даже неплохо. Заметьте, не хорошо. Ладно еще повезло что у них был хорошо сыгранный коллектив, они буквально налету подхватывали все что я пытался сыграть. Все парни-студенты настоящие талантища.
– Понятно. Действительно, ляпнул, десять-пятнадцать. Какие песни-то? Я знаю?
– Да, я их исполнял неделю назад: «Песенка велосипедиста» и «Люди встречаются».
– Почему именно их? Нет, выбор конечно хороший, ты их на бис постоянно исполняешь, но все же?
– Да я напел десяток, а они за эти уцепились. Сперва конечно за «Люди встречаются», а потом заметили что время остается, записали и «велосипедистов».
– Они?
– При встрече Быков позвал своих коллег, вот консилиумом и решали, что мне петь. Что понравится народу. Так и выбрали.
В это время мы обнаружили, что присутствующие в помещении дежурный и радист активно греют уши.
– Товарищ комиссар, получено разрешение на взлет истребителя ла-пять бортовой номер семь. Через… сорок минут, – глянув на часы сказал опомнившийся лейтенант.
Радист тоже вернулся к своей работе непрестанно вызывая какого-то Чародея.
– Хорошо. Отметь в журнале.
– Есть.
Повернувшись ко мне, комиссар сказал:
– Вечером будет собрание, все-таки такое событие нужно осветить.
– Собрание? – я озадаченно почесал затылок. Для меня это было неожиданно, как-то не воспринимал все так серьезно.
– Конечно. Такое неординарное событие требует освещение не только среди бойцов, но и должно быть в газете. Пусть люди знают, что капитан Суворов не только летчик, но и композитор и певец. Выпустим боевой листок.
– Вообще-то они знают, я во время своего первого выступления спел…
– Летчика? Да, вещь! Слышал. Кстати про твое последнее выступление позавчера тоже. Почему молчим про него?
– Ах да. Забыл совсем, замотался. Меня на квартире пионеры нашли, и там по наклонной, дошло до комсомольского радио. Вот и выступил по их просьбе. Выделил два часа своего времени, а оно у меня тогда было не резиновым, но дети это святое.
– Пионеры?
– Они самые. Молодцы, нашли. Веселые ребята. И пионервожатая очень интересная девушка.
– Ясно. Ладно до вечера, а пока иди, собирайся. У тебя вылет через полчаса.
– Хорошо, товарищ комиссар.
Выходя из большой комнаты, в которой размещался штаб нашего полка, подумал:
«А о том, что из двух я сделал четыре песни, я вам товарищ комиссар то и не сказал»
Это действительно было так. Мелодия наигранна, голос поставлен, срепетировав несколько раз, я выпустил еще две песни. Те же только на французском языке, по моему мнению получилось неплохо, а вот Быков был в экстазе, он знал этот язык.
– От винта!
– Есть от винта! – выкрикнул Лаптев откатывая компрессор.
Мотор уже был прогрет, когда я подошел под скрип снега под подошвами своих полуботинков. Взобравшись осторожно на крыло, после с помощью механика в теплую, нагретую кабину истребителя. Запустив заглушенный мотор, я стал гонять его, проверяя на обороты. Все было в порядке.
– Мушкет, я База, вылет разрешаю. Как слышите меня, прием?
Поправив ленд-лизовский шлемофон, я ответил радисту Центра:
– База, я Мушкет, вас понял, взлетаю.
Пока полки находились на территории Центра, все полеты были через них.
Проверив хождение элеронов и подкрылков, я покатил ястребок на взлетную площадку. Взревев двигателем, машина пошла на взлет. Вы думаете я крутил фигуры высшего пилотажа? Хазер. С моей-то ногой. Рано еще. Просто ознакомительный полет.
Сделав несколько простеньких виражей я стал оценивать истребитель, и чем больше я сидел в кресле пилота, тем больше и больше нравилась мне эта машина.
Я был в воздухе минут десять как стали возвращаться с вылета два полка. Первыми шли «пешки» за ними чуть отстав сопровождали их Ла-5. Короче занимались не своим делом. Мы охотники. Видимо комполка решил дать наглядную практику сопровождения бомбардировщиков и когда представился случай, воспользовался ею. От строя отделился одинокий «лавочкин» и понесся ко мне. Через несколько секунд, мои ведомый занял свое законное место прикрывая мне спину. Однако я отправил его вниз, узнав, что баки у него были фактически пусты.
Загнав свою машину под масксеть, и отдав ее в опытные руки механика, поигрывая тростью я направился в общий зал где обычно проходили обсуждения вылетов и расшифровки ошибок.
– Ну что герой, вернулся? – Спросил у меня подполковник Стриж, как и все одетый в летный костюм.
– Вернулся, – хмыкнул я, после чего вытребовав трех помощников, направился к себе за подарками из города. А вечером когда употребляли наркомовские за первые сбитые в полку, во время ужина прозвучала моя первая песня. Когда я ее услышал, сам удивился звучанию. Очень проникающая в душу песня несмотря на мой довольно грустно-веселый голос в репродукторе. Песня «Люди встречаются» стала хитом за эту неделю, а когда прозвучала «Песенка велосипедистов»… Бедный я.