Истребители. Трилогия
Шрифт:
Отошедший батя, довольно быстро вернулся со Степкой. Шатун не ошибся, как только ей сказали, что она свободна, то женщина быстро затерялась среди деревьев.
Пока летчики с интересом изучали трофейную бронетехнику, подсвечивая фонариками, мы стояли у хвоста самолета и обсуждали наши дальнейшие планы.
– Если они не вернуться, значит, их угнали в противоположную сторону не дав прорваться сюда, – говорил Шатун, задумчиво покусывая сорванную травинку.
– Может тоже рекой вернуться, прорабатывали же этот вариант? – спросил я.
– Слышите? – встрепенулся Степка.
Мы прислушались, замерев. Вдали часто, как
– Недалеко, звук отражением от берега принесло. Километра три, не меньше. Если бы дальше, то не услышали, деревья звук гасят, – определил Шатун.
– Значит, их сюда гонят, – обрадованно спросил Степка.
– Ничего это не значит, – судя по голосу, Шатун поморщился: – Если бы гнали тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не подходи, убью.
– По времени, туда как раз лесник должен был добраться, – прикинул я.
– Может и его… Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветёт. Лейтенант? – окликнул штурмана Шатун.
Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортёра, и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он повернулся к нам, я понял что это футляр с чисткой оружия к пулемету.
– Я, товарищ подполковник? – откликнулся он.
Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший охранять нас борт-стрелок, старшиной. Я успел представить экипажу своих спутников, так что звания они знали.
– Когда начало рассвета?
– В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает, в четыре тридцать семь.
– Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, – попросил он отца.
Тот достал рацию, и попытался связаться с Командиром.
– Не достаёт, видимо далеко, – через пару минут бесполезных вызовов, ответил он, убирая рацию обратно в карман.
– Или зарядка кончилась, сколько берегли, уже должна была, – сказал я.
Потянулось тревожное ожидание. Летчики устроились в салоне самолета и откровенно дремали с шумовым эффектом. Борт-стрелок, продолжал сторожить, воинственно поворачивая пулемет то в одну сторону, то в другую. Не спал, бдил.
– А если это лесника встретили, и сейчас сюда движутся немцы? – задумчиво поинтересовался я.
– Все может быть, – лениво пробормотал Шатун.
– При внезапном нападении шансов взлететь, у нас фактически не будет. На транспортнике брони нет, расстреляют к черту, – пробормотал я сонным голосом. Дремота напала не на меня одного, Степка еще минут десять назад ушёл к летчикам, пробормотав, что давно хотел посмотреть на самолет изнутри. Через минуту к общему храпу присоединился еще один.
Мы чутко прислушивались к тишине, изредка вставая и отходя от бронетранспортера, разминая ноги.
– Я пробегусь вокруг, что-то меня совсем в сон бросает, – сказал я отцу. Он задумчиво стоял у пулемета внутри бронемашины, о чем-то размышляя.
– Хорошо, только недалеко.
– Угу.
Пробежка по ночному лесу – это не по дневному. Шансов выколоть глаз повышаются в разы, поэтому я шел быстрым шагом, проверяя перед собой дорогу, руками. Я сделал полукруг по опушке, углубившись метров на двести, а где и на триста. Иногда замирая, я чутко прислушивался к ночному лесу. Ветер шумел, теребя верхушки деревьев, но слышимость была пристойная. Посторонний звук вплелся в ночную тишину
Это могли быть и наши, но на всякий случай, отстегнув клапан на кобуре, я достал «маузер» и левой рукой взведя курок, чутко прислушался.
– Шайсе! – тихо воскликнул кто-то, на него мгновенно зашикали. Вскинув пистолет, я дважды нажал на спуск, стреляя в источник шума.
Стрелял больше для своих, чтобы подготовились к взлету, чем попасть в кого-то. Почти мгновенно развернувшись, я побежал обратно, взяв самую большую скорость, на какую мог рассчитывать.
Когда выбежал на луг, самолет, ревя моторам, уже стронулся с места, набирая скорость. Заметив, что я хромаю, дядька с отцом спрыгнули на землю и помогли попасть мне в салон самолета. Почти сразу взревев двигателями, он пошел на взлет.
– Ранили? – тревожно спросил отец, проверяя меня на предмет ранений.
– Нет, – отмахнулся я, вытирая кровавую юшку из-под носа: – В дерева на бегу врезался. Дерево оказалось крепче.
Тут тряска прекратилась, и я понял, что мы оторвались от земли. Куда-то короткими очередями бил борт-стрелок.
Батя помог мне сесть на лавку у одного из иллюминаторов, и мы все вчетвером смотрели на оставшуюся позади ночную освещаемую вышедшей из-за туч луной, землю.
Рев моторов не позволял нам общаться, поэтому привалившись к переборке, мы молчали, каждый по-своему переживая за оставленных внизу друзей и родственников. Группы капитанов Вечернего и Рябова под командованием полковника, так и не вернулись. Где-то там они пропали, и не смогли выйти к своим. Вспомнив Толика, я только вздохнул. Будем надеяться, что они смогут оторваться от погони и уйдут в безопасные места, не возвращаясь на старое место встречи, уверен, что немцы поставят там засаду.
Летели мы почти два часа, далеко же фронт находился от нас. Когда солнце выглянуло из-за горизонта, оно первым осветило наш самолет, чем землю, мы как раз только-только успели перелететь передовую, углубляясь в наш тыл. Заметив неподалеку две точки, опознал в них два модернизированных «яка», которые стали нас сопровождать. Значит сообщение получено кем надо, и они приняли меры.
Через открытую дверь появился штурман и, наклонившись, прокричал-сообщил мне:
– Товарищ подполковник, только что получили сообщение. Борт сто-пятый совершил посадку на аэродроме! Нормально долетели, товарищ подполковник!
– Почему с задержкой? – поинтересовался-прокричал я.
– Шли через другой квадрат. На пути возвращения слухачи засекли переговоры пары охотников. Был приказ облететь их стороной.
– Ясно. Спасибо, лейтенант.
Экипаж транспортника был едва ли сильно старше меня, лётчику лет двадцать два-двадцать три. Штурману лет двадцать, борт-стрелка я не видел, но тоже по виду и голосу молодой. Одно только их трофейное настроение чего стоило. Пулемёт они с бронетранспортера не сняли, потому что он пока еще был включён в оборону, но будь их воля и гусеницы бы утащили. Я разрешил им прибарахлиться в бронетранспортер, ничего обо ценного там не было, больше мелкие сувениры. Но и этого им хватило, были очень довольны, особенно когда я подарил летчику наручные часы, у меня их было две штуки, лишние мне без надобности, а ему приятно.