Истребление
Шрифт:
Время застыло словно голем, созданный Касааром. Я ощущал как смесь гнева и отвращения бурлит внутри, пытаясь достигнуть точки кипения, но обломки черного льда безысходности падают туда и варево остывает. От нас здесь ничего не зависит. Верно?
Кривые деревья вокруг, каменные громады, нетленные останки магов в стазисных гробах — все это скоро исчезнет. Стоит ли винить Ксанафию за этот акт разрушения? Возможно он лишь эвтаназия, необходимая чтобы прервать страдания обреченного мира, агонизирующего бессмысленными циклами самоуничтожения.
— Ты ещё можешь… — начала тихо говорить мне Гелла.
Могу? Да. Хочу? Не уверен. Я боюсь потерять то немногое, что у нас осталось. Пожертвовать им ради призрачной надежды спасти искалеченный мир.
Ксанафия нестабильна. Ее решения это импульсы могущественной, но одновременно обречённой женщины… даже, скорее девушки. Такой же искалеченной и загубленной чужой волей как весь этот мир. Что если в порыве гнева она и нас уничтожит?
— Ты знаешь, чего она хочет, — продолжала Гелла.
— Разве? Ты читала ее мысли?
— Нет. Она заблокировала эту возможность, но я уже очень давно знаю вас, людей. Ты можешь ее понять. Из вас всех именно ты.
— Я…
— Если хочешь узнать наше мнение, то иди за ней, — опередил мои слова Первый.
— Да, — кивнул Второй. — Надо хоть попытаться.
Отвращение и гнев сменила тревога, но лед беспомощной обреченности треснул. У меня снова были силы что-нибудь сделать. Окинув взглядом площадь, я на мгновение представил ее в прошлом великолепии. Это была не просто фантазия. Осколок воспоминаний Касаара дал о себе знать.
Образ залитого светом пространства, устланного белым мрамором. Декоративные деревья, тонкие как кипарисы и вытянутые к голубому небу, ровными рядами по обеим сторонам. Над площадью нависал серебристый корпус прогулочного аппарата. На его борту пили, танцевали, веселились…
Прокручивая это навсегда утраченное прошлое в голове, я шагал к распахнутым дверям.
Когда-то мы шли к ним, умирая от заражения крови. Обреченные гости из иного мира.
За дверью начинался мне уже хорошо знакомый длинный коридор. Из глубин здания доносился нарастающий гул. Механизмы шипа-телепортатора готовились к работе. Воздух казался плотным и наэлектризованным.
Я постарался вспомнить дорогу к центру здания. Зашагал вперед, не обращая внимания на хрустящие под ногами осколки стекла. Немигающий свет белых магических кристаллов напоминал мне сейчас о больничных лампах.
Развилки, коридоры, двери. Я шел, ориентируясь на мрачные воспоминания. Здесь мы потеряли Третьего. Потеряли часть себя.
В соседнем коридоре раздались едва слышные шаги. Кто-то приблизился.
— Эл-Ви! — позвал я. — Это ты?
Тишина,
Мимо Третьего я прошел, стараясь не смотреть в его сторону. Технически он был жив. Фактически — мертв. Стоит только снять стазис как душерез разорвёт его на части.
Ну же. Осталось совсем чуть-чуть.
За следующим проходом было просторное, круглое помещение, напоминавшее то ли колдовскую лабораторию, то ли магический машинный зал. Вот я снова здесь. Добрался до машины, которая вытащила меня из родного мира и должна теперь по воли Ксанафии отправить куда-нибудь подальше.
Множество сложных конструкций из блестящего или непроницаемо-черного металла оплетали все стены. Мерцали на них символы-руны. Красные и синие светящиеся точки целыми роями парили здесь, исполняя замысловатый танец, вычерчивая в воздухе схемы и контуры, сквозь которые затем проходили разряды энергии. Древнее магическое могущество завораживало.
И Ксанафия была в центре сплетений нитей силы. Стояла, закрыв глаза и раскинув руки. Такая хрупкая, такая могущественная и совершенно обреченная.
— Зачем ты пришел? — спросила она, не открывая глаз. — Машина ещё не готова. Подожди немного, Крайт.
Ее голос звучал отрешенно, но я чувствовал скрытое за этой пеленой напряжение.
— Хотел поговорить.
— Время разговоров закончилось. Ничего уже не изменить. Ничто уже не имеет значения.
Что я должен был ей сказать? Нечто важное и правильное. Однако проблема в том, что я не просто понимал Ксанафию. Некоторая часть меня была с ней согласна.
Я молчал, когда Ксанафия собиралась стереть в пыль орден и связанные с ним города. Неужели мне есть что сказать ей сейчас?
— Слушай… — скрепя сердце начал я. — Не меня тебе подозревать в особой сентиментальности. Мой путь здесь отмечен сотнями трупов. Но…
— Я должна это закончить, Крайт, — ответила мне волшебница. — Поставить точку. Стереть. Похоронить все это. Или скорее сжечь, как сжигают зловонные трупы. Лучше не станет. Надежды нет.
— А что если есть? — спросил я.
— Не надо убеждать меня дать им еще один шанс, Крайт. Этим дикарям и мракобесам! — теперь в голосе Ксанафии звучал гнев.
Это даже хорошо. Эмоции прорвали саван безразличия. А волшебница продолжала клеймить своих потомков:
— Тысячу лет они лишь ломали, разоряли и оскверняли. Новый росток не взойдет в тени великого дерева, даже если оно мертво. Дикари продолжат паразитировать и грызться за последние крохи нашего могущества, пока не вымрут окончательно. Я не дам им ещё одного шанса. Нет.