Истукан (сборник)
Шрифт:
Я ожидал, что Контролеры с их наивностью станут крутить на танцах Утесова и Шаляпина через граммофон, но тут я их малость недооценил. Музыка была иностранная – не первой свежести, но ритмичная и громкая. Бойцы с удовольствием под нее отплясывали.
– Вон погляди, ребята сидят, видишь? – спросил Гена.
Я увидел сквозь табачный дым дюжину гогочущих мужиков в тельняшках, занявших два сдвинутых стола.
– Мои пацаны. Пойдем познакомлю.
Бойцы не обратили на меня особого внимания, хотя и налили водки.
Гена вдруг подбежал и закричал прямо в лицо, перекрывая музыку:
– Слушай, курсант, ты извини, но я тебя покину на сегодня. Мы тут подружку старую встретили, давно не виделись, в общем... Ну, ты понимаешь...
– Понимаю. – Я уже видел, что его бойцы окружили коротко стриженную девицу, пьяную в хлам, размалеванную, как матрешка. Ее поддерживали с трех сторон, чтоб не завалилась на пол.
– Ну, я пошел.
– Обожди! – попросил я. – Мне говорили, тут где-то столовая бесплатная есть. Я не ужинал сегодня.
– С той стороны здание обойди. Только уже поздно, там, наверно, никого нет.
Нет так нет, подумал я. Если не повезет, вернусь сюда и куплю чего-нибудь пожевать. И я пощупал в кармане червонцы, подаренные Вовчиком.
Обойдя здание ресторана, я увидел большой навес, под которым горел свет и стояли длинные, наполовину поломанные столы. Еще я заметил дверь и немедля постучал в нее.
Дверь не шевельнулась, зато открылось окошечко слева от нее. Молоденький парнишка в белой шапочке опасливо высунулся и поглядел на меня.
– Чего? – спросил он.
– Пожрать.
– Закрыто уже все. Ничего не осталось.
– А ты поищи. И совесть поимей – я с боевого задания вернулся, неделю одними кузнечиками питался.
При этих словах на его лице отразился ужас. Он скрылся и через минуту высунул мне жирную пластмассовую тарелку с каким-то варевом.
– Кашу холодную будешь?
– Да, буду. И еще, пожалуйста, бараньи ребрышки, салат из морских гребешков и бокал «Шанро» 1898 года.
– Гребешки завтра, – сказал парень. – Сегодня только каша.
Окошко захлопнулось. Я поковырял было кашу ложкой и даже попробовал. Аппетит почему-то улетучился – каша имела привкус мази Вишневского. Заняться было решительно нечем, сидеть в кабаке не хотелось. Возвращаться в грязную общагу и считать там тараканов – тем более.
Не прошло и минуты, как я услышал из темноты яростные крики. На освещенном участке среди деревьев показались двое. Неуклюжий белобрысый толстяк, нелепо размахивая кулаками, гнал впереди себя узкоплечего паренька в больших очках. Толстяк, наверно, выпил столько, что ничего не видел, он вслепую наносил удары, никуда
Паренек в очках забежал под навес и панически заметался между столов. Толстяк орал, как бизон, пытаясь его достать, и задевал столы, которые отзывались жалобным треском.
Настал момент, когда он оказался возле меня. Остановился на мгновение, пытаясь настроить глаза, потом заорал с новой силой и бросился, размахиваясь для удара.
Я не стал с ним играть, а просто отошел и дал ему вдогонку пинка. Он не упал, лишь покачнулся – моей силы оказалось недостаточно, чтобы уронить такую тушу.
Через мгновение противник повторил атаку. Он расплющил бы меня, даже не заметив, но я предпринял меры безопасности. Они заключались в доске, которую я оторвал от стола. Этой самой доской я засветил толстяку точно в лоб, так что он на короткое время даже протрезвел.
Он хотел было еще раз броситься, но я очень наглядно покачал доской перед его лицом, приняв стойку бейсболиста, готового отбить мяч.
Толстяк ушел обратно в темноту, продолжая выкрикивать какие-то бессвязные вещи, выманивать каких-то сволочей из-за деревьев и грозить жестокими убийствами и страшными разрушениями.
Паренек стоял рядом и ощупывал очки, проверяя, не сломаны ли они.
– Хамы, – в отчаянии сказал он. – Мегзавцы. Отгебье.
Он был похож на юного шахматиста, которому устроили взбучку дворовые хулиганы.
– За что он тебя? – спросил я.
– Не знаю. Я его не тгогал. Пгосто шел, а он вылетел...
– Ясно, – вздохнул я. – Белая горячка.
– Да... Еще жидовской могдой обзывал.
Я замолчал, и он тоже молчал, не зная, о чем теперь говорить.
– Каши хочешь? – спросил я на всякий случай.
– Благодагю, но я не голоден. – Он водрузил свои очки на нос и впервые внимательно меня рассмотрел. – Меня зовут Богя.
– Привет, Боря. Я – Серега. Что ж ты так поздно гуляешь?
– Я не гуляю, – он развел руками. – Габота!
– Ты здесь работаешь?
– Да. Я обслуживаю технику в Доме Линзы. Пгавда, мне запгещают об этом говогить, но я плевать на них хотел.
– Дом Линзы... – повторил я. – И ты во всем этом соображаешь?
– Не во всем. К Линзе меня не подпускают. Там достаточно и дгугой техники...
– Жалко. Я хотел тебя кое о чем спросить.
– Спгашивай, сколько хочешь. Я, пгавда, не так много знаю, но...
– А много и не нужно. Скучновато мне здесь, Боря.
– Для таких, как ты, есть гестоган, – ответил он, и меня покоробило, как он это сказал – «для таких, как ты».
– А для таких, как ты, – ответил я, – должен быть шахматный кружок.
– Здесь его нет. Где-то есть библиотека, но я никак не собегусь ее найти.
– Пойдем поищем вместе, – предложил я.
– Я не пготив...