Истые Галлюцинации
Шрифт:
– Значит, вы настоящий цыган. А если судить по одежде и бороде, к тому же свободный человек. Это мне нравится. Этот юноша нам понравился, правда. Рани?
– Впервые за весь разговор обратился он к жене. Не спуская с меня взгляда, она ответила кивком:
– Ja.
Отлично. А теперь перекусим. Продолжим наш разговор утром. Надеюсь, вы позавтракаете здесь с нами.
– С этими словами он с яростной целеустремленностью набросился на свой бифштекс.
Позже мы вместе возвращались в гостиницу. Электричество в этой части города уже отключили, и нам пришлось сосредоточить уже слегка рассеявшееся внимание на то, чтобы благополучно пробираться по грязным, ухабистым улицам. Так что к серьезной беседе мы так больше и не вернулись. Когда мы прощались во дворике отеля, герр Хайтнц обратился ко мне:
– Зовите меня Карл. Jetzt wir sind Freunden (Отныне мы друзья (нем.)). Понимаете? Я
Завтрак ознаменовался новой историей. Если пиво и подействовало на нашу вечернюю беседу, то в самой минимальной степени:
через несколько минут после того, как мы сели за стол, Хайнтц завелся снова:
– Вчера вечером вы говорили, что мечтаете попасть на Амазонку. Похвальное стремл
ение. Но поверьте мне, я отлично знаю Амазонку - это джунгли размером с целый ма
терик, не то что здешние острова. Здесь можно запросто остановиться у священника и делать вылазки в лес на неделю-две. А на Амазонке, чтобы вести серьезную полевую работу, приходится месяцами скитаться в глуши. Вам понадобятся лодка, снаряжение, носильщики. Поверьте мне, уж я-то знаю. Это занятие не для дураков. Поэтому у меня есть для вас предложение. Вы сказали, что работа ваша почти закончена и вы скоро собираетесь в Японию, зарабатывать деньги на поездку в Южную Америку. Бросьте эту затею, а взамен сделайте вот что. У ДГРК, между прочим, есть свои интересы в Бразильской Амазонии, и немалые. Два года назад я участвовал в экспедиции по оценке тамошних ресурсов, которая обнаружила много любопытного. Как раз сейчас мы снова посылаем туда людей, чтобы еще раз серьезно прикинуть возможности. В группу входят тринадцать человек, есть в ней и биологи, ваши коллеги. Команда уже почти сформирована, но если вы сумеете понравиться Бокерману, он учтет мои рекомендации и включит вас в группу тринадцатым. Платить вам будут хорошо, а потребуется от вас только одно: написать монографию, которую вы уже запланировали. Видите ли, включив в состав группы ученых, мы сможем избежать кое-каких заморочек с налогами, к тому же все мы веруем в пользу чистой науки. Этот план необходимо согласовать с Сингапуром, и, если в верхах дадут добро, вы сможете почти сразу же выехать туда. Там вы встретитесь с Бокерманом, пройдете полное медицинское обследование, включая зубного врача и окулиста - кстати, и новые очки получите, - и "поиграете пару недель в теннис, чтобы войти в форму. Через два месяца в Сингапур придет лайнер "Роттердам" - на нем мы отправляем три катера, все снаряжение и членов экспедиции. В Рио вы еще недели две потренируетесь в отеле "Краснопольски" - у них отличные теннисные корты. И вот что еще я вам должен сказать: шефом там служит старый отцовский повар! Мы вас слегка подкормим, а потом подарим вашу амазонскую мечту. Ну, что вы на это скажете?
– Он откинулся на стуле, чрезвычайно довольный собой.
Хайнтц застал меня врасплох. Спору нет, одному на Амазонке приходится туго. Сам Уоллес говорил об этом. Чтобы отправиться в экспедицию на Амазонку, ему пришлось взять в компанию ботаника Ричарда Спруса и Уолтера Генри Бейтса, исследователя мимикрии у животных. Но ведь я был совсем не тот, за кого принимал меня Хайнтц. Я не был настоящим ученым. Зато был международным преступником, за поимку которого было объявлено вознаграждение. И еще, подумал я, как же быть с моей подружкой-хиппи, которая изучает на Бали народные танцы и уверена, что мы едем в Японию вместе? Но упоминать об обещаниях, данных кому-то другому, - в данной ситуации это выглядело бы почти что неблагодарностью. А как насчет нацистских связей? Хочу ли я отправиться в джунгли Амазонки в обществе бывших эсэсовцев? С другой стороны, деньги у меня были на исходе. А подружка моя имела слабость заводить в мое отсутствие бурные романы. Что же касается нацистских делишек, тут я не знал, что и думать. Я слышал, что Макс Планк был чуть ли не единственным человеком, который решился перечить Гитлеру и заявить ему, чтобы тот оставил в покое институт и чистую науку. К тому же Хайнтц доверительно сообщил мне, что жена его брата, тоже сотрудница ДГРК, как он выразился, "дама из Нигерии, до того черная, что почти синяя", да и сам он явно предпочитал женщин ненордического происхождения.
"Вот тебе и зов судьбы, и благоприятный случай, - подумал я про себя.
– И что же ты на это скажешь, Теренс Маккенна?" - Я перевел взгляд с Хайнтца на его жену. Оба смотрели на меня с искренним ожиданием.
– Что ж, предложение заманчивое, даже очень.
– Значит, вы согласны?
– Да.
– Вот и отлично. Вы сделали правильный выбор. Вы не дурак. Это мне по душе.
– Благодарю. Как вы знаете, сегодня
– Это пустяк. Приводите в порядок свои дела на Бали. Я телеграфирую в Сингапур, чтобы они перевели вам деньги на проезд от Бали до нашей штаб-квартиры. Есть только одно "но", - его стальной взгляд уперся в меня с леденящей душу пронзительностью, - вы должны пройти собеседование в самим Бокерманом, Он видит людей насквозь. Если в вашей душе или в вашем рассказе есть хотя капля лжи, он сразу это поймет. Тогда ничего не выйдет. Это неимоверно важно - мошенники нам не нужны.
– Его шрам снова превратился в грозную морщину.
От этих слов сердце у меня упало.
– Не выйдет, понимаю, - промямлил я, а сам тем временем подумал: "Ну и в дерьмовое же дельце я вляпался". На этом мы распрощались, и я отправился в гостиницу укладывать вещи, а оттуда поспешил в аэропорт.
Пока я летел на Бали, в голове у меня царила полная неразбериха. Подо мной один за другим проплывали Малые Зондские острова и, подобно им, уплывали мои сомнения и возражения по поводу предложения Хайнтца. "Похоже, это судьба, - думал я.
– Не сопротивляйся, доверься ей, а там будет видно".
Всю следующую неделю я улаживал дела. Когда я поведал свою историю хиппарям с Кута-Бич, большинство из них меня одобрило. Подружка моя тоже меня поддержала. Мы с ней еще несколько месяцев назад пришли к выводу, что на Бали наши пути могут разойтись. Каждый день я наведывался на почту в Денпасаре, надеясь, что там меня ожидают обещанные Хайнтцем билеты и пятьсот долларов на дорожные расходы. Так прошло три дня, пять и наконец семь.
Наутро седьмого дня я проснулся с уверенностью, что меня надули. Все это было какой-то непонятной выдумкой. "Должно быть, этот Хайнтц просто псих, - решил я, - придурок, который забавляется тем, что ловит хиппарей-американцев на удочку своих фантазий о тайной нацистской корпорации, а потом окунает с головой в реальность и смотрит, как они будут барахтаться". Существовала, конечно, и другая версия: каким-то образом они ухитрились навести обо мне справки и обнаружили, что моя история - сплошное вранье. В этом случае можно не сомневаться, что я сразу попадал в разряд мошенников - и конец моим планам! Так или иначе, нужно было быть полным идиотом, чтобы разболтать всем на Бали, будто я отплываю на "Роттердаме" в путешествие на Амазонку, да еще и за счет корпорации.
Следующую пару недель мне пришлось сносить беззлобное подтрунивание знакомых, после чего я. вернулся к первоначальному плану и стал готовиться к заключительному этапу индонезийской экспедиции за насекомыми: в Амбон и Серам на Молуккских островах.
На этом история закончилась. Я похоронил весь этот эпизод на задворках памяти вместе с другими подобными случаями под общей рубрикой "Чудики, с которыми сводит судьба". Только неспокойная это получилась могилка. Через год после событий в Ла Чоррере я решил, что та встреча была обратным отражением, предвестником настоящего безумия, которое наконец настигло меня на Амазонке, неким предчувствием, колебанием временного поля, своего рода ^пророческим сном наяву, мгновением космического смеха. Но впереди меня ожидала еще одна встреча с герром Хайнтцем.
Весной 1972 года, через год после событий в Ла Чоррере и через два после путешествия на Тимор, я был в Боулдере, штат Колорадо. Я вернулся из Южной Америки, чтобы уладить отношения с законом и вообще разобраться в своей жизни. Мы с Деннисом работали над рукописью "Невидимого ландшафта" и много времени проводили в университетской библиотеке, штудируя разнообразные дисциплины, которыми нам предстояло овладеть, если мы хотели, чтобы наши идеи принимали всерьез.
Однажды, просматривая студенческую газету, я наткнулся на поразившее меня объявление. Оно занимало целую страницу и гласило: Колорадский университет совместно с Институтом нейрофизиологии Макса Планка выступят в роли соучредителей следующего заседания Всемирного конгресса неврологов. При виде слов "Институт Макса Планка" я насторожился и стал читать дальше. Семьсот ученых со всего света съедутся в Боулдер, чтобы в течение десяти дней принять участие в чтениях и семинарах. Будут присутствовать все великие: сэр Джон Экклз, Джон Смите, Соломон Снайдер и все остальные, боги той самой Валгаллы, которую мы мечтали завоевать. Правда, мешало одно "но": все заседания будут закрытыми, за исключением вступительного слова, которое будет называться "Автокаталитические гиперциклы", и прочтет его тогдашняя звезда первой величины в мире неврологии Манфред Эйген из Института Макса Планка.