Италия. Враг поневоле

Широкорад Александр Борисович

По дороге Суворов постоянно повторял: «Пособите мне покарать мятежников, цареубийц и врагов Бога и веры!»

15 марта 1799 г., при въезде в столицу, он кричал: «Да здравствует Иосиф!». А когда ему сказали, что царствующего императора зовут Францем, он выразил чрезвычайное изумление: «А! Вот как! Видит Бог, что я этого не знал».

Было ли это очередной шуткой фельдмаршала или старческим маразмом — остается только гадать.

Жители Вены восторженно встретили Суворова. Он был весьма благосклонно принят императором Францем, который возвел Александра Васильевича в звание австрийского фельдмаршала.

Император несколько раз посылал к фельдмаршалу членов гофкригсрата [58] для согласования плана предстоящей кампании,

но он каждый раз избегал ответа, говоря, что решит план на месте. Однажды пришли 4 члена гофкригсрата и подали Суворову письменный план наступательных действий до реки Адды, прося сделать в нем какие угодно исправления и дополнения. Фельдмаршал зачеркнул всю записку и написал: «Я начну действия переходом через Адду, а кончу кампанию, где Богу угодно будет». При прощальной аудиенции Франц все-таки вручил Суворову инструкцию для предстоявших действий, где между прочим было сказано, что хозяйственная часть армии вверяется генералу от кавалерии барону Меласу, дабы внимание Суворова не было отвлекаемо от главных соображений. Это отделение хозяйственной части из непосредственной власти главнокомандующего впоследствии отразилось гибельно на ходе всей войны.

58

Гофкригсрат — придворный военный совет — учрежден императором Максимилианом I с целью объединения управления вооруженными силами во всех отношениях в мирное и военное время (военного министерства тогда не было).

Суворов откровенно говорил: «Цель — к Парижу! Достичь ее: бить врага везде; действовать в одно время на всех пунктах, — и добавил: — В кабинете врут, а в поле бьют!»

Увы, ни Суворов, ни Павел I не думали о политических целях войны и не пытались определить их письменным соглашением с австрийцами. Что же касается императора Франца и его министра иностранных дел Иоганна Тугута, то они еще до приезда Суворова в Вену решили держать его за «болвана», то есть попросту русские должны были таскать из огня каштаны для Вены, а потом убраться восвояси не солоно хлебавши.

24 марта Суворов покинул Вену и 3 апреля прибыл в итальянский город Верону, где расположились штабы русских и австрийских войск.

4 апреля Суворов обратился с воззванием к итальянским народам: «Вооружитесь, народы италийские! Стремитесь к соединению под знаменами, несомыми на брань за Бога и веру. И вы подобающе восторжествуете над враждебными их сонмами. Для защиты своей веры, для восстановления ваших законных правительств, для возвращения собственности вашей сражается и проливает ныне кровь свою союзное воинство двух августейших монархов.

Не обременили ли вас правители Франции безмерными налогами?..

Но внимайте! Если бы кто из вас был настолько вероломен, что поднял бы оружие противу августейшего монарха, или другим способом старался содействовать намерениям французской республики, тот, несмотря на состояние, ни на род, ни на звание, расстрелян будет и все имения его взяты в казну» [59] .

Об участии русских войск в казнях итальянских республиканцев и сочувствовавших им я данных не нашел — понятно, что ни царским, ни советским историкам писать об этом было явно не с руки.

59

Цит. по: Шишов А.В. Генералиссимус Суворов. М.: Олма-Пресс, 2003. С. 325.

4 июня в местечке Валеджио Суворов принял командование войсками. К Валеджио подошел русский корпус Розенберга численностью в 22 тысячи человек при 44 полевых орудиях. Имея 48,5 тысячи человек, Суворов решил начать наступление, не считаясь ни с какими инструкциями гофкригсрата.

«Французы отступали к Адде, истребляя или бросая из запасов все то, чего не могли поднять, и удерживая в своих руках лишь тыльные крепости. Первым таким пунктом на пути союзников была Брешиа, значительный город с цитаделью. Понимая цену впечатления, которое должна была произвести первая его боевая встреча с Французами, Суворов приказал штурмовать Брешию, если она не сдастся добровольно,

и поручил это дело Краю. Австрийцы подойдя к городу, открыли по нем артиллерийский огонь и заняли командующие высоты с северной стороны; Багратион расположился с западной и преградил Французам пути отступления. Французский генерал Бузэ не мог с малыми силами оборонять обширного города, а потому отступил в цитадель. Жители города, раздраженные поборами и насилиями Французов, отворили союзникам городские ворота и опустили мосты, а сами бросились грабить дома французских сторонников и рубить деревья вольности. Австрийцы и Багратион одновременно вошли в город и стали готовиться к штурму цитадели, так как на предложение сдаться — Бузэ отвечал выстрелами» [60] .

60

Петрушевский А. Генералиссимус князь Суворов. СПб., 1884.

В конце концов, гарнизон Бреши (1264 человека вместе с ранеными и больными) сдался. Трофеями союзников стали 46 пушек.

В захваченном городе Суворов приказал всем итальянцам сдать оружие и восстановил «прежнее», то есть австрийское, правление.

14 апреля союзные войска вышли к реке Адде. Французские войска численностью в 28 тыс. человек расположились за рекой на фронте в 80–100 км. Командовал ими генерал Шерер. Суворов принял решение прорвать оборону французов на широком фронте, нанеся удары на участке Лекко — Кассано.

В ходе двухдневного (15–16 апреля) сражения войска Суворова форсировали Адду и разгромили корпус Шерера. Французы потеряли около двух тысяч человек убитыми, пять тысяч пленными и 27 орудий.

15 апреля Шерер был смещен, и командование принял Моро. Все его попытки сосредоточить французские войска у Треццо и Кассано в целях оказания сопротивления войскам Суворова были безуспешны.

Суворов писал: «Адда — Рубикон. Мы ее перешли на грудях неприятеля, при Кассано (как здесь называют); слабейшею колонною разбили его армию, что отворило нам путь в Милан».

«Французы быстро отступали на Павию и чрез Милан на Буфалору; но их опережали вести о происшедшем разгроме. В столице Цисальпийской республики, Милане, произошло страшное смятение; члены Цисальпийской директории, Французы, их приверженцы и вообще горячие республиканцы, бросились бежать в Турин, под покровительством отступавших французских войск. Хотя для путевых сборов беглецы имели лишь несколько часов времени, следовательно не могли забрать с собою слишком много тяжестей, однако транспорт все-таки образовался такой большой, что сильно затруднил движение французской колонны, следовавшей на Турин. Как только Французы вышли из Милана, оставив в цитадели 2400 гарнизона, а в городе больше 400 больных и раненых, — появились казаки, в числе нескольких сотен. Найдя городские ворота запертыми, они стали их отбивать и потом ворвались в улицы. Здесь встретили они французских офицеров и солдат, которые вышли из цитадели или не успели еще туда войти; произошло несколько мелких схваток и забрано больше 30 пленных. Затем, очистив город от Французов, казаки окружили цитадель и таким образом провели ночь. Появление казаков произвело народное восстание; противники Французов бросились истреблять всякие наружные знаки и эмблемы республиканского правления и преследовать тех из выдающихся республиканских деятелей, которые не выехали из города. Казакам же пришлось оберегать и защищать преследуемых…

Рано утром 18 числа, в Светлое Христово Воскресенье, громадные толпы повалили за город, с духовенством во главе, которому предшествовали кресты и хоругви. Австрийские войска уже двигались к городу; встреча произошла на дороге. Суворов слез с коня, подошел к архиепископу, принял благословение, приложился к распятию, поцеловал руку архипастыря и сказал несколько слов, приличных случаю. Продолжая путь в сопровождении войск и возвращавшегося вместе с ними народа, Суворов был встречен у городских ворот Меласом, причем произошел комический случай: видя, что фельдмаршал хочет его обнять, Мелас потянулся к нему с лошади, но потерял равновесие и свалился наземь. Вступление в город было еще торжественнее загородной встречи….