Итальянец

Рэдклиф Анна

Глава 7

Едва пробило час!

Шекспир

Вивальди меж тем, нимало не подозревая о событиях, разыгравшихся на вилле Альтьери, направился, как и задумал, к крепости Палуцци в сопровождении своего слуги Пауло. Город они покинули глубокой ночью; дабы оставаться незамеченным, Винченцио не позволил Пауло зажечь взятый с собой факел; ему хотелось выждать некоторое время возле арки с целью подкараулить таинственного советчика, а уж затем тщательно обыскать всю крепость.

Спутник Винченцио был истинным неаполитанцем —

приметчивым, ловким, неуемно пытливым, сообразительным малым: склонность к интриге сочеталась у него с незаурядным чувством юмора, проявлявшимся не столько в речах, сколько в повадках и в выражении лица, в лукавости его черных проницательных глаз, в полнейшем соответствии его мыслей и жестикуляции. Он был явным любимцем своего хозяина; по внутреннему складу не расположенный к юмору, но в высшей степени наделенный остроумием, Винченцио умел по достоинству ценить в других юмор и жизнерадостность. Вивальди покорила веселая naivete³ молодого слуги, и в разговорах с ним он допускал непривычную для себя общительность; теперь, на пути к развалинам, он коротко поведал Пауло о недавнем своем приключении все, что почел необходимым для того, чтобы разжечь в нем любопытство и пробудить его бдительность. Рассказ возымел нужное действие. Пауло, неустрашимый от природы, скептически относился ко всякого рода суевериям; догадавшись тотчас же, что хозяин отнюдь не исключает сверхъестественных причин загадочных столкновений в крепости, он принялся слегка, на свой лад, над ним подтрунивать; однако Вивальди было вовсе не до шуток: суровое, даже мрачное настроение побуждало его временами предаваться некой волшебной власти, сковывавшей все его способности и заставлявшей замирать в напряженном ожидании. Винченцио уже и не помышлял почти о средствах защиты против врагов из плоти и крови, тогда как Пауло только о них и думал — и вполне разумно указывал на рискованность похода в Палуцци в столь поздний час. Вивальди возразил, что выследить монаха можно только под покровом тьмы: пылающий факел отпугнет его; имеются вдобавок веские основания для того, чтобы понаблюдать за ним, прежде чем расследовать его действия. По прошествии определенного времени, добавил Вивальди, факел можно будет зажечь в близлежащей хижине. Пауло возразил, что тогда преследуемый сумеет от них ускользнуть, и Вивальди пришлось пойти на уступку. Зажженный факел поместили в расселине между скалами, ограждавшими дорогу, а сами наблюдатели укрылись в густой тени под высокой аркой — поблизости от той ниши, где Вивальди нес стражу вдвоем с Бонармо. Едва только они успели это сделать, как издалека донеслись удары колокола, возвещавшие о наступлении полуночи. В памяти Вивальди всплыли слова Скедони о том, что монастырь кающихся, облаченных в черное находится от Палуцци в непосредственной близости, и он осведомился у Пауло, не из этой ли обители доносится до них звон. Пауло отвечал утвердительно и прибавил, что весьма примечательные обстоятельства никогда не дадут ему забыть храма Санта дель Пьянто.

— Этот монастырь, синьор, наверняка вас заинтересует, — сказал Пауло. — О нем рассказывают уйму диковинных историй. Я склонен думать, что наш монах принадлежит к тому самому братству: поведение его слишком уж странно.

— По-твоему, я склонен принимать на веру всякую небывальщину? — с улыбкой спросил Вивальди. — Что именно тебе известно необычного касательно этого монастыря? Говори тихо, а не то нас услышат.

— Видите ли, синьор, история эта мало кому знакома, — прошептал Пауло. — Вообще-то я давал слово молчать о ней.

— Если ты связан обещанием, — перебил его Вивальди, — я запрещаю тебе рассказывать эту удивительную историю, хотя, сдается мне, она так велика, что едва помещается

у тебя в голове.

— Ей без труда подыщется место и в вашей, синьор, — откликнулся Пауло. — Я давал слово, но не давал клятвы — и потому охотно поделюсь услышанным с вами.

— Тогда начинай, только смотри говори возможно тише.

— Повинуюсь, синьор… Знайте же, что это случилось в канун праздника Святого Марка, тому назад лет шесть…

— Постой! — прервал его Вивальди.

Оба умолкли, вслушиваясь в тишину, но, так как всюду царило безмолвие, Пауло решился продолжить повествование, еще более понизив голос.

— Это случилось в канун Святого Марка, и, как только ударил последний колокол, один человек… — Тут Пауло вновь запнулся, ибо рядом с ним послышался шорох.

— Ты опоздал! — внезапно произнес голос, и Вивальди тотчас же узнал внушавшую трепет речь монаха. — Полночь минула, ее нет уже больше часа. Остерегись!

Пораженный знакомым голосом, Вивальди не сразу совладал с растерянностью; обуздав желание крикнуть: «Кого больше нет?» — он ринулся вперед — удержать незваного гостя; Пауло же, встрепенувшись при первых признаках тревоги, выстрелил наугад из пистолета, а затем поспешил за факелом. Вивальди, не питая ни малейшего сомнения в том, что оказался вплотную с невидимым преследователем, порывисто раскинул руки в надежде схватить противника, но тщетно: он всюду натыкался только на пустоту. Непроницаемая мгла вновь сыграла с ним злую шутку.

— Ты разоблачен! — вскрикнул Вивальди. — Мы встретимся в храме Санта дель Пьянто! Что такое? О! Пауло, Пауло, — факел, скорее сюда факел!

Пауло подскочил с быстротой молнии.

— Он поднялся вверх вон по тем выступам в скале, синьор; я видел полы его одеяния!

— Следуй за мной! — приказал Вивальди, взбираясь по стертым ступеням.

— Вперед, вперед, синьор! — нетерпеливо подбадривал его Пауло. — Бога ради, не упоминайте только церковь Санта дель Пьянто, а не то мы поплатимся за это жизнью.

Пауло последовал за Вивальди к небольшой площадке, где тот, держа факел высоко над головой, оглядывался вокруг в поисках монаха. Окрест, в пределах, доступных глазу, царили запустение и тишина. Отблески пламени освещали лишь выщербленные стены цитадели, острые обломки скал внизу и вершины раскидистых сосен над ними; прочие развалины тонули в непроглядном мраке, а выше, за скалами, чернела непроходимая чаща.

— Ты видишь кого-нибудь, Пауло? — спросил Вивальди, размахивая факелом в воздухе, чтобы пламя разгорелось ярче.

— Мне почудилось, синьор, будто через сводчатые проходы по левую сторону от крепости мелькнула какая-то смутная фигура. Судя по его молчанию, он, как я понимаю, наверное, призрак; но, похоже, чутья, как спасаться бегством, этому призраку у смертных не занимать; помчался он опрометью — только пятки засверкали, этак впору удирать любому прокаженному в Неаполе.

— Меньше слов, больше осмотрительности! — сказал Вивальди, указывая факелом в том направлении, о котором говорил Пауло. — Будь осторожен; иди тихо.

— Повинуюсь, синьор, но, если мы будем освещать собственные следы, нашим преследователям вполне хватит глаз, даже если им откажут уши.

— Тише, довольно паясничать! — строго оборвал слугу Вивальди. — Иди за мной молча и будь настороже.

Пауло послушно двинулся вслед за Вивальди к веренице арок, соединенной со строением, необычность которого привлекла ранее внимание Бонармо: именно оттуда и сам Вивальди однажды вернулся с неожиданной поспешностью, чем-то потрясенный.

Поняв, к какому зданию он подходит, Вивальди вдруг остановился; Пауло, подметивший его волнение и, по-ви-димому, не слишком жаждавший подвигов, попытался отговорить хозяина от дальнейших розысков: