Итан слушает
Шрифт:
Эва Моралес пересекла черту города в пять лет, когда погналась за подозрительной разноцветной собакой, укравшей ее тряпичную куклу, и с тех пор постоянно переступала всякие черты. Это было похоже на страсть коллекционера: пересеки как можно больше всяческих условностей – и получишь моральное удовлетворение в качестве приза. Еще, конечно, сможешь хвастать своей коллекцией на вечеринках и сборищах родственников: обычно это куда безопаснее, чем обсуждать политику и нового кавалера бабулиты. «И нет, Эва, никогда нельзя быть достаточно
Пересекать границы было нетрудно. Особенно если эти границы – уважение к старшим, забор соседского сада или какая-нибудь нестрашная заповедь. В церкви Эва всегда думала о том, что провернет в понедельник. Начало недели идеально подходило для всяческих пересечений: городок и его жители словно просыпались после сытого обеда – выходных – и только набирали обороты. Продавцы в магазинах не успевали нажать тревожные кнопки. Старушка Эсте дремала в тенечке и не следила за своими посевами. И даже глава семейства Моралес не находил в себе сил ругаться и размахивать руками. Понедельники были днями Эвы.
Она сама до сих пор не понимала, как умудрилась стать полицейской. Сбежать из родного городка (в понедельник) было не труднее, чем перечить бабулите. Через границу страны Эва перебралась вплавь, документы купила за утащенные в магазине сережки (из той коллекции, где все камни распределяют по знакам Зодиака), некоторое время работала в разного рода забегаловках… А однажды утром оказалась достаточно наглой, чтобы заполнить заявление на поступление в полицейскую академию.
Конечно, Моралес не проучилась там и дня. Возможно, в тот день она была немного не в себе, иначе ни за что бы такого не учудила. Но впереди ее ждал Мэпллэйр. И его катастрофическая текучка полицейских кадров.
Кажется, дежурный глянул только на нее саму – в сторону документов даже головы не повернул. А начальник лишь приоткрыл дверь, даже не пустил Эву внутрь, чтобы задать пару необходимых вопросов, – даже его внешность она почему-то совсем не помнила. А через полгода Моралес стала офицером. Единственным в участке офицером, который проработал там больше четырех месяцев. И теперь ей приходилось заниматься тем же, чем и в детстве – пересечением границ. Правда, в Мэпллэйре это были границы другого рода.
– Я знаю, что ты здесь, – произнесла Моралес тем голосом, который сама вылепила специально для работы, долгими тренировками перед зеркалом. Звучало внушительно. – Выходи с поднятыми руками!
На самом деле Эва ни на что не рассчитывала. Она знала: скорее всего, за ней наблюдают местные. А с местными приходилось обходиться особенно деликатно: на прошлой неделе Моралес арестовала человека-невидимку, и над ней даже не смеялся весь отдел. Только начальник через дверь глухо сообщил, что такими делами они не занимаются.
Можно было подумать, что он имеет в виду выпивку. Но в «такие дела» входили любые странности, с которыми детективы сталкивались чуть ли не каждый день. Человек-невидимка, конечно,
Эва старалась просто плыть по течению. Срок ее фальшивых документов давно вышел, но мэпллэйровцам было на это плевать. У Моралес все еще была крыша над головой, работа, пусть и странная, и не менее странное уважение местных жителей. Например, в прошлом месяце – Эва готова была поклясться – ей поклонилась одна из высаженных у церкви елей. Моралес еле удержалась, чтобы не поклониться в ответ, а в участке выпила двойную порцию кофе. И все пошло своим чередом.
Сейчас Эва не надеялась, что ей ответят. Но из тумана вдруг выросла темная фигура – с поднятыми руками, все как и заказывали, – и произнесла:
– Добрый вечер, офицер!
Моралес не была уверена, наступил ли вечер. Или раннее утро. В тумане на шоссе номер двадцать девять всегда было одно время суток.
Незнакомец подошел достаточно близко для того, чтобы Моралес отметила его до странности незапоминающуюся внешность. Идеальна для того, кто пересекает границы. От такой бы она и сама не отказалась.
– Может, я опущу руки, а вы – фонарик? И поговорим?
Эва перевела взгляд на собственную руку: она действительно сжимала выключенный фонарик на манер пистолета. Батарейки что ли сели?
– Прошу прощения. – Моралес заткнула бесполезный фонарь за пояс и кивнула, когда ее собеседник (явно не местный) начал опускать руки. – Куда направляетесь?
– Не куда, а откуда, офицер. Из Пэлэс Рока к лучшей жизни.
Моралес снова кивнула. Соседний городишко был не самым благополучным, и она никогда в жизни бы там не обосновалась. Туман немного рассеялся: по крайней мере настолько, чтобы Эва заметила отсутствие у незнакомца обуви. Видимо, ему пришлось действительно несладко.
– Тут неподалеку брошенная машина. Не заметили ничего необычного?
Мужчина чуть склонил голову. Эва поймала себя на мысли, что никак не может рассмотреть его глаза. Не то чтобы цвет или отражающиеся в них эмоции, а даже просто поймать взгляд.
– Разве что тварь у вас за спиной, – спокойно заявил он.
Эва вдруг почувствовала, как из нее словно выливаются все ощущения и остается только страх.
Она схватилась за кобуру и обернулась.
Позади нее был только туман.
Она повернулась обратно, но незнакомец, конечно, уже исчез.
Пальцы все еще подрагивали, когда она включила фонарик – он зажегся мгновенно, словно никогда в жизни ее не подводил. Эва Моралес чертыхнулась и отправилась искать место, где сможет пересечь очередную границу и выйти с двадцать девятого шоссе. В мир, где светит солнце.
Она не заметила, что свет фонарика – по-болотному зеленый. В ее голове билась одна-единственная мысль: незнакомец сказал правду.