Итерации Иерихона
Шрифт:
9. ЧЕТВЕРГ, 22:05
Голубые огни вспыхивали в мокром ночном небе города и вязли в густом тумане. По невидимой Миссисипи буксир толкал вверх баржи, подавая время от времени гудок. По тротуарам шаркали подошвы…
Это все было после убийства.
Когда я добрался до гриль-бара Клэнси, копы обложили его кругом: на Гэйер-стрит торчали три бело-голубых, между ними, как ветчина в бутерброд, вставились два БТР, и вылезла из этого всего чуть ли не половина всего личного состава полиции Сент-Луиса. Большинство просто чесали себе задницы и делали вид, будто
Бар был почти пуст. Ничего удивительного: состав завсегдатаев здесь такой, что при виде полиции они линяют моментально. Перед дверью торчал здоровенный полисмен. Он смотрел на тротуар и прислушивался к наушнику-ракушке у себя в ухе. Я подошел, и он загородил дорогу.
— Извините, приятель, но туда сейчас нельзя. Полиция…
— Отойди с дороги, — буркнул я, пытаясь отодвинуть его в сторону. — Мне туда надо…
И с этими словами я так полетел назад от тычка в грудь, что не удержался и упал на двух других копов, стоявших там же на тротуаре. Один из них, тощий латиноамериканец, поймал меня за пиджак.
— Слушай, друг, — сказал он, отталкивая меня в сторону, — выпей где-нибудь еще, ладно? Здесь…
— Иди ты на… — Я рванулся в сторону двери. — Там моего друга…
Латиноамериканец схватил меня за руку и вывернул ее за спину. Я взвизгнул, вынужденный опуститься на колени, и вдруг ничего не стало видно, кроме полицейских ботинок, а в шею уперлась резиновая палка. Она пригнула мне голову вниз, а тем временем другой офицер схватил меня за левую руку и тоже завернул за спину со словами:
— Полегче, приятель! Сбавь обороты!
Да уж, тут не до оборотов. Копы навалились со всех сторон, и, игнорируя мое сопротивление, надели на меня наручники из липкой ленты. Я добрался примерно до середины списка слов, за которые ваша матушка пообещала бы вымыть вам рот с мылом, если еще хоть раз услышит, как вдруг возник новый голос:
— Симпсон! Кто этот человек?
Симпсон — это был тот первый, на которого я наехал.
— Да какой-то хмырь, лейтенант, считающий, что «нет» — это не ответ. Мы его попросили уйти, но тут он начал…
— Вы не додумались сперва спросить, как его зовут?
Я пытался взглянуть вверх, но резиновая палка по-прежнему прижимала мою голову к плитам тротуара.
— Как ваше имя, сэр?
— Розен, — удалось выдохнуть мне. — Джерри Розен. Я из «Биг мадди»…
— Черт. Отпусти его, Д'Анджело.
Хватка слегка ослабла.
— Я сказал «отпустить»! — потребовал лейтенант. — Этого человека вызвал сюда я, если вы не поняли.
— Слушаюсь, сэр.
Д'Анджело поколебался, а затем отпустил мою руку и помог мне подняться с коленей. Он вынул ножницы и разрезал на мне наручники, а остальные копы рассосались, засовывая палки в петли на портупеях, а тазеры — в кобуры.
Моим спасителем оказался тощий и высокий полицейский в штатском, лет сорока. Одет он был в дождевик телячьей кожи и мягкую шляпу с широкими полями. Тонкие губы держали сигарету, а лицо, похоже, страдало
— Майкл Фарентино, отдел убийств, — представился он по всей форме. Рад с вами познакомиться, мистер Розен. Извините за грубое обращение.
И руку, и извинения я проигнорировал.
— Вы говорили, что мой друг здесь, у вас. Где он? — спросил я хриплым голосом, растирая пережатые запястья.
Я стал пропихиваться мимо него, снова направляясь к двери.
— Эй! Постойте! Одну минутку. — Фарентино загородил мне дорогу и взял меня за плечи. — Сначала парочка вопросов…
— Идите вы с ними на… — рявкнул я. — Где Джон?
Минуту мы поиграли в гляделки, потом Фарентино снял руки с моих плеч. Вынув изо рта сигарету, он отшвырнул ее на мостовую.
— Ладно. Будь по-вашему. Идите за мной.
К моему удивлению, он не повел меня прямо в бар. Мы прошли мимо входной двери метров шесть, миновали высокую кирпичную стенку и уперлись в железную загородку пивной веранды Клэнси. Там еще два копа торчали у протянутой поперек ворот красной ленты с надписью:
«МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕ ПОДХОДИТЬ».
Они отодвинулись, пропуская нырнувшего под ленту Фарентино, а потом придержали ленту для меня.
Таких «биргартенов» в Сент-Луисе было много — добрая старая традиция, принесенная первыми поселенцами из Германии в позапрошлом веке. Хотя этот садик и щеголял ирландским именем, располагался за трехэтажным домом и был достаточно старым, чтобы считаться настоящим садом. Легкие летние столы и стулья стояли среди маленьких голландских вязов и клумб с кирпичным бордюром; судя по оставленным на столах полупустым бутылкам и кружкам сегодня у Клэнси было полно клиентов, пока не нагрянул закон.
Но место преступления было все же не здесь. Оно находилось на закрытом балконе второго этажа. Собравшийся там народ выглядывает на улицу, переносные юпитеры расставлены по всей балюстраде, и все они светят куда-то на пол, но на что — мне не было видно.
Фарентино молча вывел меня на балкон по лестнице с сосновыми перилами. Еще куча копов, два санитара с раскладной каталкой, еще двое каких-то в штатском из отдела убийств — Фарентино вел меня сквозь толпу, и все расступались перед нами, пока мы не дошли до балкона, и тут я получил шанс увидеть, из-за чего сыр-бор.
Тело на полу веранды принадлежало, несомненно, Джону Тьернану. Его плащ, его галстук и даже его кожаные туфли: именно так он был одет несколько часов назад. Но лицо его я узнал не сразу.
Потому что оно выглядело так, будто кто-то взял раскаленную кочергу и ткнул точно посередине лба.
Джон умер так быстро, что даже не закрыл глаза и теперь глядел на что-то, что видят только мертвые.
Когда я закончил блевать через ограду, Фарентино снова вывел меня в пивной сад. Посадив меня за столик, с которого не был виден балкон, он дал мне платок и оставил на пару минут одного. Вернулся он с хорошим бокалом бурбона в одной руке и бутылкой пива — в другой. Сомнительное преимущество бара как места совершения преступления.