Итоги № 19 (2012)

Шестилетка на марше

/ Политика и экономика / Главная тема

Чтобы за шесть лет ничего не изменилось в Кремле, надо, чтобы многое поменялось в стране

Он вернулся. И если все пойдет по плану — по его плану, — то не так уж и важно, чье имя прозвучит через шесть лет на инаугурации в мае 2018-го. Если это будет

не Владимир Владимирович Путин, то кто-то на него похожий — член команды, не пренебрегающий советами национального лидера. Но чтобы ничего не изменилось в Кремле, необходимо, чтобы очень многое поменялось в стране. Сроки нахождения у власти нынешней управленческой команды зависят в первую очередь от того, в какой мере ей удастся реализовать планы первой шестилетки.

Цена победы

«Новая экономика, с конкурентоспособной промышленностью и инфраструктурой, с развитой сферой услуг, с эффективным сельским хозяйством... Изменить само государство, исполнительную и судебную власть... Решить проблему доступности нового жилья... Достижение мирового технологического лидерства в области производства вооружений...» В принципе, примерно такие же помыслы рефреном звучали на протяжении всей, скоро уже 13-летней путинской эпохи (если считать с августа 1999-го). Но нетрудно заметить, что теперь обещания стали на порядок конкретнее и понятнее рядовому избирателю.

Судите сами. 2003 год: удвоение ВВП за 10 лет. Девять лет спустя: «Средняя зарплата по экономике вырастет к 2020 году в реальном выражении в 1,6—1,7 раза, почти до 40 тысяч рублей в ценах 2011 года... В течение ближайших четырех лет ликвидировать очереди в детские сады... Снизить цены на современное комфортабельное жилье не менее чем на 20 процентов». И т. д. и т. п.

Что подтолкнуло избранного президента на такую разъяснительную работу, догадаться нетрудно. Зимняя политическая турбулентность, сопровождаемая падением рейтингов тандема, заставила до предела взвинтить ставки.

Цена победы оказалась высокой. Победитель в долгах как в шелках: мартовская виктория — дай бог, 10 процентов дела. Остальные 90 покрываются кредитом доверия, выданным избирателями. Владимир Путин ведь отнюдь не ради красного словца употребил выражение «изменить само государство». Он, как никто другой, осознает, что нынешняя дремотно-ленивая вертикаль, реагирующая лишь на два раздражителя — пинки вышестоящих и подношения нижестоящих, — несовместима с его программными задачами.

В общем, работы — непочатый край, а времени в обрез. Check point будет хоть отбавляй: осень 2012-го — саммит АТЭС. 2014-й — Олимпиада в Сочи, 2016-й — выборы в Госдуму; 2018-й — чемпионат мира по футболу. И ежегодно — выборы губернаторов в тех или иных регионах России. Причем на этот раз у президента не будет права на ошибку. В первые два путинских президентства власть могла позволить себе роскошь время от времени разводить руками: ну, мол, не получилось, слишком мал срок, чтобы разобраться с тяжким наследием лихих 90-х. Сегодня Акела не вправе промахнуться. Все спасительные алиби остались в нулевых, зато появилась массовая несистемная оппозиция, контролирующая в онлайн-режиме каждый шаг властей предержащих. За что боролись — модернизация, Интернет, Twitter, — на то и напоролись. В упрек будет ставиться любая, самая мельчайшая соринка в государевом оке. Впрочем, и оснований для справедливых упреков тоже хватит с лихвой.

Мед и деготь

Медовая бочка путинских обещаний содержит изрядную порцию дегтя: программу реформ невозможно осуществить без болезненных, непопулярных мер. Взять хотя бы планы создания 25 миллионов новых, высокотехнологичных рабочих мест. «Согласен, — комментирует идею замдиректора Института мировой экономики и международных отношений РАН Евгений Гонтмахер. — Но для этого нужно сократить 25 миллионов рабочих мест. То есть придется закрывать старые производства, заниматься переобучением

уволенных и, возможно, стимулировать их переезд в другие города. Все это займет время, минимум три года, в течение которых темпы роста могут быть нулевыми или даже отрицательными».

Или обещание повысить до «эффективного уровня» зарплаты основных категорий бюджетников — учителей, преподавателей вузов и профучилищ, врачей... Оговорка, сопровождающая благое намерение, говорит сама за себя: «Реализация этой задачи потребует значительных ресурсов — в совокупности до полутора процентов ВВП в год. Важно использовать серьезные внутренние резервы отраслей — в частности, реорганизовать неэффективные организации и программы». Словом, дорога к счастью народному устлана опять-таки толстым ковром приказов о сокращении штатов. А о повышении до «эффективного уровня» нынешнего нищенского пособия по безработице в путинских речах нет, между прочим, ни слова.

Задача оппозиции облегчается — а власти, соответственно, усложняется — и либерализацией политического поля. Правда, размножение политических партий власть может пережить сравнительно безболезненно: нынешняя суперпрезидентская конституционная модель держит и сами партии, и формируемую ими законодательную власть на безопасном расстоянии от рычагов управления. Достаточно вспомнить, что первые шесть лет своего существования Госдума вообще была оппозиционной, и ничего: неприятно, но несмертельно. Кстати говоря, с точки зрения возвращения мультипартийности отход Владимира Путина от руководства «Единой Россией» — абсолютно логичный и оправданный шаг. Национальный лидер не может быть вождем лишь одной из десятков политических организаций. Его партия — весь народ. За исключением, естественно, чуждых традициям и корням «бандерлогов».

Но вот прямые выборы глав регионов — это уже серьезно. О том насколько, говорят темпы, которыми в последние дни идет обновление губернаторского корпуса и кандидатские фильтры, появившиеся в законопроекте перед его сходом со стапелей.

Кремль и Белый дом практически не скрывают стремления минимизировать риски, которые могут повлечь за собой реабилитация губернаторской вольницы. И что бы ни говорили о том, что у федеральной власти осталось достаточно инструментов контроля, риски действительно велики. Если уж выборы астраханского мэра вызвали вселенский скандал, то можно себе представить, чем могут обернуться выборы главы региона в Москве, Санкт-Петербурге. Да пусть даже в Новгороде. Тут куда ни кинь — всюду клин. Побеждает власть — оппозиция бьет в набат, бомбардирует свободолюбивую Европу петициями и исками. Побеждает оппозиция — и регион превращается в колыбель революции. И то и другое мало способствует реализации «Стратегии-2020».

А что если еще ко всему прочему подкачает капризная внешнеэкономическая конъюнктура? Как ни велики золотовалютные закрома родины, но при значительном сокращении экспортных доходов их не хватит не то что на «ускорение» и «перестройку», но даже на более или менее комфортный застой.

Заветы Аркадьевича

Преодоление всех этих реальных и потенциальных барьеров потребует титанических усилий. Нужно, что называется, прыгнуть выше головы. В мировой истории примеры стремительного экономического рывка в условиях расширения демократических свобод встречаются крайне редко. Процесс модернизации был, как правило, либо не слишком быстр, либо не вполне либерален.

Самые, пожалуй, известные исключения из этого правила — реформы Людвига Эрхарда в послевоенной Западной Германии и современное им «японское чудо». Однако оба эксперимента трудно назвать абсолютно чистыми: и в том, и в другом случае демократия расцветала под зонтиком оккупационного режима. Да и что касается экономики, стартовые условия были весьма и весьма недурственными. Германия, например, на момент краха Третьего рейха вообще считалась мировым технологическим лидером: главным трофеем победителей были опередившие время ноу-хау.