Итоги № 7 (2013)
Шрифт:
По закону всех их доставляют в Центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей ГУВД Москвы. По словам его начальника Тамары Мешковой, в год через центр проходит около двух тысяч подростков — и беспризорников, и безнадзорников. О том, что это спецучреждение, напоминают решетки на окнах, строгая пропускная система и педагоги в полицейской форме. За партами в классах — несколько афроамериканцев и смуглые юноши из Средней Азии. Как оказалось, чернокожие подростки приехали в Россию вместе с родителями из Кот-д,Ивуара. Не найдя работы, взрослые уехали, а дети затерялись на московских просторах. В конце концов оказались в центре, откуда уходить не хотят, да и некуда. Сейчас полицейские занимаются оформлением документов для их отправки на родину.
— У нас здесь полный интернационал, — рассказывает Тамара Мешкова. — Большая часть детей — это ребята из стран СНГ: таджики, узбеки, киргизы.
По словам специалистов центра, чаще всего к ним попадают 15—18-летние мальчики из неблагополучных семей, совершившие какие-либо правонарушения. С девочками другая история — их заманивают в столицу, прельщая трудоустройством. Обещают хорошие деньги, а в итоге используют как сексуальных рабынь. Как говорит Тамара Мешкова, «главное — разобраться, что же произошло с попавшим к нам подростком, а сделать это порой бывает очень непросто». У многих «профессиональных беспризорников» заготовлены десятки историй: одна для благотворителей, другая для сотрудников полиции, третья для друзей. Недавно в центр попал весьма загадочный парень 17 лет от роду. Сотрудники прямо слезы лили от его шокирующих историй: папа маме голову отрубил, а дети, горемычные, разбежались по стране кто куда. Правда, показания пацана постоянно менялись: сегодня он из Рязани, завтра из Казани, послезавтра еще откуда-то.
— Мы проверили все названные ребенком города, разослали ориентировки — отовсюду приходил ответ отрицательный, такой ребенок не пропадал, — вспоминает Тамара Мешкова. — Ясность внес другой мальчик, с которым они сдружились. Ребята откровенно разговорились, и выяснилось, что юноша — коренной москвич из хорошей семьи. Родители работают, семья живет в достатке, а мальчик был доставлен к нам из коллектора в Бирюлеве, где коротал время с такими же подростками. Все истории, которые он выдавал за свои, он слышал от ребят из компании.
Семь нянек
Сегодня проблемами беспризорников занимаются сразу несколько структур. Их семь: органы управления социальной защиты населения, органы управления образованием, органы опеки и попечительства, ведомства по делам молодежи, органы управления здравоохранением, службы занятости и органы внутренних дел. Их деятельность регламентируется все тем же законом № 120-ФЗ, где прописана система профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних. Всем известные комиссии по делам несовершеннолетних призваны координировать работу «органов и учреждений». Плюс проблемой занимаются сотни благотворительных организаций. И ведь не скажешь, что у семи нянек дитя без глазу: оборванные и полуголодные дети, к счастью, у нас по улицам толпами не ходят. Но проблема все равно существует, и фактически получается, что сегодня в России нет государственной системы реабилитации маленьких граждан, выброшенных, как говорят специалисты, из «легального общественного оборота». Разумеется, все ведомства получают бюджетное финансирование, которое рассчитывается исходя из числа беспризорников. Вот тут-то и кроется засада.
Сколько в Москве может находиться единовременно беспризорников? Ответить на этот вопрос не так просто. Единой статистики нет, что и неудивительно по причине межведомственной неразберихи. Допустим, с МВД все понятно — поймал, оформил протокол, отправил в приемник. Вероятно, опираясь на эти отчеты, суммировав их, Генпрокуратура насчитала по всей стране несколько лет назад два миллиона беспризорников. Судя по всему, и сегодня эта цифра недалека от истины. А вот статистика благотворителей — величина весьма условная. Например, на Курском вокзале ходит байка про то, как некий беспризорник по прозвищу Леший несколько раз в день получал помощь от французских благотворителей, работающих в России. Вместе со всеми он подходил к пункту раздачи, получал одеяло, шоколадку и миску горячего супа, после чего исчезал. Через полчаса подходил опять, но уже в другой куртке, с перемазанным лицом и перебинтованной рукой — история повторялась. Естественно, благотворители каждый раз записывали Лешего как нового человека. Стоит ли удивляться тому, что, по данным Российского детского фонда, беспризорников у нас в стране насчитывается три миллиона. А по данным движения «В защиту детства» — около четырех миллионов.
Даже простейшие математические действия на уровне школьной программы заставляют усомниться в существовании такого числа беспризорников. По данным Росстата, в России в настоящее время насчитывается около 30 миллионов детей. Если брать упомянутые
Проблема беспризорных и безнадзорных детей, безусловно, существует, отрицать это глупо, но каковы ее масштабы на самом деле и кому выгодны приписки? Журналист и блогер Марина Кулакова считает, что «нет столько в реальности у нас детей в возрасте и состоянии «беспризорничества», сколько Генпрокуратура и прочие фонды рисуют. Зачем рисуют? Вероятно, хотят, чтобы эти нарисованные ноли конвертировались в немалые зарплаты «ответственных» работников. Есть люди, которые умеют делать деньги из воздуха. А детей за этими нолями просто нет. А сколько есть — плохо ли, хорошо — сидят по домам и учат уроки. Так на сколько же надо делить все эти миллионные ноли?»
Удивительно то, что даже при таком количестве курирующих беспризорников организаций есть проблемы совершенно неразрешимые. Одна из них — беременные девочки. «Такие встречаются довольно часто, — говорит один из руководителей благотворительной организации «Непотерянные дети» Александр Львов. — Родители требуют сделать аборт, девочка не хочет, вот и уходит из дома». Сегодня в Москве нет ни одной службы, которая занималась бы ими. В какой-либо социальный центр и больницу их поместить нельзя — нет документов. Центр временного содержания несовершеннолетних правонарушителей — тем более не возьмет. Если срок беременности у девушки небольшой, то в роддоме ей тоже делать нечего. Вот и получается, что либо в семью возвращайся, где враждебно настроенная родня, либо живи на улице.
Те же блогеры предлагают очевидный выход из ситуации — отдать проблему беспризорничества одному ведомству, с которого и спрашивать по полной программе. Осталось понять — что это за ведомство. В этом контексте примечателен такой момент: наши комиссии по делам несовершеннолетних работают по регламенту, утвержденному аж в 1967 году...
Наши гордые дать имена / Общество и наука / Exclusive
Наши гордые дать имена
/ Общество и наука / Exclusive
«Братья Дасслер доказали, что истинный профи в своем деле выживет в любых условиях», — рассказывает Маркус Талер, почти полвека служивший дизайнером в Аdidas
Если бы не вражда братьев Рудольфа и Адольфа Дасслер из баварского местечка Херцогенаурах, то, возможно, не появились бы на свет такие киты спортивной индустрии, как adidas (в компании утверждают, что правильно писать именно так — со строчной) и Puma. В 20-е годы обожавший спорт Ади и его старший брат, обаятельный коммивояжер Руди, объединили усилия, начав маленький семейный бизнес на кухне у матушки Паулины. Потом они разошлись в политических взглядах, выборе друзей, профессиональной стратегии. Но как бы там ни было, без них историю современного спорта представить невозможно. О взаимоотношениях братьев и о той подковерной борьбе, которая позволила трем полоскам оккупировать спортивные пьедесталы, в эксклюзивном интервью «Итогам» рассказал Маркус Талер, проработавший в adidas 45 лет. Он пришел в компанию в 1967 году желторотым стажером и закончил свой трудовой путь ведущим дизайнером, координатором международных проектов в штаб-квартире adidas в Германии. Наш разговор с ним состоялся в Херцогенаурахе, в одном из суперсовременных офисов компании с видом на безупречное футбольное поле.