Иуда Искариот

Вахтин Юрий

 - Нет, Иван Егорович, я и действительно не видел, - Фокин достал фотографии. – Виктор в метре, может, чуть больше стоял от него. Мгновенно все произошло… - Куклин опустил голову, он даже, будто, стал меньше. Видимо, вчерашний пережитый вечер напугал его и давил на его сознание, и, наверное, пройдет это нескоро. Да, решение уехать со стройки Куклин принял правильное.

 - Сергей, если ты так будешь всегда говорить и на следствии, и в суде – я куплю у тебя фотографии за сумму, которую ты назвал, - Иван Егорович подал руку Куклину. Куклин, секунду поколебавшись, тоже протянул и пожал руку Ивану Егоровичу. – Будем мужиками,

Сереж, - уже в спину уходящему Куклину произнес Захаров.

 - Вы о чем, Иван Егорович? – Куклин остановился в дверях.

 - Без фокусов, Сергей Юрьевич.

 - Иван Егорович, фокусы для нашего дела совсем ни к чему: как мои, так и Ваши, - проговорил Куклин и вышел из кабинета.

 Несколько минут после ухода Куклина Иван Егорович негодовал: «Сопляк! Сукин сын!». Потом немного остыл, всё обдумал и даже в душе похвалил Куклина: «Да, жилка предпринимателя. Живым жить и «не срубить бабки» у богатого, а именно таким он меня, я уверен, считает. Значит, видел он, Куклин всё видел. Виктор толкнул этого Фокина, иначе не пошел бы устраивать этот торг».

 Снова позвонил адвокат Митин, сообщил, что утром Виктора переводят из КПЗ райотдела в СИЗО. Начальнику райотдела хочется побыстрее избавиться от подобного задержанного. Утром его поведут к судье, который без сомнения даст санкцию на арест Захарова, и сразу в СИЗО. Иван Егорович долго колебался: «Звонить или нет начальнику СИЗО Молодцову домой? Удобно ли с подобной просьбой? Время уже поздно, рабочий телефон Молодцова молчит. Ладно, завтра позвоню. Рано утром его не отправят. Завтра позвоню и сразу поговорю с Молодцовым о свидании с Виктором». Ивану Егоровичу иногда казалось, что ничего не произошло вчера или ему просто снится сон. Он налил коньячный стаканчик оставшимся коньяком, потом, подумав, махнул рукой, достал из сейфа большой «семейный» стакан, который держал для разлива пива и лимонада и новую бутылку коньяка. Налил больше половины, выпил: «Так и спиться можно, уважаемый товарищ Захаров, Вы что-то очень активно начали борьбу с зеленым змеем», - мелькнуло в голове.

 До дома было далеко, все служебные машины уже в гараже. Только дежурный уазик «Вахта» стоял у дверей заводоуправления. Иван Егорович подошел, он знал водителя, и водитель знал Захарова в лицо. Попросил подвести до Урыва. Шофер, спросив что-то, видимо, у диспетчера по рации, согласился. «Интересно, знает ли водитель, что убийца архитектора Фокина – мой сын?» – подумал Иван Егорович, садясь на переднее место рядом с шофером. Наверное, знал, потому что до самого дома он не сказал о ночном происшествии ни слова.

Глава 27

 Тучи над головой Зарубина сгущались давно. Когда его из обкома перевели, пусть первым и в престижный передовой Урывский район, он понимал, это только пересылка. Антипов, а только размолвка с ним стала причиной его ссылки, не остановится на полпути. Он будет давить до конца, и каким будет этот конец, не раз задумывался Зарубин. «Преподавать литературу в школе №2, а, может, пожалеет Антипов – разрешит преподавать в техникуме», - грустно шутил над своим положением Лев Борисович.

 Ученых степеней у него не было, хотя он и закончил аспирантуру в университете, но для защиты нужно время, а он с головой ушел в партийную работу.

Надо было чем-то жертвовать, то есть учебой. Карьерному росту Зарубина позавидовал бы любой партфункционер: в двадцать восемь - он первый секретарь в одном из райкомов города, в тридцать один - он в обкоме, в тридцать три - третий секретарь обкома. При этом надо заметить, карьеристом Лев Борисович никогда не был.

 Честнейший человек, образец во всем: от дисциплины до работоспособности для других членов партий. Даже когда он в обкоме работал, ездил на работу на троллейбусе. Дни и ночи проводил на работе, на предприятиях, выбивал, просил, требовал. Наверное, такой человек нужен был Антипову для саморекламы власти, то есть обкома, который он возглавлял, но до определенного, конечно, предела.

 Он считал, как сам потом признался в разговоре с Зарубиным, что Лев Борисович умело делает карьеру; что по мнению Антипова было нормально, даже правильно - любой чиновник должен стремиться к росту. «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом», - любил повторять Юрий Иванович. Но когда увидел, что ошибся, и Лев Борисович - коммунист до мозга костей, стал говорить: «Откуда такие берутся? Я думал такой последний в 43-м погиб под Сталинградом», - пошутил как-то в разговоре со вторым секретарем Юрий Иванович.

 Антипов стал перед выбором, приблизив на опасно близкое расстояние к себе Зарубина, он мог затмить своей инициативой и работоспособностью самого Антипова. Тем более, ничего человеческое было не чуждо Юрию Ивановичу, а Зарубин не стеснялся и критиковал даже его, первого секретаря.

 Как обычно, нашлись доброжелатели, пустившие слух, что Зарубин метит в первые, и даже, что Лев Борисович мстит Юрию Ивановичу за жену Антипова – Оксану Евгеньевну. Та была подругой жены Зарубина – Светланы Борисовны, и познакомились Антипов со своей будущей женой на квартире у Зарубиных. Хотя раньше, по кем-то искусно пущенным слухам, Лев Борисович был влюблен в Оксану, но та отвергла его ухаживания.

 Началось непонимание между первым и третьим секретарем в обкоме. Кому-то надо было уйти, и без вариантов последовала ссылка Зарубина в Урыв. Но и это не предел, как считал Антипов. Зарубин, как первый секретарь передового сельского района, был участник всех партконференций, заседаний, он почти постоянно избирался в президиумы. Надо поставить его на место – нужна была веская причина для этого. Причину, если захотеть, найти можно всегда, тем более, что в добровольных помощниках у Антипова недостатка не было.

 Зима 1989-го была своеобразна, даже старики не помнили такого: в декабре - до минус 30°, снег; в январе - резкая оттепель до плюс 8°; снег весь сошел, и снова - морозы до 30° в феврале и даже в марте. В области погибло до 70% озимых, и, что характерно, Урывский – один из северных районов, пострадал даже меньше других. Поступила директива обкома – пересевать яровыми. Урывский район яровые не сеял, он специализировался на озимых и овощах. Увеличить посевы овощей в обкоме не разрешили. Пока нашли семена яровых в других районах, пока посеяли, это сказалось на сроках высадки овощных культур, а сухая весна и начало лета внесли свои коррективы – много рассады погибло. От сильных зимних морозов пострадали также сады, а это не последняя статья доходов, тем более, что сады - инициатива Антипова, и он ревностно следил за полученным урожаем.