Иуды в погонах
Шрифт:
Согласно медицинскому заключению, Ларк скончался от сердечной недостаточности, наступившей вследствие передозировки наркотического средства. При вскрытии обнаружили, что у Артамонова был ещё и рак печени в довольно запущенной стадии, так что жить ему оставалось, по оценке врачей, максимум полгода…
Передозировка наркотика произошла из-за сильнодействующего средства, примененного Калугиным без каких-либо оснований. Как говорили очевидцы, после выхода из-под наркоза Ларк был не в силах совершить хоть какие-либо действия для побега. Калугин при вторичном усыплении, как можно предположить, преследовал цель убрать Ларка. Тот был нужен ему мёртвым…»
7
В своих воспоминаниях О. Калугин
«Приманка сработала. В декабре 1975 года “Ларк” прибыл в Австрию с женой якобы в отпуск для катания на горных лыжах. В течение двух дней его знакомили с основными приёмами работы на радиопередатчике, на третий — обещали встречу с нелегалом. Когда он вышел на обусловленное место в машине, ему набросили на лицо маску с хлороформом, сделали усыпляющий укол для гарантии и повезли в сторону чехословацкой границы. Там его перетащили на свою территорию, но обнаружили, что он, не выдержав стресса, скончался от острой сердечной недостаточности. Смерть констатировал словацкий врач, которого мы пригласили через пограничников, а позже в Москве, когда труп был доставлен на спецсамолёте КГБ, начальник 4-го Главного управления Минздрава СССР Е. Чазов подтвердил первоначальный диагноз. При вскрытии оказалось, что у “Ларка” развивался рак почки и жить ему оставалось недолго. Похоронили его под латышской фамилией на одном из московских кладбищ», — пишет Олег Данилович.
Правда, почему-то соврал он и о могиле Ларка. Ведь на самом деле его безымянно кремировали, а прах из морга никто не забирал!
Но продолжим… «Неожиданная кончина “Ларка”, из которого мы надеялись вытрясти полезную информацию о местонахождении других предателей, смешала наши карты. Не предвидя такого финала, мы строили планы обработки “Ларка”, с тем чтобы позже выставить его на международной пресс-конференции с покаянием и рассказом о чудовищных провокациях, организуемых ЦРУ. Теперь всё прошло прахом, и мы несколько приуныли.
Но Москва недолго горевала о происшедшем. Через пару месяцев, когда шум немного улёгся, Крючков пригласил меня и без предисловий, в лоб спросил: “Какой вам дать орден — Октябрьской революции или боевое Красное Знамя?” Я растерянно замолчал, не зная, как реагировать. “Ну что же вы стесняетесь, какой вам больше нравится? Я уже договорился с Андроповым. Выбор за вами”. Я промямлил, что дело руководства решать, что я заслужил.
Крючков махнул рукой. Последовавшим вскоре Указом Президиума Верховного Совета СССР я был награждён орденом Красного Знамени…»
Александр Александрович Соколов, проанализировав те оперативные дела, которые Калугин описал в своей книге «Первое главное управление», вышедшей в Нью-Йорке в 1994 году, убеждён, что тот сам предложил свои услуги ФБР ещё в 19S8 или в 1959 годах в Нью-Йорке, будучи офицером советской разведки под «крышей» студента-стажёра Колумбийского университета, обучающегося но программе культурного обмена между СССР и США. С этого времени он и действовал как шпион против своего Отечества.
Во время той самой стажировки в Колумбийском университете с молодым Калугиным познакомился Анатолий Котлобай, эмигрант с Украины, во время войны добровольно уехавший в Германию, затем в США. На тот момент он работал в одной из химических корпораций над созданием твердого ракетного топлива. Встреча, как выясняется теперь, была неслучайной. Центр даст разрешение на вербовку Котлобая и тут же включает в агентурную сеть, присвоив псевдоним Кук. А на следующей встрече Кук передает Калугину подробное описание технологии изготовления твердого ракетного топлива, да еще в придачу с образцом и с детальным анализом состояния советской химической промышленности.
Калугин за эту вербовку получает орден «Знак Почета», а его карьера стремительно идёт вверх. Вот только в будущем ущерб от «работы» Кука составит более 60 миллионов
На КГБ Кук «работал» до 1964 года, после чего «бежит» в Москву (якобы попав под расследование ФБР, он тайно вылетел в Париж, не поставив резидентуру в известность, нарушив все писаные правила), где ему предоставляют квартиру и дают работу сначала на одном из химических заводов, а потом из-за череды конфликтов с дирекцией в Институте мировой экономики и международных отношений.
Также выяснится, что перед «спасением от ареста и побегом» Кук продаст квартиру, переправляет в Москву особо цепные вещи и картины. Снимает со счетов все свои накопления… И еще… подозрение Кука как двойного агента подтвердится не единожды.
Во-первых, в самые первые его донесения была включена хорошо подготовленная дезинформация. Во-вторых, в 1978 году Московское управление заводит на него дело по обвинению в валютных операциях.
Калугин, возглавив контрразведку во внешней разводке и используя своё высокое положение, пытался вытащить его оттуда. Его же активность в этом деле не была не замечена. В-третьих, председатель КГБ Андропов, ознакомившийся с выводами по Куку, поручает допрос именно Калугину, который в самом его начале сделал знак — «Ничего не говори о нас, я с тобой». Это было зафиксировано системой видеонаблюдения, установленной в камере в Лефортове.
К сожалению, получить доказательства о принадлежности Кука к агентуре ЦРУ в процессе следствия не удалось. А с поличным его взяли при продаже привезенной им из США картины Кандинского. Он обменивал доллары на рубли на «черном рынке», за что в итоге и был осужден.
В-четвертых, Кука могли выводить в Москву исключительно для прикрытия Калугина.
«Калугин где-то в 1958 году, — пишет А.А. Соколов, — обратился по собственной инициативе в нью-йоркский контрразведывательный отдел ФБР и предложил стать его агентом, выдав, естественно, всю известную ему информацию о нью-йоркской резидентуре и Центре. Для быстрой карьеры в советской разведке ему нужны оперативные достижения».
Как считает Александр Александрович, с одной стороны, «Олег Данилович Калугин — личность не совсем ординарная. Действительно, заняв в 1970 году в возрасте тридцати пяти лет должность заместителя начальника Службы внешней контрразведки ПГУ, а в 1973 году став уже ее начальником, он оказался самым молодым руководителем в советской внешней разведке.
До этого около десяти лет Калугин довольно активно работал в США по линии ПР — политической разведки. Свободное владение английским языком и другие личные качества позволяли ему легко налаживать контакты в журналистских кругах, среди дипломатов третьих стран, американцев различного социального положения, подчас не брезгуя и сомнительными личностями, в том числе женского пола. Несомненно, он хорошо знал Америку, обладал способностью вживания в незнакомую среду. Все это позволяло получать интересующую советскую разведку политическую информацию».
С другой, «Калугин… занимаясь политической разведкой, не имел опыта контрразведывательной работы ни на территории Союза, ни за границей. В силу этого для многих профессионалов было очевидно, что он вряд ли сможет успешно руководить такой специфической службой…»
Более того, «реальная жизнь подтвердила справедливость подобного мнения. В период работы Калугина начальником Управления “К” не было вскрыто ни одного агента главного противника — американских спецслужб, если не считать сомнительного дела сотрудника МИД СССР Александра Огородника, американского агента, известного в СМИ под кличкой “Трианон” или “Тритон”. Зато имели место провалы ценной агентуры, неоправданные срывы вербовок сотрудников ЦРУ, предательства некоторых оперативных работников ПГУ, ряд разработок но шпионажу велись по ложному пути. Агентурный аппарат Управления пополнялся в основном за счёт вербовок источников в третьих странах.