ИВ. Тетралогия
Шрифт:
Очнулась я, к удивлению, не в темной, разрушенной и перепачканной карете, как можно было ожидать, а на своей кровати в нашей с Тироном съемной квартире. Веки поднимались с большим трудом, сил, похоже, совсем не осталось даже на то, чтобы порадоваться, что все наконец закончилось, но я все же узнала облупленный потолок своей крохотной комнаты и вздохнула с облегчением, которое длилось, как обычно, недолго.
Из соседней комнаты, служившей нам и гостиной, и столовой, и тироновой спальней одновременно, раздавались мужские голоса: злой и резкий — брата, и настойчивый и твердый — Бенедикта. Видимо,
— Я благодарен тебе за ночной эксперимент, Бенедикт, но мой ответ тебе известен, — отрезал Тирон, видно, на какую-то просьбу гостя.
— Но ты же вчера утверждал, что ненавидишь девчонку, что она тебе как кость в горле, — продолжал настаивать оборотень. — Моя семья хорошо заплатит, и ты избавишься от мороки. У нее несомненно большой потенциал, но ты не сделаешь из нее охотницу насильно. А у нас она сможет развивать свои способности.
Даже лежа за закрытой дверью, а почувствовала назревающее в комнате напряжение.
— Думаешь урвать лакомый кусочек? Ты заурядный оборотень, с чего ты взял, что заслужил обладание настоящей эльфийкой? Твои же сородичи, узнав, что ты удобно устроился в ночи полной луны, разорвут тебя на части из-за нее. И денег у тебя не хватит, чтобы расплатиться со мной за такое благо. Так что не испытывай моего терпения ради всех тех долгих лет нашей, так сказать, дружбы, — презрительно бросил ему Тирон. — Возможно, когда-нибудь, если снова будем в ваших краях, я и снизойду до того, чтобы позволить вам за хорошее вознаграждение, получить ее на одну ночь, но не более. Так что проваливай.
— Ты совершаешь большую ошибку, друг мой, — сдерживая ярость, процедил Бенедикт, после чего хлопнула входная дверь.
Тирон что-то пробурчал ему вслед, но слов я не разобрала.
Ну что же, нетрудно догадаться, что Бенедикт хотел забрать меня, чтобы использовать в дальнейшем точно так же, как нынешней ночью. Свежие воспоминания нахлынули как лавина, и меня зазнобило. Хвала богам, брат отказал оборотню. Никогда бы не подумала, что буду рада тому, что останусь с Тироном. Не представляю, как мне удалось выжить этой ночью, но надеюсь, что брат остался доволен пройденным уроком и не повторит его снова. Горящие желтым звериным огнем глаза до сих пор стояли перед внутренним взором, заставляя сердце судорожно сжиматься.
Дверь распахнулась, Тирон скривился при виде меня.
— Хватит прохлаждаться, от обязанностей тебя никто не освобождал, — рыкнул он. — И приведи себя уже в порядок, вся квартира блевотиной провоняла, мерзость.
«Милый братец», — грустно вздохнула я, осознавая, впрочем, его правоту.
Я действительно чувствовала себя ужасно, волосы слиплись, лицо зудело и саднило от засохшей крови, во рту такой гадкий привкус, что просто невыносимо. Довольно глубокая царапина, оставленная волчьей лапой, все еще болела, так как не затянулась как следует, хотя приток волчьей силы и остановил кровопотерю и, в некоторой степени, запустил регенерацию. Все это конечно ерунда, как и ноющая ломота во всем теле, главное — поскорее добраться до ванны и смыть последствия эльфийских экспериментов.
Буквально цепляясь за стены коридора, я принесла в ведерке уголь из
Весь день я передвигалась по дому с большим трудом, пошатываясь, на подгибающихся ногах. Начисто вымывшись, я почти пришла в себя, но жуткая слабость не оставляла еще долгое время. Тирон настаивал на том, чтобы я хорошо поела, дескать, это поможет восстановить силы, но меня до сих пор тошнило.
Несмотря на это, после обеда брат сообщил, что с утра мы отправляемся в путь, поэтому пришлось срочно приниматься за брошенную стирку. Развешивая стынущими руками мокрую одежду на веревках, растянутых во внутреннем дворике, с трудом разогнув ноющую спину, я даже порадовалась, что погода была довольно ветреной, а значит, к утру все должно высохнуть.
Ближе к вечеру я принялась складывать вещи и упаковывать оружие, но тут брат обнаружил, что не готов ужин. Не дожидаясь пока его гнев достигнет опасного рубежа, я вылетела из дома и, насколько позволяли ватные ноги, поспешила в продуктовый магазин, надеясь успеть до закрытия. Прикрывая глаза рукой от холодного ветра, дующего прямо в лицо, я не заметила, как на перекрестке, прямо передо мной остановился небольшой черный фаэтон, с поднятым верхом, и из него выскочил Бенедикт.
— Не пугайся, пожалуйста, Эль, — он аккуратно, но настойчиво подтолкнул меня на сиденье коляски и, запрыгнув следом, дал знак трогаться молодому парню с вожжами в руках. Растерявшись, в первый момент я даже не сообразила, что происходит, и не попыталась сопротивляться или убежать. Фаэтон, запряженный резвой тройкой, быстро покатил по сумеречному городу.
— Бенедикт, зачем Вы это делаете? — испуганно спросила я, представляя, как разъярится брат, сообразив, почему я не вернулась домой.
— Пойми меня правильно, Эль, — ответил мужчина. — Тирон эгоистичен и, кажется, забыл многовековые традиции, когда ваши умницы-женщины добровольно выполняли в полнолуние эту благородную миссию. Ему не понять наших ежемесячных мучений и того страха, который каждый раз преследует нас, если вдруг железные прутья решеток и цепи не удержат звериную сущность. Однажды я очнулся утром в луже крови и на горе еще теплого человеческого мяса, в котором признал прислугу, много лет служившую нам верой и правдой. Я убил целую семью, людей, которых мы считали своими близкими, только потому, что проржавевшие петли решетки не выдержали моего натиска.
Никто из нас не желает быть жестоким. Вот мой младший брат Реджи, — кивнул на паренька-возницу Бенедикт, — он лишь третье полнолуние обращался. Перед своей второй луной он рыдал, как маленький мальчик, не желая вновь проходить через эти муки. А с твоей помощью мы могли бы наконец вздохнуть с облегчением. Ты очень хорошо справилась этой ночью, потренировавшись, вообще станешь бесценной для нас. Поверь, мы не станем обижать тебя, ты будешь жить в красивом месте, мы будем любить тебя как сестру, а не так, как это делает твой родной брат.