ИВ. Тетралогия
Шрифт:
Выбрав самые объемные и дорогие на вид кофры, надеясь, что наши манипуляции не слишком скажутся на благосостоянии владельца, мы провели в них ревизию. Отбросив последние сомнения, значительно облегчили ношу какого-то состоятельного джентльмена, обнаружив в его вещах бутыль виски и пухлую пачку денег. Следующей нашей «жертвой» стал багаж молодой женщины, тоже явно высшего сословия, потому что ее чемоданы изобиловали шикарными платьями, а из коробок с разнообразными шляпками выстроилось несколько пирамид.
Очевидно, сказалось действие алкоголя и пережитого напряжения, потому что вскоре, хихикая и повизгивая от восторга, мы примеряли платья и, в итоге, почти наполовину лишили бедняжку ее собственности. Выбрав себе пару больших
На платформу в Нью-Йорке мы сошли уже светскими леди, спрятав волосы и прикрыв лица глубокими шляпками-клош, полностью преобразившись. Эль сказала правду, на ее легких ножках, обутых уже в изящные туфельки, на самом деле не осталось ни следа от вчерашних событий. Взяв такси, мы отправились сразу в морской порт. Конечно, не мешало бы пройтись по магазинам, докупить необходимое в путешествии. Однако время работало на нашего возможного преследователя, поэтому решили обойтись пока тем, что есть.
Глава 07
Бескрайние просторы океана. Во все стороны света до самого горизонта взору представлялась невероятная искрящаяся на солнце синева. Говорят, людей, впервые оказавшихся в море, часто пугают его глубины, непредсказуемость стихии и непознанные таинства бездны. Я же, удобно расположившись в шезлонге на верхней палубе круизного лайнера, нежась в ласковых лучах весеннего солнца, понимала, что никогда прежде не ощущала себя столь счастливой и свободной. Словно весь груз прошлого и неведомое будущее покинули меня в одночасье, оставив наедине с блаженным чувством легкости и природной силы, наполнявшей каждую клеточку тела, стирая из воспоминаний все, хоть в малейшей степени способное омрачить этот миг.
Бегство из Америки было стремительным и внезапным. Мы покидали страну в спешке, не успев толком попрощаться с родными берегами. Дорога в такси от вокзала до пристани пролегала по самому сердцу Нью-Йорка — Манхеттену. Задувавший в окно теплый ветерок и оживленный голос Мэри, увлеченно комментирующей проносящиеся достопримечательности, передали настроение и мне, вытеснив на время тоску и тревогу, казалось, прочно поселившиеся в душе.
Не доезжая до пользующейся дурной репутацией Таймс-сквер, где, по словам подруги, процветали игорный бизнес, проституция и криминал, мы обогнули беломраморное здание Публичной библиотеки, хранящей многовековые знания и тайны. Затем такси свернуло на Пятую авеню — синоним американского богатства и роскоши. На одной из самых дорогих и респектабельных улиц мира находилось множество памятников архитектуры и культурных центров, богатейших вилл и модных дамских магазинов на любой взыскательный вкус.
К сожалению, мы не могли сейчас позволить даже ненадолго задержаться, чтобы хоть полюбоваться ослепительным великолепием их витрин, не говоря уже о покупках. Проскочив зазеленевший парк Мэдисон-сквер, машина выехала на Бродвей — самую длинную улицу города, волной протянувшуюся через весь Манхеттен, нарушая строгую перпендикулярную планировку «стрит» и «авеню».
Туда же выходил и Театральный квартал с его концертными залами, кинотеатрами и знаменитейший театр Метрополитен Опера. Мэри с восторгом вспоминала, как слушала там «Риголетто» с великим Энрико Карузо в роли герцога Мантуанского.
Впереди возвышалось высочайшее здание мира, уступающее лишь Эйфелевой башне, — Вулворт билдинг. В пятидесятисемиэтажном небоскребе располагались офисы тысяч крупнейших компаний. Устремленное ввысь двухуровневое сооружение в псевдоготическом стиле производило впечатление мощью инженерной мысли, но я почувствовала себя рядом очень неуютно,
Бруклинский круизный терминал — наши ворота в новую жизнь — встретил нас обычной портовой суетой, оглашаемой протяжными гудками отбывающих судов.
Я не поддержала разочарование подруги, что отправиться к берегам Ямайки с удобствами нам не удастся. Единственный грузопассажирский пароход, направляющийся в нужном направлении сегодня, был очень далек от шикарных трансатлантических лайнеров, на который она рассчитывала попасть. По мне, лишь бы скорее ступить на борт, и убедиться, что удалось оторваться от преследования.
Я испытывала очень смешанные чувства, где тревога, страх и нетерпение соперничали с грустью и муками совести. Верила ли я, что брат погиб на вокзальной площади? Сомненья еще оставались. Скорбь от потери единственного родного человека то и дело сменялась робкой надеждой, что моя жизнь может измениться, что избавление, наконец, пришло. Гнетущая перспектива провести вечность, убивая кровопийц, постепенно становится все призрачней. А с другой стороны, его смерть на моих руках. Именно я виновна, что вслед за мной он оказался на Центральном вокзале одновременно с Изначальным вампиром, даже с двумя. И это никак не исправить, не изменить, не повернуть вспять. С этим придется жить, и от осознания, что долго эта тоска не пробудет со мной, становилось еще хуже. Противоречивые чувства омрачили впечатления от отплытия с неприветливых отныне берегов Америки.
Из ступора я вышла лишь когда оглушительным ревом сигнальной трубы наш маленький пароход с гордым названием «Джордж Вашингтон» попрощался с величественной статуей, застывшей на крохотном островке неподалеку. Еще в такси мы увидели ее издали, проезжая по Бруклинскому мосту. А водитель рассказал, как во время Великой войны на острове неподалеку немецкие диверсанты совершили крупный теракт. После сильнейших взрывов некоторые части монумента получили серьезные повреждения, а во многих домах на Манхэттене выбило окна. Террористы уничтожили огромное количество взрывчатки, подготовленной для наших союзников в Европе.
У меня же имелись другие сведения, связанные с этой «великаншей». Воспоминания заставили немного отвлечься от тягостных мыслей, а заодно захотелось поделиться ими с Мэри в благодарность за увлекательную экскурсию по Нью-Йорку. Так как с берега нас было уже никак не узнать, мы выбрались из крохотной душной двухместной каюты на палубу, полюбоваться на чудесное изваяние.
— Американцы назвали ее Статуей Свободы, сделав символом исполнения надежд для прибывающих в страну эмигрантов и ознаменованием победы в Гражданской войне с последующей отменой рабства. Но моя подруга, ведьма Моник, рассказывала совсем другую историю, утверждая, что, хоть она и мало кому известна, является истинной, — начала я свой рассказ, и, приободренная заинтересованным взглядом Мэри, продолжила: — На самом деле эта женщина изображает вовсе не Либеру, а темную богиню, называемую различными именами, но более известную как Геката — повелительница ночного мрака и чародейства. Ведьмы всего мира, поклоняются именно ей, как своей единственной покровительнице.
— Но, Эль, ведь все знают, что статую привезли из-за океана в подарок американцам французами. С какой стати ученому Эдуарду Лабуле и скульптору Фредерику Бартольди пришло бы в голову изображать богиню смерти и дарить ее Соединенным Штатам? Мне кажется, твоя подруга рассказала небылицу, — улыбнулась Мэри.
— Ты права, конечно, — согласилась я на такое заявление. — Только мало кто знает, что оба этих человека состояли в тайном древнем ордене — Масонской ложе. Разумеется, об этом не писали, ведь орден официально не существует, потому что большинство его членов не только высокопоставленные деятели, но и сильные ведьмы. Статуя вовсе не символ свободы, как принято считать, а средство расширения и увеличения их влияния на американскую землю.