Иван-Царевич и С.Волк
Шрифт:
Непонятно почему, Серый хрюкнул, быстро отвернулся и, закрыв лицо руками, стал издавать загадочные звуки.
Иван же, наверное, понял, потому что покраснел, снова откашлялся, и только тогда обратился к новому знакомому:
– Извини, но, по-моему, ты нас с кем-то путаешь.
– Путаю?
– Да. Путаешь. Мы не боги.
– Не боги?
– Нет.
– То есть, вы хотите сказать, что по небу, кроме нас с отцом, каждый день летает полно народу, которому просто надоело ходить по земле?
– Ну, не совсем...
– И эти летающие
– Ну...
– И носят такие загадочные одежды, какие простому смертному и не придумать во век?
– Я же говорил тебе, что эта штучка с кружевами должна надеваться не поверх этой ерундовины с перьями! – прошипел Волк.
– Ну...
– Ах!.. – воскликнул вдруг стеллиандр и захлопнул себе рот обеими руками. – Простите меня!.. Простите, простого смертного, ибо не догадался я, что вы – боги превращенные! Простите меня за дерзость!!! – хлопнулся он на колени. – Если бог не признается, что он – бог, значит, он путешествует инкогнито! Так Ванада превращалась в ткачиху, Филомея – в пастушку, Меркаптан – в купца, а Дифенбахий... Впрочем, проще сказать, в какое стихийное бедствие он еще не превращался, да умножатся его молнии до бесконечности!..
– Да ты чего, парень, на солнышке перегрелся? – попытался поднять его на ноги Волк. – Ну ты посмотри, какие мы боги?
– Неузнанные, – настаивал на своем Ирак.
– Да мы же эти... простые смертные... как ты!
– Они, когда превращаются, всегда так говорят. Зачем богу, который превратился в смертного, чтобы его не узнали, признаваться в том, что он – бог? И если вы не боги, – сын архитектора хитро взглянул на лукоморцев, – то как летит по воздуху эта чудесная портьера, а?
Это была капля, переполнившая чрезвычайно маленькое и мелкое блюдечко терпения ковра.
– Сам ты – занавеска! – обиженно огрызнулся Масдай, повергнув бедного юношу в шок и на колени. – Сперва валится с неба, как мешок с кокосами, чуть не пробивает дыру – про грузоподъемность меня здесь кто-нибудь спросил? – а теперь еще и обзывается!
– Сильномогучие боги Мирра... простите неразумного... смертный... не дано... – Ирак – образец раскаяния – попытался постучать загорелым лбом о Масдая, чем вызвал новый приступ громко озвученного недовольства.
Друзья переглянулись. После такой "ковровой бомбардировки" надежды убедить стеллиандра оставить свою бредовую идею насчет их сверхъестественного происхождения не было.
– Ну, бог с тобой, – устало махнул рукой Волк. – Боги мы, боги. Только не скажем, какие, потому, что переодетые. А теперь ты не мог бы встать, и рассказать, что ТЫ тут делаешь?
Ирак горячо замотал головой:
– Не встану. Рассказывать я и так могу. Отец мой – знаменитый зодчий Удал. Были мы с ним на острове Мин – он возводил лабиринт для чудовища царя Миноса, а я ему помогал. Но после окончания...
– Не
Парнишка мгновенно выпрямился, но без запинки продолжил:
– ...работы царь отказался нас отпускать, и продержал пленниками на Мине десять лет. Тогда мой отец – гениальный изобретатель – придумал сделать крылья из перьев больших птиц, и сегодня мы вылетели с постылого острова, чтобы снова обрести свободу. Но, кажется, я что-то прослушал, когда отец объяснял мне устройство этих крыльев, и, набрав высоту, я не сумел остановиться и лететь вдоль поверхности моря, как учил меня папа – у меня получалось только подниматься вверх. А вперед меня нес ветер. И я поднимался, пока солнце не расплавило воск в моих крыльях и они не развалились по перышку... Бедный, бедный папа – он, наверное, подумал, что я погиб... Он и предположить не мог, что вмешаются миррские боги, могучие боги, – Ирак украдкой покосился на лукоморцев, – явятся во всей своей славе и сиянии, и белый свет померкнет перед их величием и великолепием, и они снизойдут до меня – недостойного...
– Ну, опять зарядил... – простонал Волк.
– А почему ты назвал царя Миноса чудищем? – полюбопытствовал Иванушка, отчасти надеясь перевести мысли стеллиандра на что-нибудь другое.
– Чудищем? Я не назы... Ах, это... Ха-ха... – он натужно растянул губы в чем-то, что должно было изобразить, по-видимости, улыбку. – Всеведущие боги изволят шутить...
– Слушай, смертный, – ласково обратился к нему Волк, нежно заглядывая в глаза, и Ирак понял, что с этого момента слово "смертный" могло приобрести очень много совершенно ненужных наречий, таких, как "определенно", "внезапно" или "чрезвычайно болезненно".
– Угх... – наконец сморгнул он.
– Если ты еще раз назовешь нас богами, или хотя бы намекнешь об этом... Что тут у вас случается с...
Неизвестно, откуда взявшийся сильный порыв ветра сбил Серого с ног. Падая, он уронил царевича, который, в свою очередь, с прирожденной ловкостью повалил на Масдая стеллиандра.
– Ешь...
– Ой...
– Боги...
Что сказал по этому поводу Масдай, осталось неизвестным, так как небо взорвалось и разлетелось молниями на мельчайшие кусочки. Воздух посерел, из глубин его вскипели черные тучи, перемешиваемые ураганом, и ударил дождь.
Волк ухватился за передний край ковра что было сил и проорал:
– Масдай! Ищи землю!
– Сергий!.. Ты здесь?.. – донеслось до него с попутным торнадо.
– Здесь!.. Держись!.. – он попробовал оглянуться через плечо, но, получив с ушат воды прямо в лицо, быстро отвернулся.
– ...усь!..
– Ирак! Ты здесь? – выкрикнул снова Иван.
– Помогите!!! Я не могу удержаться!!! Тут скользко от воды!.. Я сейчас упаду!..
– Держись, я помогу!.. – и царевич, выпустив из рук спасительный край Масдая, пополз к теряющему силы Ираку, в кромешной тьме пытаясь нащупать его и отплевываясь от неожиданно холодного дождя, потоками низвергавшегося, казалось, исключительно на него.